- Ты думаешь, что ... - младший лейтенант Зарецкий не договорил предложение.
- Скорее всего да, чем нет, - ответил я, - чуйка моя подсказывает, да и вы все знаете, что если день не удался, то он не удался и вечером, а не только днём.
На что, согласительно закивал Балашов командир БЧ-5.
- Значит так и решим, - подвёл итог совещания Окуневич, - все по своим местам, готовить подчинённых к переходу. После обеда часа в четыре переходим в Губу Тюва. А с утра ждём отряд ЭПРОНа и обговариваем с его командованием все вопросы.
Своим комендорам я довёл задачу на переход корабля сначала в Губу Тюва, а завтра с очень раннего утра ждём отряд кораблей ЭПРОНа из Мурманска и их составе идём в Иоканьгу. Причём наш сторожевой корабль будет единственный вооружённый и будет выполнять охранные функции в отряде.
Послеобеденное время на борт корабля поднялось 13 пассажиров. В назначенное время, с корабля отдали швартовы и наш "Пассат" бортовой номер 22, покинул Екатерининскую гавань и через сорок минут швартовался в месте стоянки кораблей в Губе Тюва.
Как сообщил мне лейтенант Подгорных, на мой вопрос о пассажирах, - шесть человек с вспомогательного судна особого назначения "Умба" - два командира и четыре краснофлотца, и семь человек с подводных лодок Щ-403 и Щ-404 - два командира, четыре младших командира и один краснофлотец.
Глава 4
Подъём по указанию командира корабля, прошёл рано утром в четыре часа. Почти час ждали подхода отряда кораблей ЭПРОН, которые тащили за собой два 40-тонных судоподъёмных понтона.
По приходу отряда кораблей, для решения вопросов связанных с взаимодействием Окуневич и Вяткин отбыли на головной корабль отряда РТ-67 "Молотов".
Как рассказал мне после возвращения Вяткин, командовал отрядом начальник штаба Северной экспедиции ЭПРОН воентехник 1 ранга Кулагин Александр Иванович, который находился на головном спасательном судне РТ-67. С ним и командиром РТ-67 Пушкиным Алексеем Александровичем удалось договориться быстро. С ними обговорили вопросы кто, какое место, будет занимать в отряде при движении, систему связи друг с другом. Командира РТ-32 на совещании не было.
- Там свои какие-то тёрки, - сообщил Вяткин, - корабль хоть и мобилизован и входит в состав отряда, официальная передача корабля в состав ЭПРОН Северного флота ещё по какой-то причине не произошла.
- Главное договорились о взаимодействии и связи в движении, - поддакнул я, - а остальное не важно.
И отряд кораблей 12 июля 1941 года рано утром вышел в сторону Иоканьгской ВМБ.
В течении всего дневного времени погода в Баренцевом море, менялась всё в более худшую сторону. Я успел узнать, что из состава вспомогательного судна особого назначения "Умба", есть старший краснофлотец Третьяков Фёдор Максимович, который занимает должность "старшего зенитного комендора". С ним я переговорил лично, узнав, что М-1 ему знаком и он его хорошо знает, попросил в случае боевой тревоги, помочь за вторым зенитным пулемётом в качестве наводчика. На что получил согласие, как его, так и старшего командира команды с "Умба".
К вечеру видимость стала ещё хуже, из-за тумана надвигавшегося с северо-запада. Окуневич с Подгорных приняли решение перестроить конвой, наш "Пассат" стал во главе отряда, конвой перестроился в кильватер. За нашим кораблём шёл РТ-67, за ним ТР-32.
Ровно в полночь на 13 июля отряд, следуя со скоростью около 3 узлов, курсом 106№ миновал мыс Териберский. Пошёл дождь, мгла и переменная, до 4-5 кабельтовых видимость, заставили принять решение Окуневича и Подгорных о взятии курса мористее, что было вполне естественно для плавания у берега в условиях плохой видимости. Чтобы не оказаться выброшенными на берег Зарецкий предложил держать курс 95№.
В 2 часа сигнальщик краснофлотец Ковров обнаружил самолёт, который уверенно опознал как "Дорнье Do-17", немецкий двухмоторный самолёт разведчик, пролетевшим на бреющем полёте с юга на север и быстро скрывшимся в пелене дождя.
Я тут же поднялся в рулевую рубку корабля, Окуневич и Подгорных находились там же, предложил переговорить в каюте капитана.
- Владимир Лаврентьевич и вы Евгений Михайлович, - начал я, - назовите мне причины того, что практически ночью, при плохой видимости, тут у нас в тылу летают разведывательные самолёты немцев?
- Что вы этим хотите сказать? - тут же напористо вопросом на вопрос сказал Подгорных.
- Очевидную истину, - не раздумывая ни секунды, ответил я, - этот разведчик ищет добычу для немцев. Здесь и сейчас у них вариантов два, первый здесь где-то рядом находится одна или скорее всего несколько подводных лодок, вариант второй где-то здесь рядом находится группа кораблей немцев.
- Поясни, - попросил Окуневич.
- Моё мнение, где-то рядом находится группа немецких кораблей, - ответил я, - я всё же склоняюсь к этой мысли, посудите сами. Ну, разведает самолёт-разведчик нас, сюда на перехват пойдёт несколько подводных лодок, немцы не в состоянии обеспечить каждую подводную лодку несколькими самолётами разведчиками за время действий, логично? Логично. Во-первых, ещё надо нас найти, здесь при такой погоде. Во-вторых, подойдут ли их несколько лодок так близко к берегу в такую погоду? Мы сами-то берега не видим. Логично?
- Логично, - согласился Подгорных. Окуневич, молча, кивнул головой.
- Вот поэтому и остаётся группа кораблей противника, - закончил я, - тут они не побояться подойти поближе к нам, по наводке с разведчика.
- Поэтому предлагаю, так как погода потихоньку начинает, проясняется, - я посмотрел на Окуневича, тот положительно кивнул головой, в знак согласия с моей оценкой, - уже сейчас отрядом так же понемногу смещаться в сторону береговой черты. Желательно увеличить скорость хотя бы на один узел.
- Ну, смещаться к береговой черте, понятно, - спросил Окуневич, - а зачем увеличивать скорость?
