Литмир - Электронная Библиотека

– Вы нечасто печку топите?

– Маруська топит, когда приходит, – помолчав, ответила Антонина. Закашлялась за пологом. Отхлебнула.

Странно было разговаривать, не видя лица. Хозяйка сидела совсем близко, но из-за тяжёлой бархатной преграды между ними голос казался далёким, как с того конца улицы.

– Маруська – это девочка соседская. Славная… Помогает иногда по хозяйству. Печку затопит, мусор вынесет, проветрит… Славная…

Аня глотнула чаю. Вкус был необычный: грибной, сладкий, перцовый.

– А что это за заварка, Антонина Ивановна?

– Лечебная. Лечебная заварка, милая.. – прошелестело из-за занавесок. – Вы отдыхайте… Располагайтесь, как нужно, не стесняйтесь ничего… Маруська не придёт нынче – вчера заходила. Никто вас не побеспокоит…

Голос её затихал, укачивал, баюкал. Аня опомнилась, только когда пиала с багровой жидкостью оказалась совсем близко: умаялась за день, видимо, вот и заклевала носом. Аня вдохнула поглубже и едва не подавилась: пах отвар ржавчиной и свежей кровью.

Выдохнула, аккуратно убрала чашку от лица. Сглотнула, вдохнула ещё раз.

– Да просто травы такие. Вы не смущайтесь, – донеслось до неё.

«И почудится же…» Аня поднялась, отошла к дивану. Баул доверчиво распахнул нутро навстречу её рукам: выпрыгнуло постельное бельё, выпорхнула домашняя одежда. «Не буду сегодня мыться, – преодолевая дрёму, решила Аня. – Или надо… И спать так хочется… Не буду. Завтра. Завтра…» В голове стоял комариный звон; очень хотелось спать.

Анна Алексеевна даже не расчесалась на ночь: только набросила на диван простынь, завернулась в неё, как в кокон, и уснула – без одеяла, без подушки, глубоким, бесчувственным сном.

Глава 2. Село и Сальери

Кирилл, сгорбившись, сидел на кровати – лицом к стене, спиной к Ане и маме, чтобы не видели его красных опухших глаз.

– Кирик, – позвала Аня тихонько. Подошла, положила ладонь на его костлявое плечо. Брат дёнулся и сбросил её руку. – Ну Кир… ну… что теперь делать… Может быть, тебя Алла Аркадьевна согласится взять в консерваторский класс…

– Какой консерваторский класс? – злобно, в нос пробормотал Кирилл. – Что потом-то? После него? Какая разница, сейчас или через два года бросать?

– Но почему ты бросать-то хочешь? – мягко спросила мать. – Кирилл… Мало ли что за два года изменится?

– А что изменится? – взорвался брат и резко повернулся к ним – отчаянный, зарёванный, опустошённый. – Ничего! Ни-че-го! Как не было денег на это, так и не будет!

– У тебя ещё две попытки будет попробовать, прежде чем закончишь школу.

Брат посмотрел на Аню, как на тупицу.

– Берут после восьмого. И после одиннадцатого, но там экзамен в три ступени. Даже с консерваторским классом… не потянуть.

Ясно было, что вместо «не потянуть» у Кирилла на языке вертелось что-то непечатное, но всё-таки сдержался. При Ане у него иногда вырывалось, но при матери он старался не материться.

– Кир. А если…

– Девять подвигов Сена Аесли1, – всхлипнул Кирилл, вытирая кулаками глаза. – Отстаньте. Уйдите. Пожалуйста!

– Кирилл! – не отступала Аня, уже подготовившая новые аргументы. – Ты можешь написать мотивационное письмо, объяснишь ситуацию… Мы можем съездить туда… Договориться… У Аллы Аркадьевны наверняка есть какие-то знакомые. Подготовишь что-нибудь для прослушивания…

– Отвали! – заорал брат, соскакивая с кровати и швыряя в Аню подушкой. – Тупая!

Аня, которой врождённая чуткость отказывала точно в критические моменты, набрала побольше воздуха, чтобы рассказать брату, как он не ценит их с матерью труд, как пренебрегает возможностями и прямо сейчас факапит собственное будущее, но мама быстро вытолкала её из комнаты, вышла следом и захлопнула дверь.

– Пусть. Успокоится, – сумрачно произнесла она, выпуская Анину руку. – Не лезь к нему.

Тяжело дыша, Аня кивнула, но сдаваться так просто не собиралась. Предназначенный брату запал требовал выхода. Требовал – и нашёл его, самым невообразимым и вдохновенным способом.

– Мама, я знаю, откуда взять денег, – сверкнула глазами Аня.

Мать вопросительно и недоверчиво уставилась на старшую дочь.

– Я знаю, – повторила Аня. – Я не поеду ни в какой институт. Напишу заявление, что хочу работать в селе. Подъёмных дают миллион. Киру хватит, как минимум, на два года. И мне останется. А там он, может, какую стипендию себе заработает. Или правда что-то произойдёт.

– Анька… Нет. Нет, конечно, – резко ответила мама. – Менять МПГУ на деревню – это, извини меня… как бы выразиться…

– Дауншифтинг, – кивнула Аня с язвительной улыбкой. – Да-да, мам. Только из меня вряд ли Макаренко получится или Викниксор. А вот из Кира может получиться Моцарт. Так что всё.

– Моцарт… – вздохнула мать. – Ты ему не говори пока. Обдумай как следует. А то тебя, как всегда, на волне-то занесло высоко-высоко. А потом передумаешь…

Аня рьяно покачала головой. Хмыкнула:

– Моцарт, блин… Главное, чтоб не Сальери.

– И всё-таки подожди хотя бы до вечера, Аня… Обдумай…

– Некогда думать. Зачёт, – бросила Аня и грохнула дверцей шкафа. Загремела вешалками, отыскивая блузку и брюки. Поразмыслила и кинула на диван юбку.

– Мам, подкрасишь меня? Сегодня Андрей Палыч принимает. Хочу быть при параде.

– На село и с тройками возьмут, – грустно съехидничала мать.

– Ну а вдруг я всё-таки когда-нибудь соберусь в МПГУ… Аттестат четыре года действует. Подкрась, пожалуйста. Ресницы только. Ну и помадой можно чуть-чуть.

– Иди умойся сначала. А то зарёванная не хуже Кирилла.

– Чего?!

Но, увидев себя в зеркале, Аня убедилась, что мама права: ресницы у неё и вправду слиплись острыми стрелками, а лицо было красным, как будто она только что тёрла его скрабом.

Дурацкое свойство: чуть что – сразу в слёзы, и даже сама не замечаешь.

Аня умылась, вытерлась полотенцем с гусями и вернулась обратно. Успела увидеть, как закрылась входная дверь.

– Кирилл ушёл гулять, – нервно сообщила мама. – Как бы не надел чего…

Аня быстро заглянула в комнату брата. Чёрного футляра на привычном месте не было.

– Скрипку взял. Наверно, пошёл к Алле Аркадьевне. Горем делиться.

– Может, она что-то придумает?.. – с надеждой предположила мать. – Всё-таки опыт. Сколько у неё учеников было?

– А помнишь, как она говорила на собрании – что в консерваторию её ученики поступать будут только через её труп? Она Киру скажет, что он дурак, ещё и отругает, что запись отправлял на прослушивание.

– А она не знала?..

– Так и ты не сразу узнала, мама. Кирилл просил не говорит, пока первый тур не пройдёт. Ох, лучше бы в первом туре и отсеяли! А то дали надежду и оставили с носом…

– Иди уже, Аня. Опоздаешь на свой зачёт, – расстроенно велела мама.

– Мам! Подкрасить!

Мама вздохнула. Достала из сумки косметичку, вынула тушь.

– Сядь за стол. Не вертись. Да не вертись, Аня! Всё размажешь…

…Она уже опаздывала, но всё равно сделала небольшой крюк: прошла под окнами старой, сложенной из бордового кирпича музыкалки, отыскала глазами кабинет Кириковой учительницы.

Несмотря на ранние и светлые апрельские сумерки, лампа уже горела. В бледно-желтом квадрате окна темнели два силуэта. Ане показалось, что тот, что слева, принадлежал брату.

Глава 3. Флигелёк с колодцем

Наутро была пятница. Аня проспала без всяких снов, а когда открыла глаза, увидела над головой дощатый крашеный потолок, почуяла слабый, кисловатый душок трав, скользнула рукой по тяжёлому одеялу и не сразу поняла, где находится. Когда сообразила, тут же зашарила под подушкой в поисках телефона. Шесть пятнадцать.

За окном занимался сумрачный, сероватый рассвет. Вылезать отчаянно не хотелось; в принципе, можно было поспать ещё почти час, уроки начинались только в половине девятого, но Антонина уже глухо гремела чем-то в кухне. «Старческая бессонница», – подумала Аня и осторожно спустила ноги с дивана. Никаких тапок, разумеется, не оказалось – вчера было не до того, чтобы раскладываться. Она дотянулась до колготок, которые оставила на стуле, натянула «учительскую» юбку, накинула поверх майки блузку и, на ходу застёгиваясь и приглаживая волосы, пошла выяснять, где тут можно умыться.

вернуться

1

«Девять подвигов Сена Аесли» – роман Андрея Жвалевский и Игоря Мытько.

3
{"b":"710421","o":1}