Такси подъехало на удивление быстро. Следующие пятнадцать минут мы продолжали болтать о предстоящей вечеринке. Машина остановилось около моего дома. Я попрощалась с Аишей до вечера.

#МАКС

В детстве я был очень творческим ребенком. Меня постоянно тянуло к искусству. Моя мама художница и рисует прекрасные картины, и я перенял это от неё: рисовал постоянно и везде. Мама очень радовалась этому, а вот отец считал мое увлечение лишь пустой тратой времени, не смотря на то, что мама продавала свои картины. Отец всегда хотел, чтобы я увлекался чем-то мужским – борьбой, единоборствами или боксом, например. Честно сказать, у меня совсем не было пристрастия к тому, чтобы размахивать ногами или руками и бить людей.

Когда мне исполнилось пять мама подарила мне полароид. Странный подарок для пятилетнего мальчика, но я был крайне аккуратен с данным подарком. Она научила меня им пользоваться и я начал фотографировать все, что видел – папа не успевал раскошеливаться на бумагу для моего полароида. А после мы уехали. Хоть я и забрал с собой полароид, но больше не мог к нему прикоснуться. Каждый раз при виде его я вспоминал о маме и очень сильно скучал.

К фотоаппарату я смог прикоснуться только когда мне исполнилось одиннадцать. Я вспомнил как мне это нравилось и продолжил фотографировать. С каждым разом мои навыки улучшались и фото становились лучше. Мне даже посчастливилось пройти курс фотографии – там я научился ретушировать фотографии, подбирать цвет, место, свет, фотографировать под правильным углом. Это было моим маленьким счастьем, пока папа все не разрушил.

Свои фотографии я размещал на стене у себя в комнате, но однажды вернувшись домой после школы, увидел, что все фотографии были сорваны. Я не мог поверить, что отец так поступит с моим увлечением. Я спустился к нему вниз и начал обвинять в том, что он не прислушивается ко мне. Не принимает мое увлечение, но он не слушал меня. Отец встал с кресла и проследовал в мою комнату. Он начал рыться в мои вещах, а когда нашел полароид – разбил его о стену.

Мое сердце разбилось на тысячу осколков, ведь вместе с полароидом он разбил и воспоминания о матери. Как он мог так поступить? Я стал ненавидеть отца, а через несколько месяцев он сказал мне, что теперь я буду учиться в военной академии, чтобы стать «нормальным мальчишкой».

До сих пор не понимаю в чем заключалась ненормальность моего увлечения.

И почему только отец выбрал этот город? Когда он уже успокоится и задержится в одном из городов хотя бы на год? Мы итак уже далеко от мамы и Портленда. Как бы я хотел ее сейчас увидеть…

Хотя я даже не знаю – нужно ли мне надолго где-либо оставаться. Был один город, где мы с отцом жили около года. Я натворил там столько, что все эти грехи буду припоминать себе до конца жизни.

«Почему ты такой грубый с девушками?» – всплыло у меня в голове. Та девчонка, почему она ко мне прицепилась? Или это я к ней прицепился? Ребекка… есть в ней что-то особенное. Еще никто не пытался с таким напором лезть мне в душу.

Возможно, потому что рядом не было матери, которая рассказала и показала бы мне, что такое нежность. Отец не уделял никакого внимания. Отправил в эту чертову школу и радовался столько лет без меня.

Я помнил маму только до пяти лет, причем очень отчетливо и моя память даже не пыталась стереть или забыть воспоминания о ней. Я лишь надеялся, что она до сих пор живет в Портленде. Несколько раз я выпытывал у отца хоть какую-то информацию о маме, и он рассказал мне, что дом в Портленде – семейное гнездо Россов, поэтому она не должна была уехать оттуда. После его слов у меня созрел план.

Вспомнилось, как однажды в детстве я гулял с отцом в парке. Я не играл в песочнице с другими детьми, не играл с папой в мяч, отец вообще старался не замечать меня, лишь изредка посматривал в мою сторону – я сидел рядом и наблюдал за происходящим в парке. Я смотрел на радостных детей, которые бежали в объятия мамы, и думал: «Где моя мама? Почему ее нет рядом сейчас. Почему папа забрал меня от нее?».

И вот, опять я в очередном месте, которое теперь буду называть «домом».

– Я вернулся. – Крикнул я.

Дома была тишина, и я решил обойти все комнаты. Дом был небольшой, в принципе, как и всегда – пара комнат, кухня и ванная комната. Отец всегда выбирал дома, после Портленда и только несколько раз мы жили в квартире. Уж не знаю, почему он выбирал именно дома. Возможно, скучал по тому в Портленде.

Отца пока что не было дома. На столе я увидел записку: «Я сегодня вернусь поздно, можешь ужинать один. И кстати, через несколько месяцев мы уезжаем. Опять».

Что и требовалось ожидать от отца – днем он работал, а вечером просиживал штаны в баре. Я перечитал строки еще несколько раз и не мог поверить в то, что опять придется уезжать. Но через неделю мне исполниться восемнадцать, и я не собираюсь больше терпеть это все. Пусть, если отец так хочет, и дальше бежит от своего прошлого. Переехать в Портленд и там начать новую спокойную жизнь рядом с мамой – единственное, о чем я сейчас мечтал.

Смяв записку отца и кинув ее в мусорное ведро, я достал из холодильника бутерброды и газировку, чтобы перекусить, но есть совсем не хотелось и они пошли туда же, куда и записка.

«Меня же блондиночка приглашала на какую-то вечеринку» – неожиданно вспомнилось. Может хоть как-то получится отвлечься. Я залез в карман и нашел записку, которую мне дала подружка Ребекки. На бумажке было написано адрес и время.

Вечеринки я не особо любил. Там всегда много выпивки и разврата.

Я непроизвольно вновь вспомнил Ребекку. Она была такой милой и доброй, а я ей нагрубил. Хотелось, чтобы все было иначе, но я не знал, как это «иначе». Мне хочется извиниться, но я не привык извиняться за свои слова – всегда казалось это какой-то слабостью.

Чем же, все-таки, эта девчонка смогла меня зацепить, что я сегодня целый день не выкидываю её из своей головы?

«Почему ты такой грубый с девушками?».

#РЕБЕККА

Мой дом был небольшой, но нам с мамой и папой всегда хватало места. Раньше с нами жил еще мой старший брат – Томас. В институте он познакомился с очень милой девушкой – Рози, и после окончания универа они переехали в Сент-Луис. Через некоторое время у них родился сынишка. Они дали ему имя Винсент. Он был точной копией маленького Томаса.

Мы не так часто виделись с братом, а после рождения Винсента и вообще перестали. Работа, дом, семья – этим он объяснял свою вечную занятость. Они обещали приехать к нам на Рождество. Выполнят ли они свое обещание, так и оставалось загадкой.

Я подошла к дому и увидела, что входная дверь немного приоткрыта. Странно. Обычно мама и папа всегда закрывают двери. Я дернула ручку и толкнула дверь. Все было на своих местах. В доме было тихо. Я посмотрела на часы – было полшестого. Обычно в это время папа уже был дома и смотрел телевизор или читал новости на планшете, попивая кофе.

– Мам? – крикнула я. – Пап?

Ответа не последовало, и в доме стояла тишина. Меня это немного испугало. Если моих родителей нет дома, а дверь открыта, значит, к нам пробрались грабители.

Через пару минут я услышала, как кто-то спускается по лестнице. По моей спине побежали мурашки, и я не могла шевелиться.

– Ребекка, – шептала мама, – иди скорее в свою комнату.

Я выдохнула, но расслабиться не смогла. Во-первых, мама говорила шепотом, во-вторых, сказала идти в свою комнату. Что вообще происходит?

Вид у нее был потрепанный. Я не знаю, что здесь произошло, пока меня не было, но я решила спросить об этом. Мама никогда от меня ничего не скрывала, если я спрашивала.

– Мам, с тобой все хорошо?

– Бекка, иди в свою комнату. – Повторила она.

Это меня встревожило еще сильнее. После ее слов я увидела папу на лестнице. Он начал спускаться, опиравшись на стену. Я знала это состояние и всегда его боялась. Мне было противно, когда люди находились в таком состоянии, ведь они становятся неадекватными, и абсолютно не понимают, что делают – он был пьян.