– В какое время это было?

– Дайте припомнить… Думаю, около четверти седьмого…

– Именно в это время Марья и Глафира выгнали Алексея из мастерской.

– Возможно, потому что мне показалось, что я видел его у начала Тополиной аллеи, в тени кустов.

– Вы окликнули его?

– Ни в коем случае! Я не хотел прерывать его прогулку.

– Что было дальше?

– Дальше… Я пришел в храм, но настоятеля не застал. Он отправился к одной из своих немощных прихожанок. Мне сказала об этом Анна, тетка нашего уважаемого участкового уполномоченного.

Толик кивнул:

– Она у меня как армянское радио – все знает…

– Я передал через Анну, что буду рад видеть батюшку у себя вечером и вернулся, приблизительно без пятнадцати минут семь. В доме было тихо и пусто. Я вынес из холла свое плетеное кресло, взял старые журналы и погрузился в чтение.

– Вы не видели и не слышали ничего подозрительного?

– Нет! Все было спокойно, как обычно. Был обыкновенный летний вечер. В половине восьмого или около того, я почувствовал, что очень проголодался. Видимо, виной тому был слабый запах костра, донесшийся до меня с ветерком. – Карп Палыч улыбнулся. – Это напомнило мне о жареной картошке и паре куриных крылышек. Я решил перекусить что-нибудь до прихода Алеши. Но, к моему удивлению, он сам неожиданно вернулся с прогулки. Ему стало значительно лучше – настроение поправилось, глаза блестели, щеки румянились. Загляденье! Мне показалось, что от него пахло костром. Но он очень забавно понюхал себя под мышками и сказал, что ничего не замечает! – Карп невесело посмеялся. Потом тяжело вздохнул, прикрыв глаза. – С ним всегда было хорошо. Весело. Н-да… – Директор мотнул головой, будто отгоняя печальные мысли, негромко продолжил. – Но потом он сказал, что гулял у Усадьбы и там действительно, местная шпана жгла какие-то доски, так что запах дыма мог в самом деле остаться на его одежде.

– Опять жгла! И опять у Усадьбы! – неожиданно грохнул рукой по столу участковый уполномоченный. – Ну, мать честная, да что ж за народ-то такой неугомонный! Позавчера только разогнал всех и обещал уши оторвать. Вчера, значит, опять за своё!!!

– Не переживай так, защитник наш! – с непритворной тревогой в голосе воскликнула Маша, подливая ему чаю. – Все нервы себе измотал…

– Никакой жизни! – горестно поддакнул Толик, принимая из ее рук чашку. – Сахару-то бросила? Горю на работе!!!

– Дома не бываешь… – как эхо подлила масла в огонь Маша, сокрушенно вздохнула и махнула ладошкой.

– А когда? – трагически отозвался Толик. – Рабочий день еще полтора дня назад закончился, выходной, а я что?

– Что? – равнодушно спросил Даниил.

– А я где? Сам видишь! Не покладая рук! – Толик засунул в рот большую шоколадную конфету. – Как конь – сплю в борозде!

– Ах! – в который уже раз с искренним сочувствием вздохнула Марья и в порыве нежности пододвинула к защитнику еще одну миску с медом.

– Что было после возвращения Алексея? – Гирс вернулся к прерванному разговору, стараясь не смотреть, как «конь в борозде» зачерпывает мёд ложкой.

– Мы сели ужинать. – откликнулся директор Музея.

– Из скольких блюд состоял ужин? – голосом, полным иронии, спросил инспектор.

– Из достаточно скромного количества блюд. – поняв причину сарказма, усмехнулся Карп. – Вы, вероятно, подумали, что у нас каждый день такая «свадьба»?

– Это ваши тетушки друг перед другом стараются – племянников кормят, – тихонько пояснила Глафира.

– Ах вот оно что! – Даниил покривил губы в едва заметной улыбке, а я уж подумал, что у вас это обычное дело.

– Ну почему ж – не обычное! – неожиданно обиделась Марья. – И мы бы накормили не хуже…

– Не надо! – испуганно ответил Гирс. – Толик уже лопнет скоро.

– Поди не лопну… – деловито отозвался тот.

– Мы достали оставшийся пирог с яблоками, который за день до этого принесла Марья, сделали пару бутербродов, ну знаете так…по-холостяцки. – морща лоб, припомнил Карп Палыч. – Да! Чуть не забыл, Алеша открыл бутылку миндального «Амаретто». Она у него стояла в буфете.

– По какому случаю?

– Все проклятая головная боль!! Алеша утверждал, что хороший ликер снимает эту неприятность не хуже таблеток.

– Не запомнили время?

– Отлично запомнил! – Карп Палыч достал из кармана старинный брегет на цепочке. – Два раза в день эти чудесные часы издают характерный звук – будто бы колокольчик звякнул. Поэтому я никогда не забываю принимать свои гомеопатические пилюли, от нервов – ровно в восемь часов утра и в восемь часов вечера.

– Итак…

– Итак, я все еще надеялся на приход отца Косьмы, но он так и не появился… Мы поняли, что ужинать нам придется вдвоем, накрыли вот этот стол. Алеша принес вино из комнаты. И тут брякнул мой брегет. Я извинился, поднялся в свою комнату и выпил пилюли. Спрятал их в шкаф, посидел в кресле, пока с языка не пропал жгучий привкус, сразу после этого спустился вниз. Это заняло минут пять, не больше. Алексей ждал меня за столом. Мы поужинали…

– Вы выпили вино? – напряженно спросил Даниил.

– Да! Точнее нет… То есть – да! Видите ли, я имею обыкновение уносить свой бокал к себе наверх и там не торопясь, выпивать в течение вечера. Но вчера Леша был в каком-то ударе и просто настоял, чтобы я выпил ликер внизу. Он очень забавно кричал: «Пей-до–дна» и поддерживал меня под локоть. После этого я сразу поднялся к себе и решил дочитать журналы. Но «Амаретто» уже ударило мне в голову, и я задремал… Сквозь сон я слышал чьи-то шаги. Да-да, кто-то ходил в доме! Около одиннадцати я встал с кресла, с трудом заставил себя принять душ и забрался в кровать. Проснулся я утром, от ужасного визга…

– Вечером, кроме шагов, вы ничего больше не слышали?

– Затрудняюсь ответить точно. Будто бы что-то стукнуло. Или брякнуло. Но я решил, что мне померещилось со сна. Я посмотрел на часы – было начало десятого.

– Вы не спустились в комнату Алексея?

– Нет, уверяю вас. Зачем?

– Ну… У вас могли возникнуть, например, какие-нибудь вопросы, разногласия по работе.

– Вы ошибаетесь! – занервничал Карп. – Что заставило вас предположить, что именно я был в комнате Алексея в этот злополучный вечер?

– Факты. – спокойно ответил Гирс. – Исключительно факты, милейший Карп Палыч. На фужере, стоявшем рядом с бутылкой на столе в его комнате – обнаружены ваши отпечатки пальцев. Очень четкие.

– Силы небесные! – бледнея, прошептал Карп Палыч. – Это невероятно!

– Значит, вы не можете это объяснить?

– Нет. Я могу только повторить еще раз – я не выходил из своей комнаты, не спускался вниз и не имел разногласий с покойным коллегой.

– Сколько было красных фужеров в комнате Алексея.

– Шесть.

– Их осталось четыре. Один до сих пор стоит на столе, три – в буфете. Пятый бокал разбит. Не знаете, где шестой.

– В моем кабинете. Алексей налил мне еще, после того, как я выпил. Для этого ему пришлось сбегать в свою комнату, потому что бутылка оставалась там. Но я уже не мог сделать ни глотка, поэтому забрал свой стакан с собой. Но больше уж не пил в тот вечер.

– Он до сих пор там?

– Да.

– С ликером?

– Разумеется. У меня вся комната пропахла проспиртованным миндалем. – болезненно скривился Карп.

– Нужно будет забрать его в лабораторию. Пусть сделают анализ… – Гирс повернулся к Толику, чтобы убедиться, что тот его слышит. Толик крепко и беззвучно спал. Он лежал на спине на диване, закинув ноги в желто-зеленых полосатых носках на подлокотник. На лице его лежала фуражка.

– Пусть отдохнет! – вздохнула Маша, собирая чашки со стола. – Будете еще кофе, инспектор?

Даниил кивнул, быстро глянул на часы и перевел взгляд на Глафиру:

– Ну, раз уж стрелки на циферблате повернули к полуночи, самое время заговорить о призраках и прочей нечисти…

Глаша сдержанно улыбнулась. Марья охнула, схватила пустой чайник, полотенце, и бросилась на кухню. Но только она приблизилась к выходу, дверь бесшумно распахнулась и на пороге возникла высокая худая фигура в черном.