Созомэнос садится, охает, отдыхает и утирает слезы
Фонк (обращаясь к Созомэносу). Перестаньте же наконец, Алкивиад Мартыныч... (Вилицкому, пожимая ему руку.) Вы можете быть уверены, ,что никто не узнает...
Вилицкий. Помилуйте, напротив; отчего же? Это лре-забавный анекдот.
Фонк (с упреком). Петр Ильич...
Вилицкий. Нет, право...
Фонк. Ну, хорошо, хорошо. Впрочем, во всем этом происшествии ничего нет удивительного. Вы сами виноваты, позвольте вам сказать... Ваше отсутствие... Я нахожу все это весьма естественным... Оно даже с некоторой стороны похвально...
Вилицкий (язвительно). Вы находите?
Фонк. Конечно. Во всем этом видна большая привязанность...
Вилицкий. О, без сомнения!
Фонк (помолчав). Вот вам и живой, так сказать, комментарий на мои слова... А, впрочем, будемте говорить о другом...
Вилицкий (все так же горько). Да... будемте говорить о другом... О чем бишь будем мы говорить?
Фонк (обращаясь к Созомэносу). Ну, успокоились вы наконец?
Созомэнос кивает головой.
Смотрите не засните теперь опять.
Созомэнос. Будто я все сплю?
Фонк. Вы бы лучше нам несколько стихов прочитали .. Я уверен, что вы пишете стихи...
Созомэнос. До сих пор не писал, а, пожалуй, попробую.
Фонк. Попробуйте, я вам советую. (Обращаясь к Вилицкому.) Ах да, кстати, слышали вы наконец Рубини?
Вилицкий. Нет, я все собирался съездить в театр с моей невестой. (Горько усмехается.) Не знаю, когда удастся.
Фонк. Я третьего дня опять слышал его в "Лучии"... Он до слез меня тронул.
Вилицкий (сквозь зубы). До слез, до слез...
Фонк. Знаете ли что, Вилицкий? Вы очень строгий и взыскательный человек.
Вилицкий. Я?
Фонк. Да, вы.
Вилицкий (горько). Например?
Голос Митьки (в передней). Да нету их дома-с... нету-с. Выехать изволили.
Вилицкий умолкает и слушает. Фонк тоже.
Голос Мошкина. В таком случае я хочу записку ему оставить.
Голос Митьки. Оне приказали вам сказать, что сегодня к вам заедут-с... а записку вы можете и здесь написать-с.
Фонк (обращаясь к Вилицкому). Что такое?
Вилицкий не отвечает.
Голос Мошкина. Да отчего ты не хочешь, меня впустить?
Голос Митьки. Нельзя-с. Дверь заперта-с. Они ключ изволили унести.
Голос Мошкина. А ты хотел в комнату за чернильницей сходить?
Голос Митьки. Да нельзя. Ей-богу, нельзя-с.
Голос Мошкина. Митя, ведь барин твой дома... Я ведь знаю. Пусти.
Голос Митьки. Никак нет-с.
Голос Мошкина. Полно, Митя, пусти. Твой барин не выезжал. Я в овощной лавке спрашивал и у дворника. (Возвышая голос.) Петруша, Петруша, прикажи меня впустить. Я знаю, ты дома.
Вилицкий (не смея взглянуть на Фонка и на Созомэ-носа, которого опять начинает смех разбирать, идет к двери передней). Войдите, войдите, Михаиле Иванович, сделайте одолжение... Ты с ума сошел, что ли, Митька?
Входят Мошкин и Мигька. Мошкин чрезвычайно взволнован При
виде Фонка и Созомэноса он начинает раскланиваться на все стороны
Вилицкий с смущением пожимает ему руку.
Здравствуйте, Михаиле Иваныч, здравствуйте. Извините, пожалуйста... такое вышло недоразумение... (Митьке, который собирается говорить.) Ступай, ты.
Митка. Да вы же сами-с... Вилицкий. Ступай, говорят.
Митька выходит.
Мошкин. О, помилуй! что за беда! Напротив, ты меня извини... я, может быть, помешал...
Опять кланяется Фонку и Созомэносу, которые ему отвечают. Созомэнос встает со стула. Мошкин подходит к Фонку.
Родиону Карловичу мое нижайшее... Я сначала не узнал было вас... Знаете, эдак, солнце... (Вертит рукой на воздухе.) Как ваше здоровье?
Фонк. Слава богу; как ваше?
Мошкин. Помаленьку-с, покорнейше благодарю-с. (Еще раз кланяется Фонку и улыбается.) Приятнейшая сегодня по-года-с. (Он в видимом смущении.)
Тягостное молчание.
Фонк (Вилицкому). До свидания, Петр Ильич. (Берется за шляпу.) Мы, вероятно, сегодня увидимся.
Мошкин (Фонку). Я, надеюсь, не помешал... Сделайте одолжение, если что-нибудь нужно, я могу и после зайти... Я вот только желал взглянуть на Петра Ильича...
Фонк. О, нет-с... Мы и без того собирались уйти... Алки-виад Мартыныч, пойдемте...
Вилицкий (в смущении). Так вы уходите?..
Фонк. Да... но мы увидимся... Где вы обедаете?
Вилицкий. Я не знаю... а что?
Фонк. Если вас где-нибудь не задержат, приходите ко мне... часу в пятом... А впрочем, прощайте. (Мошкину.) Честь имею вам кланяться.
Мошкин кланяется.
Вилицкий. Прощайте, Родион Карлыч... Алкивиад Мартыныч... Где вы живете?
Созомэнос. В Гороховой, в доме купчихи Жмухиной. Вилицкий. Я буду иметь удовольствие...
Провожает их до передней. Они уходят; Вилицкий возвращается. Мошкин стоит неподвижно и не глядит на него. Вилицкий нерешительно к
нему подходит.
Я очень рад вас видеть, Михаиле Иваныч.
Мошкин. И я... и я... тоже очень рад... Петруша, конечно... Я... того... я... (Умолкает.)
Вилицкий. Я собирался сегодня к вам, Михайло Иваныч... мне и так скоро нужно будет выйти... Да что ж вы не садитесь?
Мошкин (все в том же положении). Спасибо... все равно... Ну, как твое путешествие за город?.. Ты здоров?
Вилицкий (поспешно). Хорошо, хорошо... слава богу... Который-то час?
Мошкин. Должно быть, второй.
Вилицкий. Второй уже?
Мошкин (быстро оборачиваясь к Вилицкому). Петруша... Петруша, что с тобой?
Вилицкий. Со мной... Михайло Иваныч?.. Ничего...
Мошкин (подходя к нему). За что ты на нас сердишься, Петруша?
Вилицкий (не глядя на него). Я?..
Мошкин. Ведь я все знаю, Петруша; ведь ты из города не выезжал. Целых пять дней тебя у нас не было... Ты от меня прятался... Петруша, что с тобой, скажи? Или кто-нибудь из наших тебя обидел?
Вилицкий. Помилуйте... напротив...
Мошкин. Так отчего ж вдруг такая перемена?
Вилицкий. Я вам это... потом все объясню, Михайло Иваныч...
Мошкин. Мы люди простые, Петруша; но мы тебя любим от всей души; извини нас, коли мы в чем перед тобой провинились. Мы все это время не знали, что и придумать, Петруша; духом пали вовсе, измучились. Вообрази сам, каково было наше положение! Знакомые спрашивают: а где же Петр Ильич? Я хочу сказать: отлучился, мол, из города, на короткое время - а язык не слушается... что будешь делать? Перед свадьбой - вообрази. А Маша-то бедная! О себе я уж и не говорю. Ведь Маша... представь: ведь она твоя невеста. Ведь у ней, у бедняжки, кроме тебя да меня, никого на свете нет. И хоть бы какая была причина, а то вдруг - словно ножом в сердце пырнул.
