Посреди поляны выстроились пятеро огромных созданий, являющих собой помесь орла со львом. Передние лапы, крылья и голова относились к орлиной сущности зверя, но задняя часть туловища походила на львиную. Они стояли, взрыхляя цепкими передними лапами землю и расправляя могучие крылья. Большие темные глаза гордых созданий безотрывно смотрели на сбившихся в кучу валкаров, а массивные клювы то и дело угрожающе щелкали.

Это были грифоны – великолепные существа, в дикой природе живущие в высокогорных районах, где мало людей, а следовательно, много живности для охоты и пропитания. Эти звери сильны и быстры, а мощные крылья делают их великолепными охотниками, способными приспособиться к жизни практически в любых условиях. Свободолюбивые и гордые, они парят высоко в небе, выслеживая свою добычу, абсолютно беззащитную пред ними.

Однако, разместившиеся в данный момент на поляне грифоны отличались от своих диких собратьев. Этот вид был гораздо крупнее и выносливее, хотя и уступал своим диким сородичам в проворстве. Скорвид помнил, что Грифонья Стража выращивала и воспитывала великолепных созданий по старинным традициям, хранимым в строжайшем секрете. А когда грифон вырастает, оруженосец ордена собственноручно выковывает для него броню и сбрую, и преподносит их зверю в дар. Если дар принимается, то оруженосца производят в рыцари и грифон становится его побратимом. Тела этих могучих существ были закованы в искусно выкованные стальные пластины, надежно скрепленные между собой цепями. На их спинах крепились седла для наездников, снабженные страховочными ремнями из прочнейшей кожи. Головы грифонов защищали те же пластины, сделанные наподобие шлемов, оставляя свободными лишь мощные клювы созданий. Щели для глаз размещались в броне таким образом, чтобы животное могло определить свое положение в воздухе, но не более. Ведомые опытными наездниками, эти грифоны не нуждались в полноценном обзоре. Куда важнее было защитить их глаза от вражеских стрел и копий.

В седлах восседали всадники. Не смотря на пасмурное утро, их начищенные до блеска латы сияли, словно видения из сна. Пластины наплечников соединялись на груди массивными цепями, укрывая под собой кольчугу из крупных стальных звеньев. Спины покрывались алыми плащами, а головы были защищены наглухо закрытыми шлемами, увенчанными серебряными крыльями. За спинами воинов крепились парные мечи, в правой руке они держали длинные пики, а левыми удерживали цепи, служившие наездникам вожжами.

Один из грифонов выступил вперед, щелкнув в воздухе клювом.

– Именем ордена Грифоньей Стражи, назовите причину, по которой вы ступили на землю Алтареса! – раздался приглушенный шлемом голос всадника.

Валкары зарычали и снова подались назад, оставив Скорвида одного перед шеренгой небесной кавалерии. Из толпы собаколюдов вышел Ауф и осторожными шагами направился было к рыцарям, но Скорвид остановил его, ухватив за руку.

– Лучше говорить буду я, – сказал он валкару.

Ауф перевел взгляд с рыцаря на гнома и, кивнув, отступил на шаг. Скорвид направился навстречу вышедшему вперед всаднику.

– С кем я имею честь говорить? – спросил скаут.

– Капитан Парелл. – ответил воин, – Ты пленник этих тварей, гном? Как твое имя?

– Нет, я не пленник. Я гость этого племени.

Рыцарь издал смешок и заставил грифона подойти ближе.

– Гость? И часто вы, гномы, гостите у этих псов? – сказал воин, указав острием пики в сторону сбившихся в кучу валкаров.

Рыцари поодаль рассмеялись и стали постепенно окружать поляну.

– Именно гость, как бы смешно вам это не показалось. – раздраженно сказал Скорвид. Он начинал злиться. Скауту не доводилось ранее общаться с членами ордена, но он много слышал о них, и никак не ожидал такого обращения, тем более от офицера.

– Что ж, пусть так. – проговорил всадник. – Значит, ты гость. Так назови же свое имя, если не скрываешь его по какой-либо причине.

– Я Скорвид Медвежий Утес. – ответил гном, – И советую придержать язык, человек, когда говоришь о друзьях тана Ульфредина.

Озадаченный взгляд рыцаря чувствовался даже сквозь закрытое забрало шлема.

– Так это друзьям твой повелитель обязан таким количеством сломанных костей?

Поодаль снова раздался смех других всадников.

Скорвид стиснул зубы, но благоразумно промолчал. Он развернулся и пошел было назад к валкарам, но рыцарь на грифоне окликнул его:

– Куда это ты, гном? Ты что же это, решил, что наша встреча окончена?

– Да, окончена, если вам кроме шуток не о чем больше поговорить. – не оборачиваясь, сказал скаут.

Рыцарь выругался и направил грифона за гномом.

– Постой, гном. Прости, если мои слова уязвили твою гордость. Мы не привыкли иметь дело с кем либо иной расы, сам понимаешь. Видит Анзалл, на протяжении истории мы чаще бились с гномами, нежели вели с ними беседы.

– Пф, чушь полная. – все так же угрюмо отозвался Скорвид, остановившись, – Что значит «мы не привыкли»? Со времен последней войны, между людьми и гномами, в твоем ордене сменилось поколений двенадцать, не меньше. И даже если бы и не так, то орден в Алтаресе уж точно в этих войнах не участвовал. Так что не нужно вести здесь грозных, но пустых речей, человек. Ты не можешь говорить со мной дружественно лишь потому, что твое невежество и подпитываемая им гордость не дают тебе увидеть равного в том, кто хоть немного отличается от тебя самого.

Над поляной воцарилось молчание. Скорвид уставился в темную прорезь в шлеме рыцаря. Валкары не смели даже рычать. Наездники застыли в седлах, а их грифоны, будто почувствовав недоумение хозяев, беспокойно озирались по сторонам. Парелл неотрывно смотрел на гнома, и как бы тот ни силился понять, что на уме у рыцаря, шлем надежно скрывал эмоции воина.

Скорвид почувствовал легкую слабость в ногах, предшествующую каждому бою. За миг до сражения его голова начинала немного кружиться, а руки будто наливались свинцом. В тот же момент все проходило, и он ощущал в теле могучую силу и крепость духа, дыхание становилось ровнее, взгляд тверже. Разум мгновенно и методично оценивал ситуацию, раз за разом прикидывая расстояние до противника, его численность и мощь. Воинский инстинкт прокручивал перед его мысленным взором все возможные сценарии боя.

Однажды Форинвальд сказал, что это одна из форм Аватара – редкого дара, доступного очень и очень немногим гномам. У большинства из тех немногих, кто обладает им от рождения, Аватар проявляется одинаково: в момент преисполнения ярости, тело гнома может увеличиться в размерах, иногда даже вдвое. При этом, его кожа становится подобна граниту, и темнеет порою до цвета обсидиана. Аватар не передается от отца к сыну, но ходят легенды, что когда-то этот дар был всего лишь одной из воинских наук, и овладеть ей мог практический любой из гномьего народа. Теперь же, когда знания древних мастеров пали вместе с их королевствами, среди гномов иногда рождаются те немногие, в чьих жилах этот дар еще теплился. Прочие гномы смотрят на таких сородичей со смесью страха и восхищения. И те живут по сей день, разрозненные по миру, словно едва тлеющие угольки давно угасшего очага, мерцающие во тьме, в надежде вспыхнуть как прежде.

На этот раз бой не начался. Парелл открепил от пояса страховочную цепь, перекинул ногу через луку седла и тяжело громыхнув броней спрыгнул на землю. Несмотря на тяжесть массивных доспехов рыцарь двигался удивительно легко и даже в некотором роде грациозно. Он был высок и могуч, а доспехи и вовсе придавали ему величественный вид. Подойдя к гному, капитан снял шлем и коротко поклонился. Темные длинные волосы рассыпались на его плечах. Гном увидел, что под шлемом скрывалось юное, но мужественное лицо. Серо-зеленые глаза воина смотрели ясно, и при этом несколько виновато.

– Прошу меня простить, господин Скорвид. – тихо, но твердо произнес капитан. – Я бываю невыносим, мне часто ставят это в укор и младшие и старшие чины нашего ордена. Однако же, зла я не желаю, ни тебе, ни этим… дикарям. – сказал юноша бросив короткий взгляд на сгрудившихся поодаль валкаров. – С рассветом мы облетели все окрестности и собирались было возвращаться назад, когда мой Когтегор заметил валкаров на этой самой поляне.