Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Он четко отрапортовал о своем прибытии и попросил разрешения обратиться.

- Успеете обратиться, - сказал я. - А пока садитесь и расскажите о себе. Кто вы такой? Какими судьбами к нам занесло?

Он сел и начал рассказывать, время от времени как-то странно кривя губы.

Родился в Кировоградской области. Из колхозников. Образование низшее. Работал токарем в МТС. В начале войны был мобилизован, но воевать почти не пришлось. Попал в окружение. Контужен разорвавшейся рядом миной. Когда был без сознания, его взяли в плен. Бежал из лагеря, но неудачно, снова попал в руки к немцам. Недавно бежал вторично с четырьмя другими пленными красноармейцами. Двигаясь на восток, перебрались за Буг. В лесу встретили бандеровцев, которых приняли сначала за партизан.

Слушая Скирду, я попутно задал ему несколько вопросов. На каждый следовали спокойные и обстоятельные ответы. Если он и рассказывал так называемую легенду, то легенда эта была неплохо разработана.

И все же я вскоре почувствовал, что слушаю именно легенду. В ней был серьезный изъян. Напрасно Петр Скирда назвал себя колхозником с низшим образованием. Он говорил, как человек хорошо образованный, интеллигентный, привыкший точно формулировать свои мысли.

Людям не так уж трудно изменить внешность. Гораздо труднее изменить свою речь, манеру выражаться. Я попросил Скирду рассказать, что его больше всего поразило в отряде бандеровцев. И вот он торопливо, взволнованно отвечает:

- Многое, очень многое! Все у них отвратительно, всюду ложь, обман. Но, пожалуй, больше всего возмутил меня один подлый и лицемерный трюк этих бандитов. Бандеровцы говорят, что никого не заставляют насильно у них оставаться. Не хочешь - иди на все четыре стороны, даже дадим тебе на дорогу буханку хлеба и кусок сала. И действительно давали! Сам это видел. Однажды кашевар велел мне отнести хлеб и сало отпущенному домой мужичку. Несу и вдруг замечаю, что снизу буханка вся окровавлена. И черствая она к тому же! Тогда понял, что буханка, да и сало перебывали, наверно, уже в десятках рук. Дадут человеку отойти немного от лагеря, а потом - нож в спину. Какие подлецы!

Я и раньше знал об этом коварном приеме бандеровцев. Но разве такими словами рассказывал бы о нем колхозник! Слушая сидящего передо мной перебежчика, я все чаще внутренне усмехался и думал: кто же он на самом деле? Наверно, эта внутренняя усмешка и донимавший меня вопрос как-то отразились на моем лице и были замечены говорившим. Он вдруг осекся, замолк, скривил под усами губы. Затем, чуть помедлив, сказал:

- Хватит играть в прятки! Я не красноармеец Петр Скирда... Явился к вам доложить, что я советский генерал-майор Сысоев Павел Васильевич, бывший командир тридцать шестого стрелкового корпуса.

Он, по-видимому, хотел продолжать свое неожиданное признание, но тут же уронил на стол голову и глухо зарыдал. Мне с трудом удалось его успокоить.

Отставив в сторону стакан с водой и нервно скривив губы, человек, которого следовало теперь называть не Скирдой, а Сысоевым, возобновил свой рассказ:

- Да, я советский генерал, и вы это, конечно, можете проверить. До войны работал на кафедре тактики Академии имени Фрунзе. Вскоре после начала войны получил под командование корпус. Осенью в боях под Шепетовкой мой корпус разбили. Пришлось отступать мелкими разрозненными группами. Той группе, с которой я шел, не удалось пробиться к своим. Ее отсекли, обрушили на нее минометный огонь. Помню грохот и слепящий огонь разрыва совсем рядом... Затем провал, темнота... - Сысоев взял стакан и залпом выпил воду. Вздохнув, продолжал: - Очнулся уже в плену. Лежу среди раненых в каком-то сарае. Сам-то был не ранен, а только контужен... Смотрю, на мне красноармейские гимнастерка и брюки. Оказывается, когда я потерял сознание, бойцы переодели меня на случай, если попаду в плен... И вот пригодилась генералу солдатская забота! В плену я смог выдавать себя за рядового Скирду Петра Павловича... Ну, а остальное как уже рассказывал. Два побега, и только второй удачный. Да и не совсем-то удачный! Ведь попал сначала к националистам.

- А скоро ли разобрались, что это националисты? - спросил я.

- Почти сразу! Не так уж трудно было разобраться... На бандеровцев мы наткнулись неподалеку от Буга. Сначала обрадовались! Ведь они назвали себя украинскими партизанами. А по дороге к их штабу спрашиваю одного из конвоиров: с кем им больше воевать приходится, с немцами или с полицией? Он отвечает: "Со всеми понемногу воюем - с немцами, с полицаями, с московскими парашютистами". Тут я и понял, как мне не повезло! Еще от поляков знал, что парашютистами бандеровцы партизан называют... Ну, а затем все до конца стало ясным. Оказалось, что угодили из огня да в полымя!

- Расскажите, Павел Васильевич, как же удалось потом к нам перейти?

Собеседник вдруг прикрыл ладонью глаза, передернулся, вздохнул... Я не понял, что с ним происходит.

- Да так, пустяки! Больше двух лет не слышал собственного имени-отчества... Вы спрашиваете, как удалось перейти? Целая история! И трудная история.

Он рассказал обо всем подробно. Бандеровцы разъединили попавших к ним беглецов из фашистского плена, распределив всех пятерых по разным взводам и ротам. Однако это не помешало Сысоеву и красноармейцам время от времени встречаться друг с другом. Сразу начали толковать о том, как выбраться из "куреня" и попасть к настоящим советским партизанам. Требовалась сугубая осторожность. Ведь если опять наскочишь на бандеровцев, считай себя покойником!

Судя по разговорам националистов, партизан поблизости не было. Бежать куда-то наугад, не зная местности, слишком рискованно. Решили повременить до более благоприятного момента, а такой момент, по-видимому, приближался. Бандеровцы готовились к какой-то наступательной операции. Против кого они собираются наступать, догадаться было нетрудно. Вот и надо перейти к партизанам при первом же с ними соприкосновении.

- Но переходить мы решили не только нашей сдружившейся пятеркой, рассказывал Павел Васильевич. - Мы видели, что вокруг нас много людей, обманутых националистами, попавших в "курень" поневоле. Вот из таких наверняка найдутся желающие к нам присоединиться. Надо только сагитировать!

Действовать Сысоеву пришлось очень осмотрительно. Можно было напороться на доносчика, на предателя или на агента кровавой бандеровской контрразведки - "Службы беспеки". И все-таки постепенно набралось еще десять человек, готовых в первом же бою перейти к партизанам. Шесть из них - бежавшие из немецкого плена донские казаки, остальные - украинцы, местные жители.

Павла Васильевича бандеровцы назначили вторым номером к станковому пулемету. Первым же номером расчета оказался здоровенный и мрачный детина по кличке Хмара, уроженец одного из ближайших районов. Сначала он произвел на Сысоева впечатление заядлого националиста. Но вскоре выяснилось, что Хмара служит у бандеровцев по мобилизации, что воевать ему давным-давно надоело. Сысоев принялся исподволь обрабатывать соответствующим образом и Хмару. Тот лишь вздыхал и посапывал в ответ, воздерживаясь от каких-либо определенных заявлений.

Примерно в середине сентября "курень" получил приказ двинуться на восток и форсировать реку Стоход. На берегах Стохода бандеровцы завязали бой с одним из батальонов нашего соединения. Сысоев, перезаряжая пулемет, незаметно сыпанул на ленту песочку. "Максим" захлебнулся... Хмара растерянно склонился над магазином, начал его продувать, но пулемет никак не удавалось наладить, и первый номер побежал докладывать об этом начальству. С тех пор Сысоев больше Хмару не видел. Парень дезертировал от бандеровцев, подался "до дому"... Агитация подействовала и на него.

Уйти от бандеровцев группе Сысоева в том бою не удалось. От партизан отделяла водная преграда. Перебраться на другой берег "курень" не смог.

- Однако два человека, бежавшие со мной еще от немцев, куда-то исчезли, - продолжал рассказывать Павел Васильевич. - Бульбаши утверждали, что эти люди убиты в бою, но я их трупов не видел...

8
{"b":"71045","o":1}