На третий день, ты ушел, сказал, что тебе нужно на занятия в университете, а также необходимо поговорить с друзьями, объяснить им твое отсутствие дома. В этот день, как раз вернулись Люк и Мариз из Идриса. И, кстати, мое ожидание нравоучений, оказалось напрасным. Они поддержали меня, сказали много добрых слов, а Мариз и вовсе провела со мной практически целый день, забрав меня с собой в книжный магазин. И знаешь, я кое-что поняла. Не о тебе, а о себе. Я думала, что лишилась практически всей семьи, когда умерла мама, а после и Джонатан,у меня остались лишь Люк и Саймон. Но, нет. Мариз, Алек, Иззи, Макс и Магнус тоже были моей семьей, они стали ею, когда приняли меня, как и тебя когда-то. Я знаю, что никто мне не заменит маму, но я вижу, как Мариз проявляет ко мне материнскую заботу, ничуть не меньше, чем к своим детям; Алек и я стали гораздо ближе, нас сплотило горе от твоего исчезновения, и совместные поиски твоего спасения; Иззи была сестрой, даже ближе, я хочу снова попросить ее стать моим парабатаем; Макс, признаюсь, я влюблена в этого мальчугана, влюблена в его любознательность и в его стремление показать всем, что он уже достаточно взрослый; о, Магнусе и говорить не стоит, он знал меня с рождения, а когда я вошла в Сумеречный мир, помогал и заботился обо мне, и продолжает это делать. Так что скажу честно, третий день с твоего становления козлом, был для меня хорошим.
Четвертый день — это день, которому я дала название детский сад. Почему? Так вспомни! Мы сидели на обеде, тебя я не видела, но знала, что утром ты проводил время с Мариз и узнавал о своем детстве, а когда вернулся, ушел с Алеком на тренировку. Я надеялась пообедать быстро и скрыться с глаз твоих долой, но мы оба прекрасно знаем, что я победитель по жизни. Ты и твой парабатай вошли в столовую и направились к нашему столу, что-то бурно обсуждая. Когда вы уселись за стол со мной и Максом, я узнала тему вашего обсуждения, точнее спора. «Я уложил тебя. Напомню: дважды!» Алек фыркнул на это. «Ты правда так думаешь? Я даже и не старался, так как думал, что буду учить тебя азам. Кто мог знать, что твое тело — это один сплошной рефлекс? Но для охоты этого недостаточно!» «И как мне понять, какой я Охотник, если мне не дают сделать, то для чего я рожден?» Когда до меня дошло, что ты собрался на охоту, овощное рагу, застряло в горле, и я подавилась. Когда мои предсмертные хрипы закончились, после выпитого стакана воды, я не сдержалась. «Если ты отправишься на охоту не подготовленным, я позову Иззи, и мы вместе запрем тебя в твоей комнате, а, чтобы ты не выбрался, я создам руну, которая замурует тебя в ней навечно!» В тот момент, твои глаза были очень удивленными, ты явно был не готов, что я вступлю в спор, да еще и угрожать буду. «Клэри, не влезай в это!» «Я еще как буду влезать. Это из-за меня ты ничего не помнишь, а если ты еще пострадаешь на охоте, то чувство вины меня уничтожит. Поэтому, если ты хоть как-то уважаешь меня, то не вздумай подвергать себя неоправданному риску!» Ты встал и ушел из столовой, сказав на последок: «Но ведь риск — это так весело!»
И вот, наконец, пятый день, который закончится через час. Название я не придумала, да и кому оно вообще нужно? Сегодняшний день я провела за тренировкой с Иззи, которая рассказала, что ты проводишь день с Мариз,Максом и Робертом, который, узнав о твоем возвращении, прибыл из Лос-Анджелеса. После тренировки, к нам присоединился Алек, и мы занялись изучением новых книг, которые привез Люк из хранилища в Идрисе. Мы выстроили несколько догадок, а потом быстро их разрушили. Нового в книгах мы не узнали, то есть просто в пустую потратили время. «Он вспоминает, порой говорит то, чего знать не должен, и даже не удивляется этому. А бывает замрет, словно перед глазами какие-то картинки видит, а после отрицает возникшие воспоминания. Такое чувство, будто бы он выбирает, что хочет знать, а что нет» Алек поделился некоторыми фрагментами, о которых ты вспомнил, и рассказал о твоих успехах в тренировках. «Он сильный, ему не хватает опыта, но он все еще тот самый лучший солдат. Вчера я был против, чтобы он шел на охоту, но теперь не уверен. Думаю, его можно взять с нами, если будем все вместе, то сможем его защитить в случае чего. Просто на охоте он всегда загорался таким огнем, который не поддается описанию. Не важно, что происходит в его жизни, на охоте он отбрасывал это, очищал свой разум» «А Ангелы?» этот вопрос интересовал меня больше всего, и я рефлекторно стала поглаживать выжженную ангельскую руну на руке. Иззи почесала затылок, а потом ответила: «Думаю, если бы они злились, то с нами или с Джейсом уже давно бы что-нибудь произошло. Может они простили нас? Пути неисповедимы и все такое?» Так мы и решили, что как только появится какой-нибудь второсортный демон, чтобы быть точно уверенными, что ничего плохого не произойдет, ты пойдешь на охоту с нами.
Боюсь ли я предстоящей совместной охоты? Нет, но все же волнуюсь.
Хочу того я или нет, но в голову просятся воспоминания о нашем с тобой визите в отель «Дюморт», когда был похищен Саймон. Можно сказать, что это мое первое дело в роли Сумеречной Охотницы. Не смогу никогда забыть те ощущения, когда ты учил меня пользоваться ангельским клинком: твое дыхание на моем затылке, тяжесть рук поверх моих, твой торс, прижатый ко мне, и уверенность, что пока ты рядом, я способна на все. На самом деле, это ведь смешно, верно? Сколько я тебя тогда знала? Пять минут? Хотела бы я сейчас чувствовать ту уверенность и веру в себя.
Дай мне снова это почувствовать…
========== Каким же он был идиотом! ==========
Каждая мысль, которая вертелась в голове, в конечном итоге, сводилось к одному человеку. Точнее сказать к девушке. Разве не всё в жизни мужчины сводится к девушке? В его жизни уж точно всё сводится к Клэри.
Черт бы побрал эту Клэри!
Первые дни в Институте казались ему бурным приключением с редкими переменами погоды. (Перемены погоды для парня — это Кларисса, которую он упорно старается избегать с момента их уединения у нее в спальне.) Но последующее пребывание рядом с Охотниками, превратилось в старый фильм, который он смотрел «день сурка», снова и снова. Тренировки, разговоры, попытки окружающих залезть к нему в душу, нескончаемые споры с Алеком, потому что он не позволял ему отправиться на настоящую охоту, ну и конечно постоянные прятки от Клэри.
Избегать рыжеволосую оказалось самым сложным, что он делал в жизни, потому что каждый раз, когда он видел ее глаза и боль в них, ему хотелось сгореть заживо, учитывая то, что больно ей из-за него и его поведения.
Последний их «нормальный» разговор, их взгляды и прикосновения заставили Эрондейла почувствовать такую гамму эмоций, которую он в жизни никогда не ощущал, а если и ощущал, то забыл. Когда они увиделись утром следующего дня, парень решил, что постарается просто держать дистанцию, чтобы собрать все мысли в порядок и прийти в чувства, так он не сделал бы ей неприятно и облегчил бы жизнь себе. Но эти планы разбились в дребезги, и он нагрубил ей, и продолжает это делать на протяжении уже почти двух недель, только потому что она упомянула этого Саймона. Как она так может, сидеть вечером с ним, практически целуясь, а потом на утро спрашивать про своего парня? Не то, чтобы он никогда не видел легкомысленных девиц, но Клэри казалась ему другой. И хуже всего было то, что некоторые из тех моментов, что к тому времени он вспомнил, были о ней, это пробудило в нем странные чувства, на которые он думал, что не был способен и желание остаться в Институте.
У Джейса не было никаких сомнений на счет его чувств к рыжеволосой. То, что у него было к ней, невозможно описать словами. Каждый раз, когда он случайно заставал где-то ее одну, и до того, как она заметит его, он любовался ею, она казалась самым хрупким явлением в этом мире, и как же он был рад, что такой она лишь казалась, когда была одна или в его присутствии. На самом деле она была стойкой, сильной, храброй, порой дерзкой и она умела улыбаться. Последнее, пожалуй, было самым главным. Однажды, он проснулся очень рано и отправился в библиотеку, чтобы взять несколько книг и закончить свою домашнюю работу по «американской литературе», там он нашел ее, сидящую на подоконнике, листающую огромную книгу, с чашечкой дымящегося кофе в руках. Солнечные лучи, проникающие в комнату из массивного окна, играли с ее волосами, от этого и без того насыщенный рыжий цвет превращался в ярко сияющие золото. Периодически она хмурила лоб, словно строила в своей маленькой голове теории заговора, а потом снова становилась расслабленной и подносила напиток к губам, закрывала глаза и делала глоток, удовлетворенно кивая, а потом возвращалась к чтению с улыбкой, которая заставила его сердце биться чаще. Эта картина настолько поразила парня, что каждый раз, когда ему становилось грустно или, когда он злился, он убегал в своих мыслях в тот момент, который так и не разрушил, оставив девушку одну и представлял ее улыбку.
