Местонахождение "Золотой роты" партизаны установили утром 23 февраля при разгроме украинских националистов совсем в другом лагере. Располагался он поблизости от Несухоеже, всего в каких-нибудь трех-четырех километрах. Немцы, разумеется, знали о существовании этого бандеровского гнезда, но ничего против него не предпринимали.

Бандеровцы сами себя выдали, обстреляв партизанскую разведку. Батальон Тарасенко развернулся и двинулся прочесывать лес. Выстрелы бандеровцев гремели из-за кустов, из-за деревьев. Но и у наших партизан имелся уже солидный опыт боевых действий в лесных условиях. Засады и заставы противника сминались, дело доходило до рукопашных схваток.

У лагеря бой вспыхнул с новой силой. Часть бандеровцев полегла, часть разбежалась, немногие сдались в плен.

- Заставили! Не по своей воле в УПА служу, - говорил почти каждый из пленных Геннадию Мусиенко, заместителю командира 11-го батальона по разведке.

Так сказал ему и очередной из допрашиваемых.

- А ты докажи, что не по своей воле! - потребовал Геннадий.

- Як же мини доказать?! На хутори сусиди знають... Можыти спытаты.

- Некогда мне по хуторам лазить. Вот ты к "Золотой роте" проведи... Проведешь - значит, докажешь, кто ты есть на самом деле!

Пленный молчал, боязливо озирался.

- Ты эсбэ* не бойся... Вон где ваша "Служба беспеки" лежит! - кивнул Мусиенко на трупы бандеровцев, а затем, похлопав по автомату, добавил: Ты вот чего бойся!

_______________

* Сокращение от слов "Служба беспеки" - названия бандеровской

контрразведки.

Два бандита согласились провести партизан к той самой лесной сторожке, около которой отсиживались золоторотцы. До нее было не близко.

В операции против "Золотой роты" участвовал и 4-й батальон. Людей требовалось много, чтобы еще с дальних подступов начать окружение бандеровского логова.

Еще недавно 4-й батальон был маленьким партизанским отрядом, пришедшим из Польши, "из-за Буга", как у нас говорили. В него входило с полсотни отчаянных хлопцев, сумевших вырваться из фашистского плена. Командовал ими лейтенант Василий Володин, тоже немало испытавший в концлагерях. Этим пылающим ненавистью к врагу храбрецам, людям сноровистым, выносливым, боевым не хватало, однако, крепкой воинской дисциплины. Там, за Бугом, привыкли они к своеобразной вольнице, действовали всегда лишь на собственный страх и риск, нападать или отступать решали чуть ли не голосованием.

Много пришлось нам поработать с этими людьми. Зато теперь володинцы никому не уступали в организованности, дисциплине. А уж на трудное дело бери в первую очередь их!

К становищу "Золотой роты" партизаны подобрались поздно вечером. Бандеровские заставы, стоявшие на пути, были сняты без выстрелов. В окнах сторожки горел свет, но на поляне безлюдно. Наверно, разбойничьих дел мастера сидят в своих "схронах".

Первой в атаку рванулась рота Андрея Алексеенко. Достигнув сторожки, Алексеенко швырнул в окно гранату, свалил пулей показавшегося в дверях часового и побежал к партизанам, уже ведущим бой с бандеровцами, которые засели в "схронах". Но десятка три золоторотцев, если не больше, успели выбраться из не замеченных сначала землянок на краю поляны. По бандитам дали несколько коротких автоматных очередей. В полутьме трудно разобраться, где свои, где чужие... Вскоре бой на поляне перешел в ожесточенную рукопашную схватку.

Здоровенный бандеровец, орудуя секирой на длинной рукоятке, убил одного партизана, ранил другого. К нему никак не могли приблизиться. Тогда Алексеенко с ходу бросился секирнику под ноги. Сбил. Но последний удар бандита пришелся по голове командира роты. Не поднялся и никогда больше не поднимется с земли веселый и немного озорной Андрюша Алексеенко!

- Хлопцы! Командира убили... Круши бандитов! Бей их, стервецов! За Андрея!

Ярость партизан накалилась до предела. В плен золоторотцев не брали... И только немногим из них удалось прорваться в глубину леса.

Ночевали партизаны тут же: кто в сторожке, кто в "схронах", кто у костров. А утром к Геннадию Мусиенко, разбиравшему документы штаба "Золотой роты", привели пять девчонок, задержанных поблизости. Старшей лет семнадцать, не больше.

- Сюда шли... Кажуть, к женихам на свиданку! - доложил доставивший их боец.

Задержанные оказались не только "невестами" золоторотцев, но и активистками молодежного "провода" ОУН. Все они успели закончить какие-то подпольные оуновские курсы. Держались довольно смело, всячески подчеркивали свою "идейность". Но Мусиенко просто ужаснулся той унылой демагогической брехне, которую националисты вколотили в головы этим девчатам. Как заученный урок, повторяли они услышанные от бандеровских политвоспитателей обычные антисоветские сказки и клевету на русский народ.

- А разве не русские помогли западным областям воссоединиться со всей Украинец? - спросил Мусиенко.

Ответа не последовало.

- Эх, совсем вас задурили ваши политвыхованцы! - усмехнулся Геннадий. - А как воевать дальше УПА будет, они вам не говорили? Красная Армия совсем близко. У нее пушки, тапки, самолеты, а у вас что? Или на немцев надеетесь?

- Не на них... На друже Бандеру надеемся, на мудрого Степана! Он скажет, что делать.

А вся мудрость Бандеры заключалась в том, что, пока партизаны колотили его войско, сам он находился в полной безопасности на комфортабельной даче под Берлином, почему-то называвшейся тюрьмой!

Вскоре 4-й и 11-й батальоны получили приказ двигаться дальше, продолжая очистку Скулинских лесов. На следующий день они разгромили еще один лагерь приверженцев "мудрого Степана".

* * *

Очередная радиограмма, поступившая на КП из Несухоеже, была подписана не только Лысенко, но и Рвановым. Значит, Дмитрий Иванович действует! Но еще до его прибытия туда танковая атака немцев была отбита. Партизаны подожгли второй немецкий танк. Остальные предпочли повернуть обратно.

Положение, однако, не улучшилось. По местечку открыли огонь с дальних дистанций немецкие самоходные пушки. В небе появилась авиация. После нескольких бомбежек в Несухоеже вспыхнули пожары. Лысенко и Рванов радировали, что под прикрытием самоходок гитлеровцы сосредоточивают пехоту для новой контратаки. Вопроса, удерживать ли дальше местечко, шифровка не содержала, но он напрашивался сам собой. Надо было его решать.

Однако все зависело от того, сможет ли нам помочь сейчас армия. Мы снова радировали об этом в Киев.

Незадолго до начала операции я побывал в штабе ближайшего к нам 2-го Белорусского фронта (1-й Украинский уже отодвинулся к юго-западу) и просил командование помочь нам в наступлении на Ковель. Большую поддержку могла бы оказать авиация, возможно, даже и выброской десанта. Кроме того, буквально рядом с нашим соединением находилась за очень неплотной линией фронта 143-я стрелковая дивизия, которая тоже могла бы подойти к нам на помощь. При совместных действиях с армейскими частями партизаны сумели бы не только захватить, но и удержать Ковель.

Принявший меня генерал-полковник внимательно слушал, во многом со мной соглашался, одобрительно отозвался о тактическом замысле нашего наступления, но затем развел руками. Оказать помощь он и рад бы, да не вправе: на участие в такой крупной операции требуется согласие Москвы, нужно запрашивать Ставку... В конце концов он посоветовал действовать официальным путем через Киев, через Украинский штаб партизанского движения. Но и оттуда относительно поддержки нас армейскими силами не ответили ничего определенного. Дали понять, что доложат в Ставку, а конкретная обстановка во время операции многое определит.

Сейчас как раз и сложилась такая обстановка, когда помощь с воздуха была особенно нужна.

- Смотрите, как оборачивается дело, - говорил Маликов, постукивая карандашом по карте. - Немцы, без сомнения, не разгадали нашего замысла. Они уверены, что направление главного удара партизан намечено по оси Несухоеже - Ковель. Поэтому и суют сюда все, что могут: танки, артиллерию, авиацию, пехоту... Это и позволяет моему западному флангу продвигаться относительно легко. Да и ваш, восточный, двигаясь к исходным позициям, встречает пока лишь бандеровцев. Плохо, конечно, что часть ваших батальонов завязла в Несухоеже. Но, если разобраться, это не так уж и плохо...