- Как удобно, - сухо сказал Чезаре. - Я полагаю, она его очень любила.
Графиня пожала плечами.
- Я в этом не сомневаюсь. Но даже если она и вышла за него ради денег, зная, что он долго не проживет, кто я такая, чтобы осуждать ее? Я восхищаюсь ею. Она мне по сердцу.
- Сердце! - Чезаре покачал головой. - Ну и какое у тебя сердце, если ты можешь одобрять брак, основанный исключительно на расчете?
Графиня улыбнулась.
- Мой дорогой Чезаре, это единственный брак, в который можешь вступить ты, не так ли? Так что, пожалуйста, не критикуй меня!
Чезаре беспечно встал с кресла.
- Это совсем другое дело. Я не собираюсь жениться на какой-то старой карге, даже ради ее состояния.
- Нет. И совершенно правильно. Старая карга не может подарить тебе сильных сыновей, сыновей, которые будут носить фамилию Чезаре, - она задумчиво стала перебирать жемчужины. - Нет, Чезаре, ты должен жениться на Селесте Воэн!
Чезаре изумленно уставился на графиню. Наконец-то ее планы открылись. Вот для чего она рассказала историю, которую он только что выслушал без всякого интереса. Она и раньше знакомила его с девушками, но на этот раз все было продумано до мелочей. Женщина была молодой, но не слишком; очаровательной, или по крайней мере таковой ее считала графиня; и богатой, что для графини Франчески Марии Софии Чезаре было самым важным. Желанием всей ее жизни было восстановить дворец.
Граф Чезаре покачал головой. На мгновенье неожиданное заявление выбило его из колеи, и он какое-то время думал только о своих чувствах. Но теперь осознание того, что это может значить, нахлынуло на него, и его слова прозвучали более резко, чем он этого хотел.
- Это смешно! - заявил он холодно. - И если нашими гостями должны быть эта женщина и ее падчерица, то я предлагаю тебе как можно скорее отправить телеграмму в Англию или Соединенные Штаты, где бы они не находились, и сообщить, что обстоятельства, не зависящие от тебя, не позволяют им приехать в данное время. В противном случае они могут обнаружить, что по этому адресу нет никакого графа Чезаре!
Но его слова не вызвали ожидаемой реакции.
- Слишком поздно, - ответила она самодовольно. - Они уже остановились в "Даниэли", и я позвонила им сегодня утром, приглашая оставаться у нас, сколько они захотят!
2
Эмма так устала, упаковывая чемоданы, что решила хотя бы немного передохнуть. Она не могла понять, зачем Селеста достала так много вещей, зная с самого начала, что они недолго задержатся в отеле. Эмма знала, что Селеста любит красивые вещи, и любит, чтобы вокруг нее были ее собственные вещи, напоминающие ей о том, что она их владелица. У Эммы была веская причина помнить это.
Глубоко вдохнув, она принялась изучать свое отражение в большом зеркале. Бледные щеки, бледные губы, бесцветные волосы. Вспомнив великолепные красно-золотые кудри Селесты и - ее горящие синие глаза, Эмма не могла не признать, что сравнение с мачехой не в ее пользу. Она чувствовала, что должна быть благодарна Селесте за то, что та увезла ее из влажной и дождливой Англии в теплую весеннюю Венецию. Но почему-то все что ни делала сейчас Селеста, казалось, имеет какую-то подоплеку и Эмма пока еще не поняла какую именно.
Эмма очень переживала, узнав о страсти своего отца к девушке, которая годилась ему в дочери, особенно если учесть, что это случилось всего через несколько месяцев после смерти ее матери. И когда он женился на Селесте, Эмме пришлось принуждать себя быть любезной со своей мачехой. Но ей нечего было волноваться. У Селесты не было времени уделять внимание маленькой девочке, и она убедила отца Эммы, отправить ее в интернат, несмотря на то, что его жалованье бухгалтера почти равнялось плате за содержание ребенка.
Эмма легко приняла школьную жизнь. Она всегда пользовалась популярностью в местной школе, и ей не составило труда подружиться с девочками в интернате Святого Джозефа близ Эйлесбери. Сложнее было во время праздников, когда Эмму отсылали к разным тетушкам и двоюродным сестрам, пока она не стала достаточно взрослой, чтобы проводить каникулы дома, не вмешиваясь в жизнь своей мачехи. Отец, к ее величайшему сожалению, все чаще болел и она могла только предполагать, что постоянное требование денег со стороны Селесты подрывало его здоровье. Когда она заканчивала школу и готовилась к экзаменам, отец умер. Ее забрали из интерната, и больше она уже не вернулась туда.
После смерти отца практически ничего не осталось, кроме дома, в котором они жили, и который перешел к Селесте, немедленно заявившей Эмме, что она собирается его продать, и что Эмме лучше найти себе работу и комнату.
Эмма с трудом приспосабливалась к новой жизни и яростно ненавидела свою мачеху, ставшую причиной неожиданной смерти отца. Но время многое лечит, и Эмма, видевшая своего отца очень редко с тех пор, как в их семье появилась Селеста, страдала не так сильно, как могло бы быть при других обстоятельствах. Она слышала, что Селеста отправилась в Штаты, и не надеялась увидеть ее снова. Краткое послание уведомило ее о втором браке Селесты, а еще более краткое о смерти Клиффорда Воэна и о получении ее мачехой наследства. Последнее не вызвало у Эммы ни интереса, ни зависти. Она отнеслась к этому отстраненно, словно речь шла о какой-то незнакомке. Поглощенная работой в Лондонской больнице, где Эмма была ученицей медсестры, она поняла, что в состоянии совершенно забыть Селесту и помнить только события того времени, когда она была еще ребенком, обожаемым своими родителями. Она поняла, что отец был довольно слабовольным человеком, и что не стоит всю вину за то, что ее отослали из родного дома, возлагать только на мачеху. Пока Селеста находилась в Соединенных Штатах, Эмма достигла определенных успехов в учебе, а дружба с ровесницами заставляла забыть о том, что у нее нет дома, так как ее всегда были рады видеть в домах других девушек. Она работала много, старшие ее часто хвалили, и ей казалось, что она действительно нашла свое место в жизни и может не бояться никаких перемен. Но шесть недель назад Эмма заболела гриппом, и несколько дней была на грани воспаления легких, а когда кризис миновал, чувствовала себя настолько слабой и измученной, что нуждалась хотя бы в кратковременном отдыхе.
