А виновата я!

Слёзы снова хлынули неудержимым потоком.

— Эстер! — Молох терял терпение. 

«Я убила человека. Из-за меня начальник нарушает закон».

— Перестаньте себя жалеть и идите сюда немедленно.

— Простите меня, простите, — плача, прошептала я приведению и с содроганием перешагнула мёртвое тело.

Глава 9

Стоило вернуться в Крепость, и я начала задыхаться. 

Я не могла дышать. Не могла сделать ни вдоха. Вцепилась в белую рубашку начальника и панически хватала губами воздух. В горле застрял колючий ком.

— Эстер!

Меня встряхнули. Я вся дрожала.

— Смерть вас дери! — выругался жнец, а затем шею обожгло болью, и перед глазами начало расплываться.

Очнулась я на диване в кабинете Молоха, заботливо укрытая пледом. Начальник разбирал за столом отчёты. На краю возвышались башни картонных папок и мягко горел офисный светильник. На спинке кожаного кресла висел пиджак. Услышав, что я проснулась, Молох отложил бумаги и принялся сосредоточенно протирать салфеткой очки. 

— Что вы мне вкололи?

— Вы самый проблемный новичок в моей практике, Эстер, — Молох избегал смотреть в мою сторону. — Возможно, Танатос прав и женщинам не место в Крепости. Однако Смерть зачем-то вас выбрала. Зачем? Что в вас особенного?

— Я не знаю.

Молох надел очки и поднялся из-за стола.

— О том, что сегодня случилось, никто не узнает. Можете, об этом не волноваться, — он подошёл к дивану и протянул мне белую пластиковую баночку с жёлтой этикеткой. — Успокоительное. Не хочу наблюдать ещё один феерический запой.

Я взяла лекарство и осторожно огляделась. В кабинете Молоха я была впервые: прежде мы перемещались сразу в хранилище, а после расходились по своим комнатам. В этот раз начальник сам сдал обе косы и вернул в архив документы.

Небо за круглым окном было затянуто туманом, прячущим звёзды. Слышался далёкий плеск волн. Кабинет освещала лишь настольная лампа, отчего обстановка казалась интимнее, чем хотелось бы.

На деревянный подлокотник дивана опустилась  кружка, от которой шёл одуряющий аромат свежеприготовленного кофе. На белой керамической поверхности большими чёрными буквами было написано: «Любимому брату. Сдохни, тварь!»

— У нас с Россом разногласия, — пояснил Молох, заметив, куда направлен мой взгляд. — Раз проснулись, угощайтесь.

Он вернулся за стол и погрузился в работу, словно забыв о моём присутствии.

Мягко шуршала бумага, скрипело кресло, время от времени гудел принтер, выдавая очередную распечатанную страницу. 

Колючий шерстяной плед — красный в чёрную клетку — грел колени. Рядом с диваном аккуратно стояли мои кожаные лодочки. 

— Почему вы мне помогаете?

Молох притворился, что не услышал.

— Ваш отчёт, — он положил на край стола лист формата А4. — Подпишите. Танатос обязательно захочет взглянуть. Официально всё прошло по плану. 

«Он нарушает закон. Совершает должностное преступление. Ради меня».

Я поставила на подлокотник кружку с горячими братскими пожеланиями и обула туфли. Молох снова занялся документами, но меня не покидало ощущение, что он лишь изображает кипучую деятельность, а в реальности внимательно прислушивается к каждому шороху.

«Что если его помощь не бескорыстна?»

Хотелось спросить прямо, но я не решалась. Склонилась над столом и подписала отчёт, не прочитав. Молох тут же убрал бумагу в верхний ящик.

— Мне жаль, что так вышло, — я старалась не думать о случившемся, иначе руки начинали трястись.

— Пейте лекарства и избавьте меня от вида очередной истерики. 

Что ж. Больше в кабинете начальника мне делать было нечего. Не без облегчения я закрыла за собой дверь и направилась по коридору, тёмному и пустынному в это время.

В сердце клубком свернулось дурное предчувствие. 

Спустя несколько дней я получила первую неприличную записку.

Глава 10

Цвета были тусклыми, звуки — приглушёнными, и он чётко осознавал, что спит и что образы, мелькающие в голове, на самом деле воспоминания.

Сверкающие молнии разбегались по небу бесшумно. Беспощадный, апокалиптический шторм заставлял море кипеть, но слышался, как гул из прижатой к уху ракушки, хотя в реальности — он это прекрасно помнил — от грохота волн сотрясались стены.

Ветер швырял в лицо солёные брызги. Молох стоял в окне и словно сквозь мутную плёнку видел, как на маяк обрушивается мощнейший водяной вал, а наверху, в световой камере, в блеске вращающегося фонаря, появляется знакомая тёмная фигура.

Смотрит в его сторону. Прямо на него.

«Поговорим, братишка?»

— Что ты, Смерть побери, устроил?! — В тот день Молох с трудом слышал себя за рёвом ветра, но во сне крик раздавался в абсолютной тишине.

Они стояли на смотровой площадке, и синие волосы Росса напоминали щупальца Кракена.

— Что устроил? — переспросил брат  и, оскалившись, развёл руки. — Конец света, как видишь.

Сильнейший удар сотряс маячную башню: гигантская волна разбилась о металлическое ограждение, и их обоих окатило водой. Молох едва удержался на ногах. Росса швырнуло в стекло фонарного отсека, и жнец захохотал, как в припадке.

— Все умрут, дорогой братец. Все! Но я знаю, как это остановить. И я скажу, как. Но сначала… сначала обещай выполнить мою просьбу.

* * *

— Значит, братец прикрыл тебя перед Советом? — поцокал языком Росс и подлил мне ещё абсента. — Занятно. Большинство считает его неподкупным, непоколебимым блюстителем порядка. Строгим и занудным моралистом. Но это всё, конечно же, маска.

Я поморщилась от горького вкуса полыни. Росс забрался с ногами на подоконник, я сидела рядом на полу, то и дело поднимая вверх пустой стакан. Сегодня у меня был законный выходной.

— Будешь моим напарником? — спросила я, уже изрядно выпившая. — Когда стажировка закончится. Ты говорил, что…

— У меня отобрали косу, — раздался стеклянный звон: Росс легонько ударил наполненным стаканом о верх моего. И пояснил, поймав  удивлённый взгляд: — Отстранили от полевой службы.

— Но… почему?

— Я едва не уничтожил Вселенную, — равнодушно пожал он плечами, а потом расхохотался, уронив на колени очки в зелёной оправе без стёкол. 

— Ну и шуточки. А серьёзно?

— Серьёзно. Не веришь — не верь. А как тебе такая причина: я мешал братцу заниматься различными грязными делишками?

В такое тоже верилось с трудом, и я позволила себе скептическое выражение. В ответ Росс наклонился и прошептал мне на ухо с подчёркнутой театральностью:

— Он не тот, кем кажется. 

Я поиграла бровями.

— И что же он такого ужасного делал? Убивал людей?

— Почти, — Росс снова наполнил мне стакан. Сегодня его рубашка была по цвету точь-в-точь как абсент, которого мы за вечер осушили уже вторую бутылку. — Злоупотреблял служебным положением. 

— Домогался подчинённых? — это была шутка, но смеха она не вызвала. Росс посмотрел мне в глаза пугающе серьёзно.

— Не подчинённых — клиентов.

Я закашлялась, подавившись абсентом.

— Ты имеешь в виду, что?..

 — Никто не знает об этом, кроме меня. Видишь эти татуировки? — он закатал джинсы: обе щиколотки обвивала вязь светящихся символов, словно под кожей текла горящая лава. — Молох меня подставил. Сделал так, чтобы у меня отобрали косу. Я не могу покинуть Крепость. Не могу воспользоваться никаким оружием. Братец постарался убедить всех, что я безумен. Теперь можно сколько угодно болтать о том, как он пользовался служебным положением — никто не поверит. Ты тоже не веришь — вижу по лицу.

Я почувствовала, как против воли трезвею и жадно присосалась к горлышку бутылки: хотелось и дальше качаться на мягких волнах расслабленности.

— Он не похож на чудовище, — сказала осторожно, боясь обидеть Росса.

— Так обычно и бывает, разве нет?

Алкоголь наполнял мои вены. Мешался с кровью, вытеснял её, заменяя жидким огнём. Я продолжала пить, стараясь сбежать от мыслей, погрузиться в спасительное беспамятство. Последние слова Росса доносились словно из глубины земли.