Я не помню: писал ли я тебе о другом моем знакомом, черномазом родственнике Сипягиных? Тот может, пожалуй, заварить такую кашу, что и не расхлебаешь. Совсем уже хотел кончить это письмо - да что! Ведь я все нет-нет - да настрочу стихи. Марианне я их не читаю - она их не очень жалует - а ты... иногда и похвалишь; а главное, никому не разболтаешь. Поражен я был одним всеобщим явлением на Руси... А врочем, вот они, эти стихи.

СОН

Давненько не бывал я в стороне родной...

Но не нашел я в ней заметной перемены.

Все тот же мертвенный, бессмысленный застой

- Строения без крыш, разрушенные стены,

И та же грязь, и вонь, и бедность и тоска!

И тот же рабский взгляд, то дерзкий, то унылый...

Народ наш вольным стал; и вольная рука

Висит по-прежнему какой-то плеткой хилой.

Все, все по-прежнему... И только лишь в одном

Европу, Азию, весь свет мы перегнали...

Нет! Никогда еще таким ужасным сном

Мои любезные соотчичи не спали!

Все спит кругом: везде, в деревнях, в городах,

В телегах, на санях, днем, ночью, сидя, стоя...

Купец, чиновник спит; спит сторож на часах,

- Под снежным холодом и на припеке зноя!

- И подсудимый спит, и дрыхнет судия;

Мертво спят мужики: жнут, пашут - спят; молотят

Спят тоже; спит отец, спит мать, спит вся семья..

Все спят! Спит тот, кто бьет, и тот, кого колотят!

Один царев кабак - тот не смыкает глаз;

И, штоф с очищенной всей пятерней сжимая,

Лбом в полюс упершись, а пятками в Кавказ,

Спит непробудным сном отчизна, Русь святая!

Пожалуйста, извини меня; я не хотел послать тебе такое грустное письмо, не насмешив тебя хоть под конец (ты, наверное, заметишь несколько натянутых рифм: "молотят - колотят...", да мало ли чего). Когда я напишу тебе следующее письмо? И напишу ли? Что бы со мной ни было, я уверен, ты не забудешь твоего верного друга А. И.

P. S. Да, наш народ спит... Но, мне сдается, если что его разбудит - это будет не то, что мы думаем".

Дописав последнюю строку, Нежданов бросил перо и, сказав самому себе: "Ну - теперь постарайся заснуть и забыть всю эту чушь, стихотвор!" - лег на постель... но сон долго бежал его глаз.

На другое утро Марианна разбудила его, проходя через его комнату к Татьяне; но он только что успел одеться, как она уже вернулась снова. Ее лицо выражало радость и тревогу: она казалась взволнованной.

- Знаешь что, Алеша: говорят, в Т...м уезде - близко отсюда - уже началось!

- Как? Что началось? Кто это говорит?

- Павел. Говорят, крестьяне поднимаются - не хотят платить податей, собираются толпами.

- Ты сама это слышала?

- Мне Татьяна сказывала. Да вот и сам Павел. Спроси у него.

Павел вошел и подтвердил сказанное Марианной.

- В Т...м уезде беспокойно, это верно! - промолвил он, потряхивая бородкой и прищуривая свои блестящие черные глаза. - Сергея Михайловича, должно полагать, работа. Вот уже пятый день, как их нету дома.

Нежданов взялся за шапку.

- Куда ты? - спросила Марианна.

- Да... туда, - отвечал он, не поднимая глаз и сдвинув брови. - В Т..ий уезд.

- Так и я с тобой. Ведь ты меня возьмешь? Дай мне только большой платок надеть.

- Это не женское дело, - сумрачно промолвил Нежданов, по-прежнему глядя вниз, точно озлобленный.

- Нет... нет! Ты хорошо делаешь, что идешь, а то Маркелов счел бы тебя за труса... И я иду с тобой.

- Я не трус, - так же сумрачно промолвил Нежданов.

- Я хотела сказать, что он нас обоих за трусов бы принял. Я иду с тобой.

Марианна отправилась за платком в свою комнату, а Павел произнес исподтишка и как бы втягивая в себя воздух: "Эге-ге!" - и немедленно исчез. Он побежал предупредить Соломина.

Марианна еще не появилась, как уже Соломин вошел в комнату Нежданова. Он стоял лицом к окну, опершись лбом о руку, а рукой о стекло. Соломин тронул его за плечо. Он быстро обернулся. Взъерошенный, немытый, Нежданов имел вид дикий и странный. Впрочем, и Соломин изменился в последнее время. Он пожелтел, лицо его вытянулось, верхние зубы обнажились слегка... Он тоже казался встревоженным, насколько могла тревожиться его "уравновешенная" душа.

- Маркелов таки не выдержал, - начал он. - Это может кончиться худо; для него, во-первых... ну, и для других.

- Я хочу пойти посмотреть, что там такое... - промолвил Нежданов.

- И я, - прибавила Марианна, показавшись на пороге двери.

Соломин медленно обратился к ней.

- Я бы вам не советовал, Марианна. Вы можете выдать себя - и нас; невольно и безо всякой нужды. Пускай Нежданов идет да понюхает немножко воздух, коли он хочет... и то немножко! - а вы-то зачем?

- Я не хочу отстать от него.

- Вы его свяжете.

Марианна глянула на Нежданова. Он стоял неподвижно, с неподвижным, угрюмым лицом.

- Но если будет опасность? - спросила она.

Соломин улыбнулся.

- Не бойтесь... когда будет опасность - я вас пущу.

Марианна молча сняла платок с головы - и села. Тогда Соломин обратился к Нежданову.

- А ты, брат, в самом деле посмотри-ка немножко. Может быть, это все преувеличено. Только, пожалуйста, осторожнее. Впрочем, тебя подвезут. И вернись поскорее. Ты обещаешь? Нежданов, обещаешь?

- Да.

- Да - наверное?

- Коли тебе здесь все покоряются, начиная с Марианны!

Нежданов вышел в коридор не простившись. Павел вынырнул из темноты и побежал вперед по лестнице, стуча коваными подковами сапогов. Он должен был подвезти Нежданова.

Соломин подсел к Марианне.

- Вы слышали последние слова Нежданова?

- Да; он досадует, что я слушаюсь вас больше, чем его. И ведь это правда. Я люблю его, а слушаюсь вас. Он мне дороже... а вы мне ближе.

Соломин осторожно поласкал своей рукой ее руку.

- Эта история... очень неприятная, - промолвил он наконец. - Если Маркелов в ней замешан - он погиб.

Марианна вздрогнула.

- Погиб?

- Да. Он ничего не делает вполовину - и не прячется за других.

- Погиб! - шепнула Марианна снова, и слезы побежали по ее лицу. - Ах, Василий Федотыч! мне очень жаль его. Но почему же он не может восторжествовать? Почему он должен непременно погибнуть?

- Потому, Марианна, что в подобных предприятиях первые всегда погибают, даже если они удаются... А в этом деле, что он затеял, не только первые и вторые погибнут - но и десятые... и двадцатые...

- Так мы и не дождемся?

- Того, что вы думаете? - Никогда. Глазами мы этого не увидим; вот этими, живыми глазами. Ну - духовными ... это другое дело. Любуйся хоть теперь, сейчас. Тут контроля нет.

- Так зачем же вы, Соломин...

- Что?

- Зачем вы идете по этой дороге?

- Потому что нет другой. - То есть, собственно, цель у нас с Маркеловым одна; дорога другая.

- Бедный Сергей Михайлович! - уныло промолвила Марианна. Соломин опять осторожно поласкал ее.

- Ну, полноте; еще нет ничего верного. Посмотрим, какие известия привезет Павел. В нашем... звании надо быть твердым. Англичане говорят: "Never say die".

Хорошая поговорка. Лучше русской: "Пришла беда, растворяй ворота!" Заранее горевать нечего. Соломин поднялся со стула.

- А место, которое вы хотели мне достать? - спросила вдруг Марианна. Слезы блестели еще у ней на щеках, но в глазах уже не было печали...

Соломин сел опять..

- Разве вам так хочется поскорей уехать отсюда?

- О нет! Но я желала бы быть полезной.

- Марианна, вы очень полезны и здесь. Не покидайте нас, подождите. Чего вам? - спросил Соломин вошедшую Татьяну..(Он говорил "ты" одному Павлу - и то потому, что тот был бы слишком несчастлив, если б Соломин вздумал говорить ему "вы".)

- Да тут какой-то женский пол спрашивает Алексея Дмитрича, - отвечала Татьяна, посмеиваясь и разводя руками, - я было сказала, что его нет у нас, совсем нету. Мы, мол, и не знаем, что за человек такой? Но тут он...