Пшеничный колос начал колоситься,
и ласточек птенцы на крыше уж видны.
Гранаты в садике, что в южной его части,
цветут повсюду, освежая взор.
Под голубым окошком женский образ.
И слышен звук от ножниц при шитье.
Чтоб юбку сшить, она все нарезает
кусочки фиолетовой зари.
Цветут теперь уж зимние жасмины,
и дождь вдогонку мелко моросит.
В тени акаций белых иволги поют
и ласточки-жемчужинки в полете.
Опять уж близко время увяданья,
когда годичный цикл совсем пройдет.
Цвет винограда дикого опавший,
и пробивается лишь молодой бамбук.
Сорву-ка я еще зеленый персик,
и брошу им, чтоб в иволгу попасть.
А у террасы южной дует ветер,
и солнечные тени не спешат.
От лотосов густые ароматы.
И полон пруд водою до краев.
На глубине, где волны темно-сини,
то там, то тут бакланы на воде.
А за бамбуковой моей лежанкой,
там, за циновкой – волны ячменя.
На ширме, где река Сянцзян,
повсюду стаи белых облаков.
От лени не проснуться мне,
и сплю весь день я, проспав уж середину дня.
А на окне горит закатный свет,
заря вот-вот на западе зардеет.
