— Лиса? — спросила Бенетта.

— Ты это слышишь?

— Что слышу?

Бенетта ерзала рядом с сестрой, но Малиса просто ответила:

— Пение.

Вспышка, и они пропали.

Сирена моргнула и потянулась к Вере.

— Что случилось?

— Оглядись.

Она прикрыла глаза от яркого света дня, повернулась и увидела знакомую горную гряду и быстро текущую реку. Деревня стояла на изгибе реки. Сирена прижала ладонь к сердцу, игнорируя то, что девушки делали рядом с ней.

— Бьерн, — прошептала она.

— Таким я его увидела впервые, — подтвердила Вера.

— Но как?

— Бриллиант — портал между измерениями. Он перенес нас из Домары сюда, но не сработал обратно.

— И вы застряли тут, — прошептала Сирена.

Вера кивнула, глядя, как ее младшая версия спускается по склону горы к деревне.

— Они увидели в нас богинь. Видишь, как мы сияем? Народ Домары зовется Дома. Мы были первыми Дома в этом мире. Мы принесли магию. Малиса хотела найти тут свое место. Подальше от отца и Камилана. Подальше от ответственности и долга.

— А ты? Чего ты хотела? — Сирена видела горе на ее лице по миру, который она потеряла из — за отчаяния сестры.

— Я покажу.

* * *

Они стояли в деревне Бьерн. Прошло время. Дома выглядели крепче. Лодки двигались по реке, несли торговцев и богатство. Женщины носили шелк, мужчины стали круглее, и всюду было заметно процветание. Богини или нет, Малиса и Вера изменили Бьерн навеки, попав сюда и принеся с собой знания из Домары.

— На что смотреть? — спросила Сирена у Веры.

— Подожди, — прошептала она. Ее горло сдавило, слова были тихими, словно она вот — вот могла расплакаться.

А потом появился мужчина. Высокий, широкий, он нес шкуры на плече. Он тепло улыбался, у него были глаза охотника — хитрые и умные. Люди уступали ему дорогу. Его присутствие влияло на окружающих без магии или проявлений богатства, которые она видела в Домаре.

Женщина появилась перед ним. Она была невысокой, с вьющимися волосами, стянутыми в неровный пучок, и в простой одежде. Ничто не показывало, что это была Вера, богиня для этого народа.

Сирена приподняла брови.

— Ты под прикрытием?

— Править хотела Малиса. Я хотела просто жить. Мы были богинями в Бьерне пятьдесят лет, пока я не встретила Генрика.

Лицо Веры переменилось при виде мужчины, которого она явно любила и по сей день. Хоть она впервые увидела его несколько тысяч лет назад, чувства были все еще сильными.

Вера вздохнула и взмахом руки убрала сцену.

— Мы прожили жизнь вместе, у нас была дюжина детей, но этого было мало. Было тяжело узнавать это лично… что люди стареют и умирают, а я остаюсь вечно молодой. Это не было проблемой в Домаре, где почти все жили так долго. Влюбляться в человека было глупо.

— И Малиса тебе позволила узнать это?

Вера тихо рассмеялась, ее тело дрожало от усталости.

— Малисе не было дела до Генрика. Ее расстроило то, что было дальше.

* * *

Мир изменился. Рынок пропал. Юный Генрик и Бенетта пропали. Появилась тесная комната с негромкими криками ребенка из колыбели.

Бенетта подняла ребенка к своей груди. Повитуха поздравляла с крепкой девочкой. Слезы мерцали в глазах Бенетты, пока она смотрела на своего ребенка впервые.

— Я сообщу Генрику, — сказала повитуха. — Он будет рад.

— Лучше бы ему радоваться, — пробормотала Бенетта.

Она погладила пальцем маленькое личико, поиграла с маленькими пальчиками. Она глядела на свою дочь, как на маленькое чудо.

— Как вы ее назовете?

Бенетта радостно вздохнула.

— Селма.

— Идеально.

Как только Бенетта осталась одна, свечи погасли, и комната погрузилась во тьму. Бенетта не вскрикнула, когда из воздуха появилась фигура.

— Здравствуй, сестра, — сказала Бенетта. — Пришла поздравить?

Малиса сияла золотом Домары. Она легко переместилась сюда. На ее лице было отвращение.

— Это долго длилось, Бенни. Одно дело развлекаться с человеком. Другое дело — становиться его племенной кобылой.

— Знаю, тебе сложно поверить, Лиса, но я этого хочу. Я люблю Генрика. Я люблю нашу дочь. Это не как дома. Мы не обязаны жить так, как было в Домаре.

— Нам суждено править, — прошипела Малиса. — Не создавать этих отродий. Ты подумала, что будет, если ты передашь магию роду?

Бенетта улыбнулась и поцеловала головку дочери.

— Тогда мы начнем академию, в которой нам отказывали.

Малиса в ужасе посмотрела на нее.

— Я думала, ты — моя сестра.

— Так и есть, Лиса. Почему ты не можешь принять, что это хорошо?

— Как ты можешь не видеть, что это ниже тебя?

— Я не хочу править. Ты правишь. А у меня будет семья.

— И что? — Малиса выпрямилась. — Ты отвернешься от своей семьи?

— Я отвернусь только от твоего всепоглощающего контроля. Ты не лучше отца, если пытаешься навязать мне свой способ жизни.

Малиса отпрянула на шаг в ужасе. А потом пропала во тьме с хлопком.

— Я не видела ее после этого много лет, — прошептала Вера. — Я должна была переживать больше. Но я была занята новой семьей и новой жизнью. Я не видела, чем она становилась. Как она получила свой титул… богини разрушения.

3

Разрушительница

— Бенетта, скорее, — крикнул Генрик, врываясь в их дом.

Она вскочила на ноги раньше, чем он добрался до нее. Она восхищалась сединой в его волосах, хоть сама выглядела юно.

— Что такое, любимый?

— Твоя сестра.

Она застыла.

— Где она?

— В лесу. У старой хижины.

— Что я там увижу?

— То, от чего я хотел бы тебя оградить, — Генрик поцеловал ее в лоб. — Но только ты можешь ее остановить.

— Позаботься о детях и немедленно отправь весть Селме.

Генрик скривился.

— Думаешь, необходимо предупреждать нашу дочь?

— Селма первый наш ребенок, и она сильнее всех в моей магии. Я обучила ее лучше всего. Она теперь учит других. Будет лучше ей быть готовой…

Она ничего не сказала дальше, но Сирена видела, что она пыталась подготовить мужа к худшему.

— Я быстро, — пообещала Бенетта. Звучало как ложь.

Бенетта полезла в карман, вытащила золотую монету. Ту же монету, которую Сирена держала, там было лицо женщины и вырезанный девиз на краю. Монету дала Сирене Малиса, пока она была во сне, вызванном лихорадкой магии крови. Этой монетой Малиса пыталась переменить Сирену.

Глаза Сирены были огромными, она посмотрела на Веру, так просто кивнула. Бенетта повернула монету, и открылся портал.

— Ты все время знала, — прошипела Сирена.

Вера скривилась.

— Прости, Сирена. Тебе нужно было узнать самой.

— Ты сказала, что монету никогда раньше не использовали, — возмутилась она.

— Так сказала Матильда, — прошептала Вера. — Она не знала.

— Ты соврала и ей? Она твоя…

— Сестра — близнец? — Вера вздохнула. — Продолжим историю.

Сирена покачала головой и смотрела, как Бенетта вышла из портала на тропу в снегу, залитую яркой кровью. Сцена была жуткой. Воплощением жестокости. Люди лежали на тропе. Чистая бойня. Их глотки были перерезанными, кишки торчали из рассеченных животов. Тела были порублены на куски. Она такое никогда не видела, и хоть это произошло больше двух тысяч лет назад, ее все равно тошнило от вида.

Снег хрустел под сапогами Бенетты, она шла среди резни к хижине на холме. Перед ней стояла женщина, сияющая богиня в белом цвете скорби. Платье было в пятнах крови умирающих. И Сирена ощутила ее. Магию крови.

Ее тело зашипело от ощущения. Она была рада, что это было видение, и она не ощущала вкус этого манящего эликсира. Магия крови вызывала самую сильную зависимость. Она использовала магию крови, чтобы спасти короля Эдрика кровью своих родителей, и, насколько она знала, только она пережила такое. Магия все еще манила ее. И она ощущала ее в воздухе.

Сирена посмотрела на Веру. Но та глядела на сестру и сцену.