Слева промелькнул Монрон[29]. Зенитки, прикрывавшие городок, пальнули в белый свет как в копеечку. Они даже теоретически не могли попасть. Воздушная волна красиво пригибала пшеничные поля. Скоро, если они идут верно, должна появиться станция. А вот и она. На запасных путях стоит состав. Ещё один залп из пушек. Эванс быстро оглянулся. Дым, пар, пламя — они во что-то попали. До цели четыре минуты, пора вставать на боевой курс. Самая опасная часть вылета.
«Колымаги» уже вырвались вперёд, чтобы уничтожить зенитки. Они точно знали, куда бить, разведка указала, и выпустили по шесть ракет. Даже если не будет прямых попаданий, они заставят расчёт залечь достаточно надолго, чтобы подошли F2G первой волны и добили батареи. Тогда вторая волна накроет главные объекты, а после них прилетят «Скайрейдеры». По четыре с половиной тонны под каждым. Раз они атакуют авиабазу, то принесут специальные бомбы для взлома бетонной полосы, 1600-кг чушки с ракетными ускорителям и стабилизирующим парашютиком, который разворачивает бомбу точно вниз. Ракеты разгоняют её и всаживают глубоко под бетон. Потом срабатывает замедлитель… в общем, воронка получается впечатляющая.
Впереди много, очень много дыма. Значит, «Колымаги» и «Суперкорсары» первой волны свою работу сделали.
— Отлично, прижимаемся к деревьям, — майор Джордж Форман, командир их эскадрильи, объяснил предельно доходчиво. Любой самолёт, который вернулся без листьев в радиаторе и затёсов от веток на передней кромке, летел недостаточно низко. Новичкам хватило одного рейда, чтобы понять, насколько это серьёзно.
Разведка не подвела. Здание, которое указано как цель, находится точно по курсу. Эванс вдавил гашетку ракет, выпустив их в обшарпанную постройку. Он не видел, как заходит в атаку «Госпожа» Брима, но знал, что через мгновение она выпустит напалм, чтобы залить развалины жидким огнём.
По аэродрому бегало множество людей. Кто-то искал укрытие, кто-то пытался отстреливаться. Эванс краткими движениями нажимал на спуск пушек. В такие моменты он предпочёл бы старый «Корсар» с крупнокалиберными пулемётами — выше скорострельность и больше боекомплект. Впереди укрытие 229-х. лейтенант переключился на напалм и сбросил баки. Если повезёт, они подпрыгнут, перелетят обваловку и накроют самолёты. Совсем рядом с законцовкой пронеслись ракеты. Это был Брим, он обстреливал «Готу» на боковой стоянке. Вот теперь повсюду мельтешили огоньки и искры. Сбоку, сверху, 20-мм пушки, пулемёты, винтовки, даже из пистолетов стреляли. По крайней мере один F2G вернулся на авианосец с 9-мм пистолетной пулей в обшивке. Очередной «баммм», теперь «Терминатор» вздрогнул. Что-то зацепили. Но они уже были над кромкой леса и уходили. «Готу», спрятанную в зарослях опушки, никто не заметил.
Брим держался у хвоста. У них ещё оставались бомбы, они по возможности придерживал их на обратную дорогу. Лейтенант не помнил, остались ли ещё снаряды к пушкам — наверное да. Чуть южнее, в Ару, должно найтись несколько подходящих целей, например баржи. Но в звене теперь было три самолёта вместо четырёх. «Бензопила» пропала где-то слева, а «Горький плод» дымил. Позади них на Отёном поднимался густой чёрный столб.
Дижон, Франция. Главная база JG.26 «Шлагетер»
— О чём же это вы спорите, прекрасные господа? — Хильда наклонилась через стойку, положив подбородок на правую руку. Платье немного отлегло, по офицерскому собранию прокатился тихий всеобщий вздох.
— О том, предпочитают в этом расположении блондинок на чёрных простынях или брюнеток на белых, — ответил новичок. Шуман даже не знал, как его зовут. Он уже понял, что не стоит забивать этим голову, пока салага не переживёт хотя бы несколько вылетов. Чаще всего такого не случалось.
Хильда глубокомысленно посмотрела на новобранца.
— Ну, если ты до сих пор не определился, то наверное, так и останешься девственником, — и манерно поправила платье. Другие офицеры рыдали от смеха. Новичок выглядел растерянно, Шуман почувствовал жалость к пацану. Сколько ему, пятнадцать, шестнадцать? У него не было житейского опыта, чтобы тягаться с Хильдой.
— Маленький совет, мальчик. Не пытайся заигрывать с буфетчицей, когда она на работе. А то воткнёшься в землю, даже не взлетев, — прищурилась она. Потом налила вторую кружку пива и передала ему с приятельским подмигиванием. Она служила в женских вспомогательных войсках Рейха, добровольческом корпусе, который обеспечивал быт на аэродромах Люфтваффе и армейских базах. Майор делил их на три типа. Первые — несгибаемые нацистские проповедницы, забивающие головы солдат пропагандой. Стойкие, всегда готовые донести о неверных и колеблющихся пораженцах. Потом шли гражданские. Эти стремились возвыситься и показать своему окружению, на что они готовы ради новой Германии. Они пользовались каждой возможностью, чтобы напоминать войскам о недавних успехах, а также чтобы продемонстрировать — насколько важная особа снизошла до них, обеспечивая обыкновенные потребности. Наконец, третьи. Циничные гарпии, пришедшие заработать состояние, продавая себя одиноким юнцам, которые впервые оказались так далеко от дома. Шуман старался общаться только с ними. По крайней мере, они были честны.
Но такие как Хильда относились к редкому четвертому типу. Девушки, пошедшие на службу потому, что хотели действительно помогать войскам, привнести немного человечности в массовое безумие, пожирающее Европу. Они давали мальчишкам выговориться, выплеснуть ужас понимания, что их хотят убить. Поддерживали тех, кто терял друзей. Помогали командирам находить правильные слова для писем родственникам погибших. Знали, когда нужно просто помолчать и побыть рядом. В основном они приходили с хуторов или из небольших городков, где доброту не расценивали как снисходительность. Шуман был уверен, что Хильда наверняка сделала больше для сохранения боеспособности эскадры, чем какой-либо другой человек на авиабазе. Сейчас она шутила с новичком, позволяя ему немного отыграть позиции. Майор выложил на стойку деньги, и направился к выходу. Потери были слишком велики, чтобы разрешить кредит. Буфетчица немного повернула голову и подмигнула ему. Кажется, она готова помочь пацану повзрослеть. Ещё бы толкового унтер-офицера найти для полноты воспитания.
«Восьмёрка» стояла в лесу, под деревьями, ожидая ремонта. Левое крыло и задняя часть фюзеляжа превратились в лохмотья. Чтобы добраться туда, надо было пересечь всю базу. Он взял велосипед — топливо требовалось самолётам, никто теперь не катался по аэродрому просто так — и уже почти доехал, когда его перехватил Бруно, унтер наземной команды. Бруно Александр Дик, отслуживший на флоте ещё в прошлую войну, был той ещё фигурой. С флота его перевели в армию Веймарской республики, а потом в Люфтваффе. В JG.26 шутили, что Рейх направляет его туда, где требуется уверенность в надёжном развёртывании службы. Ещё один человек, всю жизнь растящий людей из перепуганных подростков.
Ничего срочного, обыкновенная текучка по ремонту потрёпанной «Летучей мыши». Но этим унтер спас ему жизнь — едва он договорил, раздался вой сирен и рёв самолётов. На открытом месте посреди полосы его скосили бы «Локхиды» своими крупнокалиберными пулемётами и ракетными залпами. А если бы Дик не перехватил его на краю, он попался бы в ловушку на рулёжке. Но именно там, где стоял сержант, достаточно близко находилась щель. Он прыгнул в неё и охнул — следом заскочили ещё несколько человек.
Лежа в узкой траншее, придавленный четырьмя откормленными немецкими солдатами, Шуман не мог не думать, что некоторые партийные иерархи были бы вполне довольны таким зрелищем. Он не видел, что произошло дальше, но звуки и опыт разворачивали перед его внутренним взором отчётливую картину. Как будто он сам стоял на краю полосы. Сначала пронеслись «Локхиды», слишком быстро для ПВО, чтобы успеть перехватить. Именно их он сейчас слышал. Завывание, грохот пулемётов, раздирающий небо грохот ракетных разрывов. Даже на дне щели, под тушками солдат, чувствовалось тёплое дыхание реактивного выхлопа.
