Князь выехал на конную прогулку. Тем временем Матье прошел в княжеские покои. Он полистал княжеские рисунки, хмуро разглядывая ужасные изображения смерти и бедствий. Положив их на стол, он же собрался уходить, но его внимание привлек смятый лист в углу комнаты. Советник развернул рисунок и увидел на нем полуобнаженную девушку, страстно приоткрывшую рот и томно смотрящую с листа. Матье поджал губы и обратно свернул лист, положив его на место. Происходящее ему не нравилось.

3.

Весна, 1617 год Первой империи. (эльф.) 4 год Второй эры

Оружие ковалось, рекруты набирались. Княжество готовилось к войне. Матье говорил князю, что Каир Дун разобьет это войско, но Харик утверждал, что Великая мать защитит и поможет.

Множество мужчин со всего княжества были призваны в войско. Тысячи человек были готовы выступить, но не имели понятия, ради чего их оторвали от семей. Немногочисленные поля были полузаброшены – теперь там в основном трудились старики, женщины и дети.

Весной Харик собрал всё войско и выступил перед ними с речью:

– Мужчины Девитаса! Мы идем на войну! Не ради добычи, не ради завоеваний, но ради Великой матери, что, как вы знаете, явилась ко мне и приказала наступать на Каир Дун! – солдаты начали переглядываться, и это не ускользнуло от внимания князя. Он неодобрительно посмотрел на первосвященника Спирона, но продолжил речь, – Да, если вы этого не слышали раньше, то сообщаю сейчас: Великая мать явилась ко мне в ночном видении и дала священную цель: разбить Каир Дун, наказав таким образом заблудших в алчности людей. В бой поведу вас не я, но сама Мадрхиг!

Солдаты зашумели, но без особого воодушевления.

И затем войско выступило.

Следующей ночью войско разбило лагерь. Ночью, когда Харик уже спал, ему снова было видение. Он стоял посреди белоснежной пустоты и слышал лишь нежный теплый голос:

– Сын, первосвященник Спирон – самозванец, он не благословлен мною. Накажи его, и через боль он очистится, вознесется ко мне. Он ослушался тебя и не разнес твою благую весть, а значит подвел и меня.

Князь проснулся. На лбу, где несколько месяц назад Мадрхиг оставила свой поцелуй, было ощущение тепла. Он встал с кровати и накинул плащ.

– Стража!

Через мгновение в шатер вошли стражники с алебардами.

– Арестовать Спирона.

Удивленные стражники лишь отчеканили «Так точно!» и вышли. Князь сел на край кровати и склонил голову, погрузившись в размышления, но вскоре его прервали голос капитана.

– Ваша светлость, первосвященник Спирон арестован. Будут еще приказания?

– Приготовьте столб и костер. На рассвете он будет сожжен за предательство.

– Вы уверены, сир?

– Капитан, ты ставишь под сомнения мои приказы?

– Никак нет!

– Тогда ступай.

Капитан поклонился и вышел.

Ночь отступала. Харик вышел из шатра и в сопровождении двух пеших рыцарей пошел к месту сбора людей. Солдаты вокруг переговаривались, глядя на прикованного к столбу Спирона, одетого лишь в льняную рубаху.

Князь обратился к войску:

– Граждане! Этот человек обманом получил самый высокий духовный сан в Княжестве! Он не был благословлен Великой матерью, а потому в ее глазах он самозванец. Она сама сегодня ночью поведала об этом и попросил через боль очистить его! Спирон, что ты можешь сказать в ответ?

– Мальчишка! Ты путаешь сон с явью! С чего бы Великой матери говорить с юнцом, который только и делает, что орет по ночам да рисует нелепые картинки? – Спирон плюнул в сторону князя, за что моментально получил удар кулаком по лицу от ближайшего стражника.

– Я вынес вердикт, – князь посмотрел с презрением, – Спирон, лжепервосвященник Великой матери, предатель и лжец, приговаривается к смерти через сожжение.

– Нет! Нет, прошу вас! Простите меня, князь! – вся дерзость исчезла, по щекам старика бежали слезы.

– Спирон, не мне тебя прощать, но Мадрхиг. И она велела очистить тебя для входа в ее царство. Прими свою судьбу достойно, – Харик кивнул солдатам, принесшим связки хвороста. Они разложили топливо вокруг столба, а князь взял факел и поднес его. Влажное от утренней росы дерево долго не хотело разгораться, но всё же затлело и вспыхнуло слабым огоньком.

Костер разгорался медленно, обжигая ноги первосвященника. Он кричал и дергался, но цепь крепко держала, лишь кандалы рассекали запястья в кровь.

Пламя все разгоралось, медленно пожирая плоть старика. Он не мог умереть от удушья из-за малого количества дыма, потому мучился долго, пока не потерял сознание от боли. Князь молча смотрел на его муки, пока костер не погас, оставив обгорелый остов тела на столбе. Никто из солдат не осмелился уйти или хотя бы заговорить.

– Я обрел особое предназначение, я был выбран Великой матерью, – бормотал князь, – Я ее новый святой.

В том, что ему понравилось смотреть на мучения человека, он себе не признавался.

4.

Через месяц войско Девитаса пересекло границу с Каир Дуном. Всё началось с налетов на несколько деревень, чьи амбары и подвалы были разграблены. Войско, чей моральный дух был низок с самого начала кампании, воодушевилось: грабежи и насилие развеселило солдат.

Князь, проведший всю жизнь в крепости, живя в вечных кошмарах и рисовании, ожесточался. Он жаждал новых побед, пусть даже над безоружными крестьянами.

После очередного налета он с наслаждением вдыхал запах крови и дыма. В деревне был небольшой храм Великой матери, его он велел не разрушать, но, помня о том, что даже первосвященник был нечист, приказал собрать всех служителей и собственноручно их казнил. По его мнению, он делал благое дело – очищал их, как Спирона, через боль и отправлял во владения Мадрхиг.

На воротах храма прибили доску с надписью: «Волею Пророка Великой матери храм очищен». Так прозвали Харика его солдаты.

Войско продвигалось вглубь страны, уже сражаясь с мелкими армиями местных дворян, легко задавливая их числом, но застряли у замка Флакаил. Не имея опыта в осаде, князь сначала бросил все войско на стены с лестницами, но потеряв множество солдат от ливня стрел, града камней и волн раскаленного песка, он скомандовал отступление. Защитников было меньше, это и обмануло неопытного князя, проигнорировавшего слова опытных командующих. После этого он доверил им устроить штурм.

Были построены таран, манголеты и башни, войска тщательным образом проинструктированы и подготовлены. Через неделю осады начался штурм. Хорошо защищенное войско уже несло минимальные потери про атаке. Башни подошли к стенам, из-за манголетов отряды вырвались в бой, штурмуя стены, пока таран наносил под воротам гулкие удары.

Пока шел бой на стенах, ворота пали, и новая волна войск ворвалась внутрь, сметая защитников у ворот. Вскоре стены были заняты, а последние враги во главе с лордом засели в донжоне.

В донжоне разбили двери топорами, и Харик вошел внутрь с вооруженным отрядом своих рыцарей.

– Добрый день, лорд. Назовитесь, я хочу знать, кого разбил, – серые глаза Харика смотрели с насмешкой, он упивался своей силой.

Лорд – статный мужчина лет сорока, с легкой проседью на висках – выпрямился, и хотя он был ниже долговязого князя, казалось, что превосходит его на голову.

– Моё имя – Каэдмон Лавакх. А твое имя мне известно – ты разбойник, лжец и еретик, – на насмешку князя, гордый лорд ответил холодным презрением.

– Ах, вот оно как! – князь наигранно засмеялся, пытаясь скрыть, что он оскорбился, – Тогда твои разведчики ни на что не годятся. Я – князь Девитаса Харик, Пророк Великой матери, что принес избавление вашим прогнившим землям.

– Вот об этом я и говорил – самозваный пророк. Мальчишка, я вызываю тебя на бой. Как мужчина с мужчиной. Исполни последнюю волю мертвеца, если у тебя есть хоть какая-то честь.

Рыцари Харика посмотрели на своего сюзерена с опаской. По законам рыцарства, отказаться от вызова благородного человека означало опозорить своё имя. Князь это понимал, как и то, что ему – худощавому художнику, измученному бессонницей – не выстоять против зрелого воина. Но если отказаться, то войска разбегутся, потеряв всякое уважение к князю. Юноша плюнул на пол: