- В роли космонавта мне трудновато себя представить, признался он.

- Экспедиция к далеким планетам, возвращение спустя многие годы...

- Нет, это не для меня.

Она помолчала.

- А имя профессора Бедфорда тебе ни о чем не говорит?

- Нет. Какая-нибудь теорема, закон? А может, я должен его помнить по какому-нибудь съезду?

- Нет. Это было задолго до твоего рождения. Твой отец наверняка знал это имя.

- Так позвони отцу и спроси, если тебе так необходимо.

- Не шути.

- Я говорю вполне серьезно.

- Я знаю, кто такой Бедфорд. Впрочем, неважно, чем он занимался. Он вошел в историю как первый человек, который дал себя заморозить. Он умирал от рака, состояние было безнадежным, его тело охладили, так что в организме прекратились все жизненные процессы. Потом его поместили в герметическую оболочку и погрузили в жидкий азот. Теоретически процесс был обратимым. Но только теоретически... В то время никто не в состоянии был его реанимировать.

- И он согласился?

- Да. Это было его желание. Переждать, пока люди не научатся возвращать замороженным телам жизнь и вылечивать рак. Для него время остановилось.

- Он умер?

- Нет, он по-прежнему ждет. Он находится вне времени, как космонавты, которые летят к Урану или Нептуну. Когда он проснется, Вега переместится на небе и в глубине Космоса разгорятся новые солнца.

Корн смотрел на Кому, видел ее неподвижные глаза и лицо, черты которого становились тем четче, чем пристальней он вглядывался.

- Для него время будет такой же проблемой, как и для меня? - спросил он.

- Да.

Корн понял. Итак, он находится в другом времени. Сколько прошло лет? Не столетий, конечно, а лет, - ведь люди остались такими же, как и он, быть может, немного другими, но все-таки обычными людьми. А может, они иные, только являются ему в таком обличье, которое он знает, в обличье, предназначенном для таких, как он, путешественников, вынырнувших из жидкого азота? А мир изменился, и объективно существующая картина мира иная, чуждая и, значит, пугающая? Он смотрел на ровно светившиеся стены и старался не волноваться.

- Сколько... сколько лет прошло? - наконец спросил он.

- Полвека. С небольшим.

- Это много? - спросил он и тут же подумал, что такой вопрос не имеет смысла. Однако она поняла.

- Пожалуй, много, - Кома смотрела на него своим отсутствующим взглядом.

- Сейчас мне было бы больше восьмидесяти...

- Не думай так. Тебе тридцать один год. Помни - тридцать один! Только это правда и только это имеет значение. Ты возвращаешься из путешествия, из далекого путешествия, как космонавт.

- Ты веришь в то, что говоришь? А, Кома?

- Верю.

- Ну и что? Это же другой мир.

- Люди остались такими же. Остальное - технический декорум.

- Возможно, такими же, но не теми же. У меня была семья, друзья.

- У тебя все впереди...

- Что ты можешь еще сказать... Но все будет не так просто.

- Ты предпочел бы умереть, не просыпаться?

- Не знаю. Пожалуй, нет, - он перевел взгляд со стен на лицо девушки и снова увидел светлое пятно.

- Это был единственный выход, не считая смерти.

- Бедфорд...

- Да. Только у тебя изначально было больше шансов. Он еще ждет. Для него мир будет еще сложнее...

- Но он согласился сам!

- Какое это имеет значение? Ты давал согласие на свое рождение?

Корн взглянул на Кому, и ему захотелось остаться одному.

- Похоже, я для тебя... подопытная свинка. Не иначе, ты пишешь диссертацию, - съязвил он и тут же пожалел о сказанном.

- Я не пишу диссертацию, - сказала она. - Просто я хочу облегчить тебе жизнь в нашем несколько изменившемся мире.

- Итак, изоляция окончилась?

- Да. Одежда ждет тебя, - она показала на, приоткрытый стенной шкаф. Корн мог поклясться, что раньше шкафа там не было, но промолчал. - Завтра посмотришь несколько стереофильмов...

- ... и можно будет уйти?

- Да.

- В любой момент, хоть сразу же?

- Да. Только я не советовала бы торопиться. Впрочем, поступай, как знаешь. И еще одно: вот твой знар, - она протянула ему маленькое металлическое колечко с выбитыми на нем знаками.

- Это что? Удостоверение личности?

- Больше. Единственная вещь, которая тебе действительно необходима. Запомни свой знар. Можешь забыть свое имя, но знар - "знак распознания" - помни всегда.

Стены потускнели, и лицо девушки стало расплываться. "Я не хочу засыпать", - подумал он и погрузился в забытье.

Проснувшись, он прикоснулся ко лбу и нащупал углубление, оставленное шлемом. Был день. На деревьях за окном трепетали первые маленькие листочки.

2 Упражнение он проделывал не спеша. Легко подтянулся, коснувшись подбородком перекладины. Металл был гладким и прохладным. Он расслабил мускулы и резко опустился на всю длину рук. Взглянул на Рода, который стоял на эластичном полу, во вмятине, образовавшейся под тяжестью его тела.

- Продолжай, - приказал Род.

Корн разжал левую руку и повис на одной правой. Сильнее стиснул пальцы на перекладине, посмотрел на прозрачный купол зала и начал подтягиваться. "Рука работает, как машина, подумал он. Я отдаю приказ, и она запросто подтягивает меня вверх. Если б еще пальцы были послушнее..." Он распрямил руку и снова повис на ней. Ни с того ни с сего подумалось, что пол сейчас представляет собой модель силового поля с точкой перегиба в месте, где стоит Род. Эта мысль на мгновение отвлекла его. Род подумал, что он отдыхает.

- Устал?

Корн покачал головой.

- Тогда другой рукой, - сказал Род.

Корн хотел показать, как легко перебрасывает массу тела с одной руки на другую, разжал пальцы правой, но пальцы левой начали сжиматься мгновением позже, чем следовало, и он почувствовал, что падает. Пол принял его своей пружинящей поверхностью. И вдруг Корн вспомнил: падение, черные стены шахты, едва уловимый запах сероводорода и погружение в вязкую массу, расступившуюся под тяжестью его тела. Слизь, тягучая слизь залепила глаза, рот, слизь с привкусом молока, потом спазм в груди, прервалось дыхание, сознание заполнил страх... А до того была лаборатория с пульсирующими контрольными экранами и светящимися табло, ведущими обратный отсчет времени.

Он взглянул на Рода.

- Все в порядке.

- Повторишь? - просил Род.

- Конечно, - Корн начал взбираться вверх по канату. Он помнил - тогда были скобы, были слишком высоко, чтобы дотянуться до них из слизи. Еще немного, и он повис на правой руке, подтянулся, рука работала, как автомат, без всяких усилий.

Душ был теплый, упругие струи массировали мышцы плеч. Род ожидал его у выхода из кабины, где поток теплого воздуха разгонял по коже капли воды, пока они не испарились.

- Тренировка пальцев, - заметил Род, - самое сложное. Но это необходимо. Сила мускулов - еще далеко не все. Надеюсь, на них ты не в обиде? - он взглянул на Корна.

- Работают, словно отлично смазанные подъемники.

Они вышли в коридор - длинный мерцающий туннель без окон и дверей с овальным потолком. Пол слегка пружинил под ногами.

- После обеда поплаваешь, а потом - на центрифугу.

- Я плохо переношу перегрузки. Это так необходимо?

- Да. Иначе мы не включили бы центрифугу в программу. Обедать идешь?

- Попозже. Сейчас у меня встреча с Комой.

- С кем?

- С Комой, психологом. Ты не знаешь ее?

Род внимательно посмотрел на него.

- Нет. Откуда мне знать? Мое дело - ваши мускулы, спорт, вождение. Остальное меня не интересует. И психологи тоже. Мне нет до них дела.

- Напрасно. Очень милая девушка.

- Мне нет до них дела, - повторил Род. - К счастью, я здоровый, нормальный человек.

- А я, значит, нет?

- Ты? - Род смотрел куда-то в глубь коридора. - Ты тоже, но коль уж попал к нам... А, да что говорить! - он махнул рукой. - Ну, пока. Встретимся в бассейне.