Мороз с утра начал крепчать. Он набросился и впился колючими иголками, едва только я вышла на крыльцо. Проклиная практически оголенные ноги и коротенькую дубленку, я быстро продвигалась вперед. Чтобы не поскользнуться, смотреть приходилось под ноги, а согреваться – мечтами о теплом одеяле. Однако достигнуть желаемого оказалось не так легко.
– Ты глянь, мы только пришли, а крали уже на выход собрались, – сказал как выплюнул амбаловидный парень, преграждая мне дорогу. И что, спрашивается, он забыл тут с утра пораньше?
Первой мыслью было непринужденно отмахнуться от назойливых приставал, как от мух, и топать домой. Но мысль эта в мозгу не укоренилась, поскольку чутье буквально кричало: фокус этот вряд ли удастся. И стоило только поднять глаза, чтобы в этом убедиться.
Вместо ожидаемого интереса, издевки или даже желания в чужих глазах кипела злость. Странная, непонятная и совершенно несоответствующая ситуации, но лишающая всякой надежды на благополучный исход.
Впрочем, злость – это как раз хорошо… Хуже, если бы ее не было, а так… Надо лишь немного ее раззадорить, чтобы полилась через край, и она моя.
– Я вам не по зубам, – сказала с вызовом.
Глаза «амбала» округлились. Я усмехнулась, а в нем начала просыпаться настоящая ярость.
«Как раз то, что нужно», – подумала я, непроизвольно закипая от предвкушения сама.
Даже не пытаясь скрываться, я вскинула руки в стороны, прикрыла глаза и выпила всю ее без остатка. Сил после ночного инцидента было предостаточно, и эта невиданная щедрость буквально пьянила, бурля пузырьками кипучей энергии внутри.
Вслед за яростью из мужчины утекала жизненная сила, на лице его вновь проступило удивление, но ненадолго. Так и продолжая смотреть на меня, он медленно осел и повалился на обледенелую землю.
– Ммм… – промычала я довольно.
Второй был далеко не таким рослым, но не менее грозным на вид, с угольками черных глаз и смуглой, выдающей южную кровь, кожей. В немом оцепенении наблюдавший за происходящим, он наконец прокричал «Ах ты тварь!» и кинулся ко мне. Да, парень явно не понимал, что сейчас мне не понадобится даже пояс по каратэ, который, кстати сказать, имелся, чтобы справиться с ним. Когда глаза его с читаемой в них знакомой яростью уперлись в мои и я уже приготовилась осушить его, мне почудилась в них тень осознания, и… он отступил!
– Развалился тут, – пробормотала я, обходя первого, и решила поскорее убраться отсюда.
Навалилась усталость, не физическая и даже не энергетическая – несмотря на вкусовые пристрастия, получила я вдоволь. Усталость была эмоциональная: мне просто хотелось поскорее оказаться дома. И не важно, что этим словом я называла небольшую комнатушку в пятикомнатной обшарпанной коммуналке, где меня никто не ждал. Единственное живое – фикус, подобранный неизвестно зачем на лестничной клетке этажом ниже, однажды неожиданно погиб после вспышки ярости в его присутствии. Наутро я обнаружила несчастное растение в таком виде будто его ошпарили кипятком: вместо листьев – серая слизь. Но там было хотя бы тепло и ждала вполне удобная кровать – первое, что я купила, начав зарабатывать себе на жизнь.
Думать ни о чем не хотелось, и даже визги проснувшихся отпрысков пышнотелой, не всегда трезвой, стервозной соседки не раздражали с той силой, как это бывало обычно. Мне хотелось спать, душу сковала необъяснимая тоска, отчего картинки доведенной до бешенства этой самой соседки уже не вызывали улыбки. В первое время после выпуска из детского дома и освоения премудростей самостоятельной жизни я частенько прибегала к этому способу подпитки сил, но довольно скоро он мне наскучил. Вывести из себя тетю Аню удавалось слишком легко, и я стала искать более изощренные способы вне дома, когда азарт, испытываемый при получении чужой энергии, придавал ей особенный аромат. Я давно не доводила ее целенаправленно, но невольные стычки случались почти каждый день: достаточно было столкнуться на кухне или в коридоре. Ее перекошенное злобой лицо частенько согревало мне душу и поднимало настроение. Но не в этот раз.
Едва закрыв глаза, я погрузилась в густой мрак, вязкий и неприятный. Он не пускал, сковывая и замедляя движения, а мне хотелось бежать, хотелось лететь! Я стала неистово рвать ткань сна руками, раздвигать его края, и мне это почти удалось. Мрак сменился тьмой, уже не густой и не страшной, а еще не такой однородной как прежде. Приглядевшись, я смогла увидеть россыпь бликов, напоминающих звезды. Чем внимательнее я всматривалась, тем отчетливее понимала, что это именно звезды. Их становилось вокруг все больше и больше, они окрашивались во все более яркие краски, буквально вливая в душу неиспытанный прежде восторг. Почуяв нечто до сих пор недоступное, я устремилась вперед, меня тянуло куда-то туда, все дальше и дальше, прочь от липкого мрака. Свет. Я еще не видела его, но уже точно знала, что он где-то там, и меня с непреодолимой силой влекло к нему. А потом все оборвалось, словно лопнула натянутая нить и с оглушительным хлопком выдернула меня из сна.
Футболка намокла и неприятно липла к телу. Я откинула одеяло, отчего меня мгновенно обдало холодом. Но и лежать накрывшись я не могла. Внутри все клокотало, я не помнила, чтобы когда-либо прежде у меня получалось так быстро оторваться от навязчивого мрака, окружающего меня каждую ночь, а теперь… Тот свет, что почудился где-то там, за кромкой видимого, тревожил и будоражил душу, возвращая вновь и вновь ощущениями в пережитый сон.
Я еще долго ворочалась без сна, безрезультатно пытаясь прогнать чувство зияющей пустоты внутри. Пустоты, которая заставляла день изо дня наполнять себя чужой жизненной силой. Пустоты, делающей меня изгоем, не способным найти иной схемы взаимодействия с окружающими людьми, кроме как «охотник-жертва». Да я не сильно и старалась, не имея на то никакого желания. Люди в лучшем случае были мне неприятны, чаще – безразличны. Кто знает, возможно, если бы я так остро не нуждалась в них, то давно покинула город и жила затворницей. Нет, нет… На размышлениях о собственной жизни и ее никчемности я успела поставить жирный крест. Когда становится слишком пусто и холодно внутри, нужно просто выйти на охоту, да такую, чтобы выветрить всю эту тоску из души и заполнить себя ликованием победы.
«Вот этим и займусь», – решила я и все-таки провалилась обратно в сон.
Глава 2
Тейлондер, Алантаир
Символы начали расплываться перед глазами и, пребывая в глубокой задумчивости, я не сразу понял, в чем дело.
– Айзик! – окликнул я друга. – Не свети мне в глаза!
– Не могу! У тебя просто недопустимо серьезное лицо! – ответил этот паршивец и, смеясь, растрепал свои золотистые кудри. – Что ты там такое изучаешь?
– Хроники, Айзик, Хроники. И тебе было бы полезно, – ухмыльнулся я.
– Тей, я не понимаю, зачем тратить время на книги? Ведь когда-нибудь мы отворим двери в резервуары накопленной памяти! И, возможно, не только своей собственной!
– Такое, как ты знаешь, подвластно одному лишь Хранящему. И даже если Кристалл подтвердит в нас Стражей Луча, Хранящими мы никогда не станем.
– Но как-то стал Сантан Хранящим? Не всегда же он им был? – с сомнением протянул он.
– Не знаю, Айзик, но вот если ты и в прошлых своих воплощениях относился так пренебрежительно к книгам, то боюсь, мало что откроешь и с помощью глубинной памяти, – рассмеялся я, будучи уверенным, что друг оценит шутку и не вздумает обижаться. Во-первых, обида была крайне редким и упорно искореняемым явлением, а во-вторых, я не сомневался – Айзик и сам прекрасно понимает, что набраться знаний и опыта можно далеко не только из книг. И даже напротив!
Нет, он, конечно, не расстроился, но и не отказал себе в удовольствии снова направить мне в лицо мощную струю света, отраженную от круглого увеличительного зеркала.
– Прекрати! – взмолился я. – Вот лучше послушай: «Когда приближается срок, отбираются все рожденные, в ком вероятна принадлежность к Стражам Луча. Нередко знаком служит отсутствие в звездной карте ребенка четко намеченного пути, а как следствие, предрасположенности к одному из видов деятельности». Карты, конечно, и без того просматривают, – добавил я. – Но, по всей видимости, чем ближе к моменту прихода облака, тем тщательнее именно на предмет знака Стража, – Айзик оторвался от зеркала и кивнул.
