© Текст. Замлелова С.Г, 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Эта повесть адресована не только шахматистам, читатель не найдет в ней ни одной шахматной нотации, ни одной партии, сыгранной Алехиным, подробно разобранной и представленной схематически. Повесть предназначена для всех, кому небезынтересна судьба великого соотечественника, во многом трагическая и загадочная. Именно в загадках, которыми окружены жизнь и смерть гениального маэстро, мы и попытаемся разобраться на этих страницах.

Разного рода странности и недоразумения, окружившие имя шахматного короля, дали основания для появления нелепых измышлений и необоснованных порой упреков в адрес Александра Алехина. Даже смерть его сделалась поводом не только для толков и домыслов, но и для взаимных нападок и обвинений исследователей его творчества и биографии. Разобраться в нагромождении домыслов – вот главная цель этой повести. Собрав воедино множество разрозненных фактов, попытаемся указать на скрывающие истину противоречия и, по возможности, сорвать покровы таинственности, наброшенные рукой недобросовестных исследователей на память русского гения.

Мы рассмотрим все, что на сегодня известно и доступно. Мы выслушаем очевидцев и свидетелей и только потом попробуем сделать выводы, избегая беспочвенных фантазий и необоснованных утверждений. Наша задача – постараться восстановить истину или хотя бы приблизиться к ней.

Когда 24 марта 1946 г. примерно в 11 часов утра официант по имени Иво в сопровождении мальчика-гарсона, чье имя история не сохранила, повернул ключ в двери комнаты № 43 отеля «Парк» в португальском Эшториле, никто из них не знал, что с этого дня их город станет известен всему миру как место упокоения великого Александра Алехина.

Слово «великий» применительно к Алехину (именно так – через «е», на чем настаивал сам гроссмейстер) – это вовсе не преувеличение и не восторженное сотрясание воздуха. Всемирно признанный шахматный гений, выдающийся игрок и шахматный писатель, непревзойденный аналитик и комментатор, единственный чемпион мира, умерший непобежденным – Александр Александрович Алехин является национальным достоянием России. Помимо прочих заслуг, Алехин наряду с М. И. Чигориным, которого чемпион мира лично не знал, но считал своим учителем, стал создателем русской шахматной школы, традиции и принципы которой получили всестороннее развитие в Советском Союзе. Именно Алехин, заявлявший, что шахматы для него – не игра, но искусство, не просто развил идеи М. И. Чигорина, но и прославил русскую шахматную школу, отличавшуюся от прочих активным неприятием шаблонов и отношением к шахматам как к творческому процессу, когда красота и нетривиальность партии ставится выше победы как таковой.

Современники Алехина предсказывали скорое умирание шахмат как исчерпавшей себя игры. Точнее, исчерпавшей себя считалась шахматная теория. Для предотвращения этой смерти предлагалось даже изменить правила. Так, Эм. Ласкер уверял, что шахматы ограниченны, что однажды все шахматные комбинации будут познаны, а массы любителей приобщатся ко всем тайнам игры. И вот тогда-то развитие шахмат закончится. Ласкер, а за ним и Х. Р. Капабланка заговорили о «ничейной смерти» шахмат, о необходимости пересмотра правил.

Но именно против такого преклонения перед теорией, перед уже прописанными и не раз игранными партиями, восставала русская шахматная школа в лице Чигорина и Алехина. «Ибо что такое «теоретическое» в шахматах, – восклицал Чигорин, – как не то, что можно встретить в учебниках и чего стараются придерживаться, раз не могут придумать чего-либо более сильного или равного, самобытного». Ему вторил и Алехин, осуждая пренебрежение к интуиции, к фантазии – к тому, что превращает шахматы в подлинное искусство, в творческий акт, без чего шахматы действительно мельчают. Но если Чигорин не сумел добиться наивысших шахматных результатов, если, оставаясь неподражаемым художником, автором красивых комбинаций и глубоких замыслов, он не обладал выдержкой и характером, необходимыми для побед в серьезных соревнованиях, то Алехин был признан и как художник, и как боец.

В противовес тем, кто находил удовлетворение исключительно в победе как таковой, Алехин видел цель игры в научных и художественных достижениях, которые ставят шахматы вровень с другими искусствами. Но, как всякий гений, он стремился к гармонии и мере, отнюдь не предлагая полностью заменить расчетливость фантазией, но стараясь уравновешивать одно другим. Его стиль характеризуется именно борьбой расчетливости с фантазией и фантазии с расчетливостью. Избыток как одного, так и другого он считал вредным и разрушительным. Эти качества влекут шахматиста совершенно в противоположных направлениях, а потому, по утверждению Алехина, «должны быть приведены в гармонию рассудочным здравым смыслом». И хотя он сетовал, что в его собственном случае фантазия действует более интенсивно и более властно, чем расчетливость, он сумел ее укротить и прийти к гармонии, необходимой для творчества и сопутствующей гению.

Пока шли рассуждения о «ничейной смерти» шахмат, вдруг появился Алехин с блестящими, оригинальными композициями, опровергая практикой теорию и доказывая, сколько еще возможностей и тайн хранят шахматы. Даже в упрощенных позициях он являл неожиданные идеи, тем самым раздвигая границы теории и оживляя умирающую, казалось бы, игру.

Настоящее страдание испытывал он, сталкиваясь с иным, отличным от своего подходом, с иным отношением к шахматам, когда его собственная фантазия оказывалась скованной фантазией противника, не слишком заботившегося о красоте партии, о создании подлинного произведения. «Я был бы счастлив, – уверял Алехин, – творить один, без необходимости, как это случается в партии, сообразовывать свой план с планом противника, чтобы достичь чего-нибудь, представляющего ценность». Но играть приходилось с разными людьми, проявляя интуицию и фантазию, создавая на шестидесяти четырех белых и черных квадратах все новые произведения шахматного искусства, опровергая исчерпаемость и ограниченность шахмат, доказывая зависимость шахматного развития только от человеческого гения. Таким и вошел он в историю мировых шахмат.

В шахматных кругах не раз предпринимались попытки назвать лучшего шахматиста за всю историю шахмат. Для этого проводились опросы гроссмейстеров и любителей, сравнивались качество, стиль игры, спортивные достижения и вклад в развитие шахматного искусства и шахматной мысли. И вот, неоднократно величайшим шахматистом был назван Александр Алехин. В 1929 г. опрос редакторов шахматных изданий Европы и Америки показал: первое место в десятке сильнейших шахматистов мира занял Алехин. В 1970 г. участников международного матча в Белграде попросили ответить на тот же вопрос. Ответ был таким же. В 1991 г. югославский гроссмейстер М. Матулович провел исследование с целью назвать лучшего игрока, чемпиона всех времен и народов. Матулович рассматривал по двадцать партий разных игроков, обращая внимание на матчи за звание чемпиона мира, отборочные матчи за право играть с чемпионом, победы в крупнейших международных соревнованиях, баллы и рейтинг. Первое место по результатам работы Матуловича занял Алехин, за ним расположился Капабланка, третье место досталось Эм. Ласкеру. Сам Матулович назвал Алехина «гениальным в комбинациях, родоначальником игры, которая держала публику в не меньшем напряжении и удовольствии, чем футбольный матч».

Современники Алехина, его противники за шахматным столом, не всегда симпатизирующие ему в жизни, единодушны в оценке его мастерства и таланта. С Капабланкой Алехин подружился в юные годы, но со временем отношения двух гроссмейстеров испортились настолько, что, по воспоминаниям жены Капабланки Ольги Евгеньевны, первые слова, услышанные ею от мужа, когда она приехала в Ноттингем в 1936 г., были: «Я ненавижу Алехина». В одном из писем Капабланка уверял, что может порассказать об Алехине «такие вещи, что, если это правда, вы с трудом сможете в них поверить». Но несмотря на возросшую неприязнь, Капабланка держался того мнения, что Алехин «…по общему развитию значительно превышает уровень среднего человека. По-видимому, он обладает наиболее замечательной шахматной памятью, какая имела когда-либо место в действительности. Говорят, что он помнит наизусть все партии, игранные за последние 25–30 лет клубными игроками первой категории или маэстро. Одно не подлежит сомнению, что все партии, когда-либо игранные первоклассными маэстро, он действительно знает наизусть. <…> В так называемых сеансах одновременной игры не глядя на доску, Алехин не имеет себе равных среди мастеров прошлого и настоящего. <…> Подражать ему в этой области абсолютно невозможно. Для этого нужно иметь его изумительную шахматную память в соединении с колоссальной способностью к мозговой работе в области шахмат. <…> Ни у кого из маэстро нет, пожалуй, такой законченности во всех стадиях игры, как у Алехина».