– Прекрати, Джонс! Немедленно! – прошипела себе Индия. – Чувства затуманивают ясность суждений.

– И шампанское тоже, старуха, но потому-то мы и любим его! – вдруг послышался рядом громкий мужской голос.

Индия стремительно обернулась и застыла в изумлении.

– Уиш! – воскликнула она; двоюродный брат наклонился и чмокнул ее в щеку. – Что ты здесь делаешь? Я думала, ты в Штатах!

– Только что вернулся. Корабль пришвартовался вчера. Едва дождался, пока из трюма выкатят мой автомобиль, и гнал сюда, не щадя мотора. Такое событие, Инди, я не пропустил бы даже ради всех сокровищ мира. Разве ты не видела меня в задних рядах? Я аплодировал как сумасшедший. Бингэм тоже.

– Бинг, это и в самом деле ты? – спросила Индия, глядя за спину брата.

Там стоял Джордж Литтон, двенадцатый герцог Бингэм.

– Привет, Инди, – сказал он, робко протягивая руку. – Поздравляю.

– Какой замечательный сюрприз! Я вас попросту не увидела. Мод стянула мои очки. Уиш, глянь-ка на себя! Такой загорелый и обаятельный. Поездка была успешной? Ты теперь миллиардер?

– Пока еще нет, старая землеройка, но скоро стану, – засмеялся Уиш.

– Дорогая, только не подзадоривай его. Он и так уже лоснится от самодовольства. – В голосе сестры звучала ужасающая скука.

– Мод, верни мне очки! – потребовала Индия.

– Ни в коем случае. Это не очки, а сущая жуть. Они испортят фотографии.

– Но без них я ничего не вижу.

– Если уж ты так настаиваешь, – вздохнула Мод. – Знаешь, Индия, если стекла твоих очков станут еще толще, ты будешь таскать на носу настоящий бинокль. – Мод поморщила нос. – Не уйти ли нам отсюда? Здесь просто воняет больницей.

– Слушайся свою слишком старшую сестру и собирай вещички, Болтушка Инди, – сказал Уиш.

– Очень смешно, Уиш, – буркнула Мод.

– Уиш, не называй меня этим отвратительным прозвищем! – потребовала Индия.

– Что, и в самом деле отвратительное? – улыбнулся Уиш. – А помнишь, почему я наградил тебя им? Тебе тогда было лет десять, и ты взахлеб трещала об особенностях гнездования крапивников. В тебе уже тогда проявлялась исследовательская жилка. И неукротимое многословие.

– У неукротимого многословия есть более точное определение: словесный понос, – произнес Бинг, моргая, как сова.

Уиш и Мод покатились со смеху. Бинг слегка улыбнулся. Индия постаралась сохранить серьезное выражение. Все они росли вместе и, когда встречались, сразу вспоминали про старые привычки. Индия смотрела на них – все трое почти задыхались от смеха. Так и казалось, что Уиш сейчас шлепнет Бингэма поварешкой, а Мод добавит в заварочный чайник чернил. Потом, не в силах удержаться, Индия тоже захихикала. Внезапное появление Уиша и Бинга заставило ее забыть про недавнюю грусть. Теперь она сияла от счастья. Детьми они были не разлей вода, но сейчас редко собирались в одном месте и в одно время. Мод, повинуясь капризам, путешествовала по экзотическим местам. Уиш постоянно ставил финансовые эксперименты. Из банкира он превратился в игрока на бирже. Он умел за считаные дни сколотить целое состояние и столь же быстро потерять все деньги. Бингэм редко покидал Лонгмарш, предпочитая шумным лондонским улицам тишину лесов и лугов. А Фредди, жених Индии и брат Бингэма, практически жил в палате общин.

– Ребята, нам надо торопиться. – В голосе Уиша ощущалось нетерпение. – Так что собирай вещички, леди Инди.

– И таким прозвищем прошу меня тоже не называть, – предупредила Индия.

– А как тебя назвать, если мы опоздаем к ланчу? Мы заказали столик в «Коннахте» на половину первого. Решили устроить тебе маленький праздник. Но если не поторопишься, мы туда не доберемся.

– Уиш, незачем было… – начала Индия.

– Не волнуйся. Это не я. Затея Литтона.

– Бинг, незачем было…

– И не я, Инди. Мой братец.

– Что, Фредди тоже здесь? – изумилась Индия. – Как? Когда? Он говорил, что получил приглашение к К.-Б. на все выходные.

– Ничего не знаю, – пожал плечами Уиш. – Видно, сумел отвертеться. Фредди я застал уже на лестнице. Он спускался вниз. Я подбросил его сюда.

– А где он сейчас?

– На улице. Разворачивает машину.

– Уже нет. Я здесь, – сказал молодой блондин.

Он был высоким и худощавым, одетым в элегантный короткий сюртук и шевиотовые брюки. В его сторону тут же повернулась дюжина восхищенных женских голов. Возможно, какая-нибудь престарелая дряхлая тетушка или совсем юная девица и спросили бы, кто он такой, но большинство собравшихся сразу его узнали. Он был членом парламента, восходящей звездой, чей дерзкий переход из стана консерваторов к либералам приковал к себе внимание газет. Он был младшим братом Бингэма, всего лишь вторым сыном в семье, но застенчивый, тушующийся Бинг всегда мерк на его фоне.

– Фредди, что тебя сюда принесло? – спросил Уиш. – Я даже заволновался.

– Я тронут, старик. Искренне тронут.

– Речь не о тебе. Об авто.

Уиш дрожал над своим новеньким «даймлером».

– Хм… Да. С машиной что-то не совсем так, – признался Фредди. – Я никак не мог включить на этой чертовой жестянке обратную передачу. В нейтральное положение рычаг тоже не переводился. Мне и мотор заглушить не удалось.

– Фредди… – начал Уиш, но Фредди его не слушал; он целовал Индию в щеку. – Отлично, дорогая! Мои поздравления.

– Фредди, ты болван! – заорал Уиш. – Как понимать, что тебе не удалось заглушить мотор? В каком состоянии машина? Едет сама?

– Разумеется, нет. Я усадил туда швейцара. Когда я видел его в последний раз, он двигался в сторону Кингс-Кросса.

Уиш с руганью выскочил из аудитории. Бинг последовал за ним.

– Его драгоценное авто в полном порядке, – улыбаясь во весь рот, признался Фредди. – Стоит перед входом. Но ты видела физиономию Уиша?

– Фредди, это уже злая шутка! Бедняга Уиш! – воскликнула Индия.

– Бедняга Уиш. Скажешь тоже! – фыркнула Мод. – Для него это хороший урок. А то помешался на автомобилях. Может, мы все-таки уйдем отсюда? Меня уже тошнит от здешних запахов. Инди, я не преувеличиваю. Жуть полнейшая. Чем это воняет?

Индия принюхалась:

– Я ничего не ощущаю.

– У тебя нос заложен, что ли? Как ты можешь ничего не чуять?

Индия принюхалась еще раз:

– А-а, так это ка…

Она хотела сказать «капуста». У соседней церкви была благотворительная кухня для бедняков, и запахи оттуда всегда проникали в аудиторию. Но Фредди не дал ей договорить.

– Это кадавры, – заявил он. – В просторечии, трупы. Инди мне о них рассказывала. Лучшие отправляют в колледжи при больницах Гая и Барта, а женской школе достаются уже с тухлятинкой.

Мод побледнела, прижав к груди унизанную кольцами руку.

– Мертвецы? – шепотом переспросила она. – Фредди, ты явно шутишь. Скажи, что шутишь.

– На этот раз нет. Я предельно серьезен. Даже поклясться могу.

– Боже милостивый, меня сейчас вытошнит! Я немедленно ухожу.

Мод ушла, зажимая рот рукой.

– Предельно серьезен? – накинулась на жениха Индия. – Неужели, когда мы собираемся вместе, обязательно нужно превращаться в двенадцатилетних оболтусов?

– Обязательно, – ответил Фредди.

Он наградил ее ослепительной улыбкой, и Индия, наверное, в миллионный раз подумала, что Фредди – самый обаятельный мужчина из всех, кого она видела.

– Ты несносен, Фредди. Честное слово.

– Да. И я это признаю́. Но только таким способом я смог хотя бы пять минут побыть наедине с тобой, – сказал Фредди, сжимая руку Индии. – А теперь собирай вещи, старая жердь. Мы отправляемся в «Коннахт».

– Уиш сказал, чья это затея. Фредди, можно было обойтись и без торжеств.

– Я так хотел. Насколько тебе известно, люди не каждый день становятся докторами.

– Это так здорово! Так неожиданно! Я думала, ты все выходные проведешь у К.-Б.

К.-Б. сокращенно именовали Генри Кэмпбелла-Баннермана, лидера оппозиции. Ходили слухи, что лорд Солсбери, британский премьер-министр и нынешний глава консервативной партии, намерен осенью провести всеобщие выборы. Кэмпбелл-Баннерман созвал свой теневой кабинет для выработки платформы либеральной партии. Туда же пригласили нескольких перспективных заднескамеечников, включая Фредди.