В первых числах июля Виктор Васильевич, встретившись с ней на конспиративной квартире, сказал:
- Есть задание огромной важности от Медведя... Трудности предстоят нам совершенно исключительные, но мы обязаны это задание выполнить.
- В чем оно состоит?
- Советской разведке известно, что у нас в Луцке фашисты хранят запрещенное международными конвенциями оружие - химические снаряды. Враг собирается применить их в наиболее критический для себя момент.
- Гитлер на все способен! А что мы должны сделать? Разведать, где именно снаряды лежат?
- Выяснить это придется! Но сделать надо гораздо больше... Необходимо похитить образец химического снаряда и отправить его Медведю. Нетрудно догадаться, что партизаны переправят снаряд в Москву.
- Но разве мы...
- Это приказ, Пашенька, приказ Родины, а приказы не обсуждают, их выполняют. Вот как лучше и быстрее выполнить задание, надо подумать. Начнем с разведки...
- А дальше?
- Откровенно говоря, пока не представляю, каким образом будем действовать дальше. Все невероятно сложно! Сегодня ночью я отправлюсь на киверецкий "маяк"... Надо передать партизанам новую карту и кое-что на словах. Непременно самому надо идти! По дороге подумаю и над новым заданием. Ты тоже прикинь! Возвращусь числа седьмого-восьмого. Тогда и обсудим.
- Не задерживайся, Виктор! Побыстрей возвращайся.
- Я-то вернусь...
Но он не вернулся. 7 июля 1943 года на обратном пути в город Виктор Васильевич Измайлов пал смертью храбрых в перестрелке с бандеровцами. Он погиб как герой, как коммунист, сражаясь с врагом до последнего патрона.
Гибель Измайлова была тягчайшим ударом для луцкого подполья. Но работа должна продолжаться. Руководство организацией взяла в свои руки Паша Савельева.
Девушка понимала, что сейчас главная задача - добыть образец химического снаряда. На это она и направила все усилия подпольщиков.
Удалось почти с полной вероятностью выяснить, что химические боеприпасы хранятся на воинском складе в районе вокзала. Железнодорожники хорошо помнили необычную обстановку, в какой происходила разгрузка одного из прибывших с запада эшелонов. Поезд сопровождал целый батальон эсэсовцев. Состав загнали в дальний тупик, и у каждого вагона немцы поставили по часовому. Всех свободных рабочих и служащих удалили со станции, Вагоны разгружали солдаты. Железнодорожников удивило, что в подъехавшие машины они переносили как будто самые обыкновенные артиллерийские снаряды. Почему же тогда вся эта суматоха на станции? Почему к ближайшему складу снаряды повезли под эскортом эсэсовцев?
Охрану склада немцы сразу же усилили. Вокруг него поставили три ряда проволочных заграждений, на угловых вышках появились пулеметы. Ночью вся территория склада освещалась прожекторами, где-то рядом повизгивали овчарки. Подпольщики были уверены, что на складе хранится нечто особенно важное, ценное для немцев, скорее всего именно запрещенное оружие.
Теперь Паша во всем советовалась с Алексеем Дмитриевичем Ткаченко. Оба они понимали, что проникнуть на склад невозможно. А если и проникнешь, что дальше? Ведь нельзя же так просто взять снаряд и унести его с собой! Казалось, ничего нельзя придумать... У Паши однажды мелькнула мысль - не обратиться ли за помощью к антифашистски настроенному переводчику из гестапо? Нет, офицер-переводчик очень осторожен и не решится помочь в столь сложном деле. Да и возможности его ограничены.
Время шло. Медведь торопил. Присланный из отряда связной не отлучался из города и поступил в распоряжение Савельевой. Что делать? Как похитить снаряд? Эти вопросы не давали Паше покоя ни днем ни ночью.
Тут-то и пришел от своего человека на вокзале обнадеживающий сигнал. Немцы затевали какую-то особо секретную погрузку. Поданный порожняк тщательно осмотрен эсэсовцами и взят ими под охрану. В ближайшие сутки всем свободным от работы железнодорожникам опять запрещено появляться на станции.
Полученное известие подпольщики сопоставили с какими-то приготовлениями немцев на интересовавшем их воинском складе. Туда дважды только за один день приезжали из города немецкие офицеры в больших чинах. Караульное помещение занял дополнительный взвод эсэсовцев. Обычно закрытые двери склада теперь распахнуты. Несомненно, предстояла перевозка снарядов в другое место. Этим надо было воспользоваться не теряя времени.
Поздно вечером от склада к станционному тупику тронулась первая машина, за ней вторая, третья... Они отправлялись с интервалами в десять минут. Однако разгрузка шла медленно, и машины выстраивались одна за другой на дороге.
К только что подъехавшему грузовику приблизилась женщина в форме немецкого офицера медицинской службы и попросила прикурить у сидевшего рядом с водителем солдата. В это же время к другому солдату, выпрыгнувшему из кузова, подошли эсэсовский офицер и сопровождающий его ефрейтор.
- Проверка! - бросил эсэсовец.
В следующую секунду солдат упал, сраженный ударом ефрейторского тесака-кинжала. Не больше минуты понадобилось ефрейтору, а на самом деле партизану-связному, чтобы извлечь из кузова необычайно легкий, наполненный газом снаряд-баллон. Еще через минуту фигура партизана метнулась в сторону и слилась с темнотой.
Паша, наконец раскурив сигарету и благодарственно помахав солдату рукой, пошла дальше. На ходу она сыпанула горсть махорки в ту сторону, где исчез партизан.
Через несколько шагов Савельеву тихо окликнул Алексей Ткаченко, одетый в черный эсэсовский китель с одним погоном:
- Сюда! Ко мне, Паша! Надо торопиться...
Хотя решающую фазу операции удалось провести молниеносно, все же через какие-нибудь десять - пятнадцать минут похищение снаряда обязательно обнаружат.
Подпольщики быстро свернули с дороги. Они не засыпали своих следов, не старались их запутать. Наоборот, Алексей Дмитриевич вскоре умышленно обронил окровавленный кинжал...
Есть у артиллеристов-разведчиков, проникающих во вражеское расположение, такой радиосигнал: "Огонь на меня!" Его разведчик посылает в эфир, когда ценой собственной жизни готов заплатить за разгром позиций противника. Вот и теперь Савельева и Ткаченко решили принять огонь на себя. Пусть это не шквал артиллерийского налета... Но по их следу непременно рванутся собаки-ищейки, бросятся эсэсовцы с автоматами на изготовку. Так и надо, так и задумано! Лишь бы направить эсэсовцев сюда, в эту сторону, отвлечь от связного!
Обстоятельства сложились благоприятно для подпольщиков. Часть дороги до города удалось проехать на случайно подвернувшейся попутной подводе, и это сбило преследователей. Утром банковская кассирша спокойно пересчитывала деньги за своим окошечком, а инженер-типограф налаживал печатные станки.
Савельева и Ткаченко еще не были уверены, миновала ли опасность. Неизвестно, что будет с ними дальше. Но не это их сейчас интересовало. Выбрался ли из города связной? Доставлен ли снаряд в партизанский лагерь? Вот это действительно важно!
Лишь через два дня, полных тревог и волнений, пришла радостная весть, что операция завершилась удачно. Паша была счастлива. Она понимала, что у Советского правительства имелись теперь не только документальные данные о подготовке Гитлером химической войны, не только свидетельства об уже начавшемся кое-где применении фашистами газов. Появилось и бесспорное вещественное доказательство.
Гитлеровцы поняли, какую огромную оплошность они допустили, не сумев предотвратить похищение химического снаряда. Начальник луцкого отделения гестапо Фишер тешил себя надеждой, что снаряд еще находится в городе. Все выездные пути были перекрыты эсэсовцами. По домам шли повальные обыски. Десятки находившихся на малейшем подозрении у гестапо или городской полиции жителей попали в тюрьму.
Арест миновал Алексея Ткаченко, но Пашу схватили и бросили в одну из общих камер замка Любарта. Очевидно, немцы ничего толком об участниках похищения не знали, действовали на ощупь. Можно предположить, что гестаповцы тогда просто не были уверены в полной благонадежности "фрейлейн Савельеф".
