Он перелистнул схемы корабля, где уже заштриховал горящие отсеки красным и отметил розовым те, которым огонь угрожает.
— Если огонь усилится, то выведет из строя три котельные правого борта и кормовое машинное отделение. Если пойдёт в корму, то под угрозой будет погреб 127-мм ракет. Если в нос, то снарядный погреб носового 127-мм орудия. Если вглубь корабля, то отсек снаряжения бомб. Если наверх, то вырвется на ангарную палубу. Если ниже и глубже, то доберётся до цистерн с авиационным бензином. Хорошо ещё, что у нас свыше половины авиагруппы реактивных, иначе бензина было бы намного больше. Хотя неважно, куда пойдёт пожар — в любом месте он натворит дел. Какая-то нелепость. Мы отрабатывали борьбу с огнём на полётной палубе, в ангаре, ведь везде, где есть самолёты, может полыхнуть. Но никто никогда не задумывался о возгорании ниже ангара. Три бомбы, попавшие в него, почти не нанесли урона. А две, которые не попали, навредили куда сильнее.
Ховарт прервался, чтобы собраться с мыслями.
— Нам необходимо восстановить давление в водяных магистралях и электропитание. Это означает перевод в схему всей выработки носовых турбогенераторов. Всё, что несущественно, обесточиваем. Мы должны добраться до кормовых опреснителей, блока водоочистки и отсека управления. Давление в первую очередь. Одновременно с этим потребуется помощь извне. «Самоа» или «Пуэрто-Рико» должны встать параллельным курсом и начать проливку горящего участка. В общем, кто-то из них двоих, мы слишком велики для других кораблей. Не дотянутся. Самое главное, сдержать распространение огня, заблокировать его. При том что наше противопожарное оборудование потеряно, оно было практически в середине очага.
Мэдрик вернулся на свой командный пост и передал новости адмиралу. «Самоа» согласился без промедления и начал готовить свои пожарные расчёты. Машинные помещения «Шайло» до сих пор работали и он мог держать курс и скорость. Благодаря этому дым и жар не мешали развёрнутому в носовой части ангара лазарету. Обо всём остальном должна позаботиться БЧ-5.
Восточная Атлантика, 46.8 СШ, 4.6 ЗД, авианосец «Шайло», третья палуба
— Прочь с дороги, чёрт подери! Вы тут что, клятые демократы или кто?
Голос быстро нарастал, отражаясь от переборок и подволока. Все, кто его слышал, стремительно разбегались куда только можно. Тем более толку от многочисленности было мало. Без давления воды, позволяющего пустить в ход пожарные рукава или распылители, оставалось только перекрывать люк за люком наглухо. Но пожар раскалял переборки настолько, что они воспламеняли содержимое следующего просто тепловым излучением. Поэтому задраивание отсеков замедляло распространение огня, но слабо. Без насосов и воды это было невозможно.
В отсек ворвался главстаршина[39] в сопровождении четверых матросов. Они приволокли передвижную мотопомпу, доставив её из ангара через две палубы и четверть длины корабля, не обращая внимания ни на какие препятствия. Всё это сопровождалось сочной руганью в адрес демократической партии. Теперь у БЧ-5 был насос, а значит можно было ввести в действие рукава и распылительную систему. Самое главное, нашёлся толковый главстаршина. Мотопомпу настраивали и запускали прямо на бегу. Первым делом надо было охладить переборку, чтобы не потерять и этот отсек. От воды, попадавшей на горячий металл, уже поднимался пар. Один насос, и столько опасных мест. Но начало было положено.
Мичман Пикеринг считался номинальным начальником аварийной партии. После охлаждения переборки угроза отсеку уменьшилась, пришла пора перейти в горящий и заняться им. Поэтому он добрался до штурвала, блокирующего запорный механизм люка. В этот момент его перехватили за пояс и отставили в сторону. Оглянувшись, он увидел брючины тяжёлых флотских несгораемых штанов. В штаны был упакован главстаршина.
— Сэр, вы собираетесь нас всех угробить? Не демократ ли вы, часом? Штурвал раскалён мало не добела. Вы сожжёте руки до костей, если тронете его. А если сюда хлынет перегретый воздух, мы получим вспышку, которая спалит нас, всё что здесь есть и несколько соседних отсеков. Вот как мы сделаем. Первыми пойдут люди в несгораемых комбинезонах. У них есть асбестовые перчатки. Они провернут штурвал и приоткроют люк. Возникнет огненный шар. Он сожжет всё, чего коснётся, но кроме этого поглотит весь кислород из воздуха. На несколько секунд пламя схлынет. Потом поступит свежий воздух, и полыхнёт весь отсек. Но если мы делаем всё правильно, и нам не помешают демократы, в промежутке между вспышками мы успеем зайти и охладить всё до того, как получим вторую. Значит, ребята в защитных костюмах идут первыми, потом в обычном снаряжении, но с дыхательными аппаратами. Восстановив доступ в отсек, принимаемся за следующий, а остальные нас поддерживают, следя чтобы огонь нас не окружил.
— Старшина, вы говорите так, как будто огонь живой.
— Так и есть, сынок. О нём так и надо думать. Это чудовище. Он только и ждёт нашей ошибки, чтобы сожрать. Он почти такой же ублюдок, как демократы. Но президент Дьюи победил демократов, значит и мы справимся. Теперь обойдите людей и проверьте костюмы. Рукава раскатаны, никакой открытой кожи. Британцы с их штанишками и рубашками с короткими рукавами сильно страдают от ожогов. Даже слой ткани сохранит вас. Как только закончите, мы будем наготове.
Мотопомпа пыхтела, рукава подрагивали на обрезе люка. Два матроса схватили штурвал, разомкнули запоры и распахнули створку. Конечно же, вспыхнул пламенный шар, но те, кого он мог захватить, были защищены, а те, кому он мог навредить, отошли. Когда шар схлопнулся, они рванулись вперёд, чтобы охладить отсек и не допустить повторной вспышки со свежим воздухом. Сражение с огнём началось.
Франция, Дижон. Главная база JG.26 «Шлагетер»
Майор Шуман прошёл к последней из длинной линии новых могил и отдал честь. Как и предполагал унтер-офицер Дик, Хильду похоронили с пилотами. Компания получилась большая. JG.26 перестала существовать как боеспособная авиагруппа, пока не получит пополнение и новые самолёты. В первой и второй эскадрильях сейчас могло набраться вряд ли больше шести «Хейнкелей». Через некоторое время к ним можно добавить «Готу». Дик сказал, что получилось собрать достаточно частей от разбитых, чтобы отремонтировать его «Зелёный 8». В третьей остался всего один Ta-152C. Только в четвёртой на запасном аэродроме в Понтайе осталось что-то рабочее. Девять BV-155C[40]. Всего построили тридцать длиннокрылых высотных перехватчиков, и почти вся эта сила была сведена на нет авариями и потерями. Кстати, о «Восьмом»…
Перед ним появился оберст Харманн, командующий четвёртой эскадрильи.
— Майор Шуман, как я понимаю, ваша «Летучая мышь» скоро снова встанет на крыло. Мне пришёл приказ о вашем переводе к нам. Прочие остатки авиагруппы отправляются на перегруппирование в Германию, как новая часть. Мы слышали о вас, майор, и с гордостью примем к себе.
Харманн осмотрел разрушенный аэродром, все ещё окутанный дымом, зловонным от догоравшего напалма, взрывчатки и гари. Лучше не думать об этом.
— Если вас это чем-то утешит, уже есть сведения, что KG.40 сегодня утром поразила американский авианосец. Как только ваша машина будет исправна, присоединяйтесь к нам. Берите столько наземного персонала, сколько требуется.
Бискайский залив, авианосец «Киттихок», дежурное помещение авиакрыла
Адмирал Теодор гневно зыркал на трёх молодых офицеров, вытянувшихся перед ним. По правде говоря, он проявлял невероятное самообладание. Сам того не зная, адмирал удивительно походил на печально известного капитана Роберта Корбетта Бичевателя[41], ужаса Вест-Индии в XVIII веке. Окажись тот внезапно в 1947-м, определённо был бы как дома в такой обстановке.
