Вольтер явно не подходил к первой категории.

Тем временем черный корабль с такими же парусами плавно преодолел разделяющее нас расстояние, встал вровень с «Лунной ночью» и точно так же замер на месте.

Я стояла напротив улыбающегося мне отца. Единственное, что нас разделяло – пространство не больше метра, он так же опирался на поручень.

– Я скучала, пап, – произнесла я, не узнав свой осипший от волнения голос.

– Ты могла вернуться домой, а не уплывать за сотни километров, – осадил меня он.

А чего я, собственно говоря, ожидала? Теплых речей и корзинки конфет?

– Прости, – я отвела взгляд, понимая, что поступила и в самом деле не очень хорошо.

С вражеского судна на наш были аккуратно и сноровисто уложены сходни, даже не сопровождаемые тросами и канатами. Действительно, зачем нужно привязывать корабли друг к другу, если они, блин, шелохнуться даже не могут?!

Первым ступившим на наш борт естественно был Князь. Его «стандартный» черный плащ трепетал при каждом его шаге, а четкие черты лица были обращены в сторону мамы, нервно переминающейся с ноги на ногу.

Мне это не понравилось. Как и их диалог.

– Я не отдам тебе мою дочь! – возвестила Рая, пытаясь успокоить подрагивающий голос.

Получалось у нее почему-то плохо. Хотя, я со всей присущей мне уверенностью была убеждена, что она сильнее Вольтера. Видимо, мои выводы дали сбой.

– Думаешь, у тебя есть выбор? – мужчина усмехнулся.

Мама же вынула из ножен меч, намереваясь стоять на своем до конца. То, что произойдет дальше, я могла предугадать с огромной вероятностью – Князь потянулся к эфесу своего меча. Однако я была продуманнее, а значит быстрее. Потому рванула в их сторону сперва по деревянному, увитому агератом полу, а затем по ступеням вниз. Попутно рукой вытягивала из корсажа платья кинжал, спрятанный там на случай появления очередных монстров. И как бы не была я сильна в иронии, но он и в самом деле пригодился.

Шаг и я встаю ровно между двумя вооруженными людьми, замечая, как черные глаза того самого чудовища наблюдают за мной. Да, я знаю о его жестоком тяжелом детстве, однако можно ли считать оправданием жестокости другую жестокость?

Потому размахиваюсь, ощущая, как пустеет сердце и голова, и со всей дури полосую клинком как можно выше.

Я метилась в лицо совсем не потому, что желала сильнее навредить или же сделать это в особо заметном месте – я была уверена, что рана затянется быстро, если конечно он ее получит. Я была уверена, что напугаю его.

Я была уверена, что он сделает шаг назад.

Однако, стальное лезвие резануло лишь повернутую вправо щеку, образовав там не глубокий, но достаточно видный порез. Я замерла на месте, все так же не опуская клинка и испуганно глядя на темнеющие от злости глаза и подрагивающие крылья носа.

Со всех сторон раздался рык, шаги и крики мужчин – солдат.

– Орре, – сказал Феликс, уже намеревающимся вступиться за своего вожака вояк.

Те беспрекословно встали так, как стояли минуту ранее, но все еще были напряжены и со злостью смотрели на меня.

Моя рука опустилась вниз сама собой, вызвав у вольтеровской «стаи» очередное рычание. Затем я сделала два осторожных шага назад и замерла, ощущая местом ниже спины, что меня ждет или медленная смерть, или… как там говорил мирида Феликса? «Убить, пытать, или у Вас сегодня плохое настроение?». Так вот, что-то мне подсказывает, что правильный – последний вариант.

– Допустим, я это заслужил, – раздался недовольный голос Князя, возвышающегося надо мной.

Хотя, когда это он не возвышался над кем-то?

В мозгу же что-то щелкнуло, тумблер переместился на злость, а я прошипела, не сдержав негативных эмоций, копившихся в душе чуть меньше месяца:

– Допустим?!

Вольтер поднял бровь, как бы намекая, что я уже не просто перешла черту – перепрыгнула её и топталась сейчас на его самообладании. Но я могла сказать абсолютно то же самое, только по отношению к нему, а значит вполне претендовала как минимум на скандал. Как максимум на игнорирование и обиду.

Потому бесцеремонно спрятала кинжал в потайной отдел корсажа и произнесла, стараясь делать это, как подобает Леди, хотя, если честно, больше ориентируясь на пример Раи:

– Ни нам, ни вам не нужны проблемы. Потому вы можете вполне комфортно чувствовать себя, держа в осаде «Лунную ночь». Однако, если хоть один член этого экипажа пострадает, то мы будем вынуждены принять меры.

В голове, конечно, это выглядело лаконично, и при первом же предложении Вольтер с интересом меня слушал, а не ухмылялся, мол «Птичка, хватит так громко щебетать!». Но я все же закончила, с гордым видом развернулась и, схватив маму за руку, отправилась в каюту под перекрестным огнем пары сотен глаз.

– Это называется «взять на абордаж», Лесси, – полетела мне в спину усмешка этого… Лорда.

Ярость вновь затопила все сознание, однако в этот раз я смогла совладать с этим чувством. Потому лишь скромно развернулась, оглядела ухмыляющегося мужчину сверху вниз и ровным холодным тоном произнесла:

– Я запрещаю Вам, Лорд Вольтер, называть меня по имени. Допустимый вариант – Леди Асгард, – и добила, – мы с Вами не приходимся друг другу родственниками или… близкими людьми.

Его взгляд отчетливо полыхнул черным огнем, а на скулах заходили желваки. Все-таки я всегда умела бить в самую точку. А потом, естественно, корить себя за эти слова и само «умение» их произносить, пока спускалась вниз к каюте и закрывала за собой дверь.

Я была жестока. Но не был ли жесток он?

07

Следующий час я провела у большого окна в каюте, сидя на стульчике и думая лишь о том, что мы с мамой теперь находимся в не особо выгодном положении. Был вариант, что сейчас Лорды-морды скрутят сопротивляющихся нас и или закинут в портал, или просто развернут корабль обратно. И то, и другое вело меня в направление Белокаменного замка, где над душой сто процентов будет сидеть Вольтер, а мне это было не нужно.

Мне не хотелось той самой пресловутой свободы, о которой пишут книги и снимают фильмы на Фобосе. Я в какой-то степени всегда буду находиться взаперти. Неважно чего – собственных предрассудков или же мнения мамы.

Да, я желала свободы. Но в отличие от многих получить была не способна. На то были обоснованные причины.

Рая лежала на кровати, одной рукой прижимая к груди свой меч, запакованный в ножны, а другой потирая нахмуренный лоб.

– Я была уверена, что они не отстанут, – пробурчала она, – но то, что догонят так быстро… Бесит!

Я была полностью с ней согласна. Хотя, наверное, я все же лелеяла в душе надежду на то, что так и произойдет. Странно, но осознание глубины обиды догнало меня только сейчас. Как и мысль, которую я не успела поймать:

– Я скучаю, – одними губами произнесла я.

Мама смотрела в этот момент на меня, потому смогла разобрать каждую букву.

– Я не смогу заставить тебя делать так, как хочу, но… я знаю, что ты у меня умная и сознательная, потому… не стану говорить, что тебе и как делать.

Я хмыкнула и скосила на нее глаза.

– Открытая манипуляция? – я улыбнулась, глядя на ее порозовевшие щеки, – ты никогда не умела хитрить, мам. И я этому рада.

Она кивнула и сама не смогла сдержать усмешку.

– Не могу справиться с мыслью, что ты настолько взрослая, что это понимаешь.

Я поднялась на ноги, подошла к ней и забрала меч, разумно полагая, что никто не станет врываться в нашу каюту и пытаться навредить. Потому поставила оружие в угол и протянула ей руку, намереваясь помочь подняться.

– Они присылали за нами уже полчаса назад, – я поглядела на ее скептический взгляд, – может пора пойти и во всем разобраться?

Она уверенно вложила свою руку в мою и встала, скорее придерживая меня, чем опираясь. В этом была вся мама – она не любила принимать помощь, но обожала помогать мне. И как бы ни были кощунственны мои слова, но я этого не любила.