– Прошу вас, мой тан, присаживайтесь, – торопливо указал Форинвальд на низкий расшатанный табурет.

Тан хмуро покосился на видавший виды стул и решил постоять. Старик преодолел завалы в углу палатки и, добравшись до стола, стал шарить по нему руками, словно пытаясь найти что-то на ощупь. Ульфредин внимательно и настороженно следил за ним.

– Здесь, – бормотал рунотворец, – Он где-то здесь, сейчас.

– Форинвальд, – тихо позвал старика тан.

– Мгновение, мой тан! Я оставил его где-то здесь. Вот растяпа. Я же точно помню, что положил его сюда. – Старик продолжал неловко перебирать все попавшиеся на столе вещи, некоторое время вертя их в руках и отбрасывая в сторону.

– Ах, вот он! Вот он, мой тан! – вдруг воскликнул маг.

Он все так же стоял возле стола, спиной к Ульфредину и воздев руки вверх, сжимал в пальцах мерцающий предмет.

– Форинвальд. Повернись и посмотри на меня, – строго сказал тан.

Старик затих и опустил руки. Затем он медленно развернулся.

– Вы верно заметили, повелитель. Мои глаза… Реликвия забрала их. Ну, то есть, глаза на месте, однако я ими почти не вижу. Я догадывался, что его свет не безопасен, но другого пути изучить его нет и быть не может. Я принял все меры предосторожности и все таки ослеп.

Форинвальд грустно улыбнулся и опустив замутненные глаза, тяжело прошел мимо изумленного Ульфредина.

– Да чтоб тебя, – с горечью проговорил тан. – Ты чем думал, старик? Считаешь, это было разумно? Ты, единственный рунотворец в этом походе, сознательно лишил себя важнейшего для твоего ремесла инструмента. Зрения! И ради чего? Ради жалкой безделушки, коих Седоруки наделали десятки тысяч!

Ульфредин раскраснелся и заходил взад-вперед, топча коваными сапогами стеклянные сосуды и прочий хлам. Затем остановился и, резко повернулся к старому магу, стараясь изо всех сил сдержать подступающий гнев.

– Говори, маг, что ты узнал? Клянусь бородой, если это что-то не представляющее ценности, то я произведу тебя в летописцы и ты до скончания жизни будешь сидеть в окружении пыльных фолиантов, не имея возможности даже перечитать их!

– Не самая страшная участь, мой господин. Но вы правы. Я не должен был так рисковать. Уверенность в собственном опыте и навыках пересилила страх, и я прочитал эту реликвию. Скажите, тан Ульфредин, что вы знаете о Шутках Седоруков?

– То же, что и все, – раздраженно сказал тан, – коллекция игрушек, созданная кланом Седоруков в их вотчине в Сапфировых горах.

– Верно, верно. Но у этих было одно важное отличие, о котором знают далеко не все. Вы слышали что-нибудь о нем, мой господин?

– Говори, старик, – Ульфредин уже начинал терять терпение, – Говори все, что знаешь и быстрее.

– Во все свои изделия и головоломки, Седоруки прятали небольшие безделушки. Каждая несла в себе кусочек их истории и обычаев. А разгадывая секреты таких игрушек, другие гномы больше узнавали об их великом клане и его богатой истории. Как вы верно заметили, Седоруки успели создать десятки, да что там, сотни тысяч таких головоломок. И в каждую был вложен особый предмет. Эти безделушки не несли в себе каких бы то ни было сверхъестественных свойств. В некоторых шарах предметы повторялись. Это могли быть наконечники ферральных стрел, кольца Десяти Невест, око Арольфа и многие другие предметы, так или иначе что-то значащие для клана изобретателей. Но эти все игрушки были сделаны лишь после того, как Седоруки в совершенстве овладели мастерством их создания. В наше время все их творения называют Шутками Седоруков, но это заблуждение! Шутки это лишь несколько игрушек. Все они носят форму шара, но в отличии от своих более поздних собратьев содержат в себе отнюдь не жалкие символы истории. В четырех самых первых шарах когда-то были заключены древние артефакты, принадлежавшие верховным владыкам Сапфировых гор!

Ульфредин стоял с каменным выражением лица и не сводил глаз с мага. Тот протянул в открытой ладони сияющий во мраке палатки кристалл. Тан медленно подошел к магу и взял ключ из его ладони. Взгляд Ульфредина снова был прикован к прекрасному предмету. Таинственно мерцающие вкрапления на поверхности ключа притягивали взгляд, заставляя подносить его все ближе и ближе к глазам.

Форинвальд резким движением вырвал из рук тана сияющий ключ и завернул его в черную бархатную ткань. Ульфредин заморгал, из глаз его покатились слезы.

– Как и обещал, я дам вам манускрипт, написанный Вельдом Седоруком. В нем вы сможете подробнее узнать о том, какую силу их клан укрыл в простых, казалось бы, игрушках. Истинные реликвии коварны, мой господин. Зрение, это не самое большее, из того, что они могут у нас забрать. Ключ я пока оставлю у себя, теперь он для меня опасен менее всего. Я постараюсь тщательнее изучить его и если что-нибудь обнаружу, незамедлительно сообщу вам.

Ульфредин вытер глаза, и наконец, когда жжение в них ослабло, обратился к магу:

– Ты не сказал, самого главного. Этот ключ. От чего он? Если это древняя реликвия Седоруков, то что он открывает? Сокровищницу в руинах Сапфировых Чертогов?

– Боюсь, сейчас мне нечего вам рассказать. За более чем семь сотен лет исследований я впервые так близко подошел к изучению подобного артефакта. И вы видите, к чему это привело, – Форинвальд поднес руку к глазам.

Ульфредин посмотрел на маленького сморщенного мага. И в этот миг ему стало так жаль этого старика. Тот стоял в углу палатки возле выхода и дрожащей рукой прикрывал отныне бесполезные глаза. Тан рассердился на себя за то, как обошелся с ним. Он подошел к рунотворцу, взял его за плечи и крепко обнял. Через несколько мгновений, отстранившись, тан посмотрел в белесые невидящие зрачки старика и произнес:

– Ты не заслужил тех слов, что я обрушил на тебя, почтенный Форинвальд. Я прошу твоего прощения. Не знаю, стоило оно того иль нет. Но я ценю твою самоотверженность. Ты один из самых нужных мне спутников в этом походе. И я прошу тебя беречь себя. Достигнув Снежного Предела без рунотворца, мы погибнем.

Тан вышел из палатки. Форинвальд еще минуту стоял неподвижно, а после, вздохнув, направился к столу. Под ногой хрустнул осколок стекла и рунотворец остановился. Покачав головой, он вернулся ко входу в палатку. Отыскав на ощупь метлу, старый гном принялся выметать из палатки заполонивший ее хлам.

Воздух был пропитан нестерпимым запахом мокрой псины. Скорвид с трудом разлепил один глаз. Сквозь пелену, застилавшую взор, он едва смог разобрать какое-то движение. Второй глаз открыть не удалось, но судя по боли в этой части лица, досталось ему изрядно. Гном попытался пошевелить пальцами. Это у него получилось. А вот с ногами и руками дело обстояло хуже. По ощущениям, его тело словно стянули стальными обручами. В плечах и выше колен нарастали боль и жжение.

Когда его взор хоть немного прояснился, скаут осознал, что привязан стволу высоченной сосны. Перед ним предстала следующая картина: Две дюжины высоких тварей могучего телосложения сидели в широком кругу вокруг его костра и передавали друг другу по очереди окровавленный козий окорок. Морды у тварей походили на собачьи, как и форма их ног. Их тела под серой и черной шерстью бугрились мышцами. Одеты они были в легкие доспехи из вываренной кожи, а позади каждого из них торчало длинное копье из темного дерева.

Это были валкары. Он все-таки попался. Сказать, что гном был обескуражен, значило не сказать ничего. За всю свою жизнь он лишь раз попадался подобным образом. Только тогда он был еще безбородым юнцом, а в плен его взяли опытные головорезы. Но сейчас он так просто был схвачен какими-то полудикими собаколюдами! Скорвид испытывал смешанное чувство стыда, злости и страха. Но боялся он не смерти и не боли. У него внутри все холодело от мысли, что следы, оставленные им на снегу, могут вывести валкаров на лагерь его собратьев у реки. Однако дикари, казалось, нисколько не интересовались ни следами, ни даже вещами старого скаута. Медвежья шкура небрежно висела на сломанных ветвях кустарника, а походная сумка была разорвана и ее содержимое было разбросано неподалеку от костра. Арбалета нигде не было видно. Скорвид стиснул зубы. Одна мысль, что какая-то грязная тварь будет трогать руками его драгоценный Многострел, приводила гнома в неописуемый ужас.