— Лиззи? — девочка открыла глаза и с сожалением посмотрела на сестру. — Спасибо, что заступилась за меня.

Девочки протянули руки друг другу и обняли вместе свою мать. Просидев так около часа и проговорив совершенно не о чем, девочки уснули, а Кэролайн тихо выбралась из их объятий и пошла к выходу из комнаты, у двери ее остановил сонный голосок Лиззи.

— Я люблю тебя, мам.

— И я люблю вас.

— Больше, чем звезды? — Джози тоже открыла глаза и посмотрела в глаза матери.

— Звезды гораздо меньше моей любви. — Форбс улыбнулась и вышла из комнаты.

Этот разговор о звездах и любви всегда был небольшим ритуалом для них. Они придумали его, когда им было по четыре года, сейчас они редко так говорят, потому что подростки редко признаются в любви родителям, но когда это происходило, Кэролайн плавилась, как сырок на солнце.

Вампирша направилась в свой кабинет. Ей нужно обдумать все, что случилось за эти два дня. Происходящее не казалось реальным. В шкафу, что стоял у стены, напротив рабочего стола, стоял бурбон, который Деймон дарил ей на дни рождения. Форбс решила, что она выпьет сейчас точно не одну, а несколько, а может быть и все хранящиеся у нее бутылки. Не став церемониться и брать бокал, она взглянула в сторону окна, где стоял небольшой столик с фотографиями и подошла ближе, при этом отпивая напиток, девушка взяла первую рамку в руки.

На нее смотрел улыбающийся Стефан, его зеленые глаза светились, как в те редкие моменты, когда он был абсолютно счастлив, а правая рука, на фото, была вытянута, чтобы отобрать камеру. Сама Кэролайн сделала эту фотографию, когда они только начали встречаться. Парень остался у нее на ночь в ее комнате в колледже Уитмор, в тот вечер они смотрели все любимые комедии блондинки, а потом Сальваторе стал выдумывать собственный сценарий фильма, в котором бы она сыграла главную роль. Его идеи были паршивыми, но он так смеялся, что девушка не устояла и начала его фотографировать. Воспоминания отдались тупой болью в груди, и девушка поставила рамку на место, взяв в руки другое фото.

На фотографии была она и ее мать с выпускного вечера. Элизабет Форбс была одета в обычное бежевое платье, но казалась такой прекрасной. Мало людей могли похвастаться тем, что видели шерифа Мистик-Фоллс не в форме. Фото было сделано в кухне их дома, и кем, спросите вы. Его сделал Клаус, который проводил Кэролайн после церемонии к ее дому, и девушка пригласила его выпить чаю, как друзья. В тот день гибрид спас ее и сделал желанный подарок, поэтому с ним она чувствовала себя легко. Лиз Форбс сначала напряглась от визита первородного, но тот смог заверить ее, что зла он не причинит, а после засыпал ту комплиментами, от которых мама Кэролайн даже покраснела. Поэтому, когда они пили чай, шериф рассказала несколько криминальных историй из детства блондинки, за которые ей до сих пор стыдно, радовало, что гибрид не напоминал ей их.

Отпив несколько мощных глотков, вампирша обратила свой взгляд на фото коллаж, где запечатлены ее дочери в разные моменты времени, где-то они были совсем крохами, где-то старше, где-то нынешнего возраста, на каждой фотографии они обнимали ее и Рика и улыбались.

Следующее фото заставило бы ее плакать, если бы блондинка уже не делала это. На фотографии красовались три лица, она, Хоуп и Хейли. Кэролайн взяла фото и вернулась к своему столу. Поставив фото напротив девушка, пыталась собраться. Она так давно не теряла близких, что даже смогла убедить себя в том, что темные времена прошли. Хейли не заслужила смерти, эта девушка еще так много не успела сделать. Она не провела достаточно времени с дочерью, не увидела то, как она взрослеет, влюбляется, выходит замуж и всего остального. Хейли не провела счастливого времени с человеком, которого любила. Она не затащила Кэролайн на карнавал в Новый Орлеан, потому что два года назад она поставила себе ориентир, что в ближайшие пять лет, заставит приехать Форбс.

Кэролайн оплакивала подругу, которую когда-то очень сильно недолюбливала, а сейчас хотела бы снова собраться их веселой и шумной компанией. Компанией женщин, которые пережили столько дерьма, но остались сильными и которые до сих пор верят в счастливый финал.

Отставив бутылку, Кэролайн открыла самый нижний ящик своего стола, где хранился особого вида пергамент, который заколдовали ведьмы. Девушка стала выводить трясущимися руками слова.

«Дорогой Клаус!

Мы с тобой оба хорошо знакомы с болью. Но каждая новая утрата ранит сердце гораздо сильнее предыдущей. Мне нужно было вернуться к дочерям, уверена ты меня поймешь. Но знай, я всегда буду рада твоему звонку. С тяжелым сердцем и любовью к тебе и твоей семье… Кэролайн»

Сжав пергамент в руках, девушка закрыла глаза, рисуя в голове образ человека, которому письмо должно попасть в руки, и через некоторое время ее руки были пусты.

Девушка провела весь день в кабинете пересматривая все имеющиеся фотографии, перечитывая письма и выпивая свой шкаф с бурбоном. К ней заходил Аларик с девочками, они собирались отправиться в город и повеселиться, блондинка понимала, что ее дети обидятся, если она не поедет с ними, но она не могла. К ее счастью Аларик выстроил ситуацию в пользу блондинки, объявив, что у них день отца и дочерей и он не собирается делить их любовь еще с кем-то. Форбс была рада, что Лиззи пришла в себя после вчерашнего инцидента и решила повеселиться.

Когда блондинка осталась одна, она открыла очередную бутылку и продолжила свое занятие, пока не уснула за собственным столом. Ближе к вечеру ее разбудила мелодия звонка телефона. Не открывая глаз, девушка ответила на звонок и приложила мобильник к уху.

— У меня нет настроения и желания говорить сейчас, поэтому перезвоните позднее. — девушка говорила медленно, во рту было сухо, как в Сахаре.

— Кэролайн, это я. Ты написала, что будешь рада звонку, вот я и подумал... — голос первородного привел блондинку в чувства и она наконец открыла глаза и немного протрезвела.

— Клаус, я… мне так жаль. — в глазах снова начали формироваться слезы, но вампирша пыталась их сдержать.

— Я не знаю, что делать. Все, что я говорю не так. Ей нужна мать, а не я. Я все только порчу. — голос Клауса был тихим, полным боли, грусти и сожаления.

Девушка знала, что они с Хейли были дороги друг другу, пусть и не были той самой парой. У нее тоже самое было с Риком, Кэролайн мысленно отметила еще одну схожесть в их семьях.

— Я не поговорила даже с ней. Не придумала, что тут сказать. Поэтому просто сидела у себя в кабинете и напивалась. Я и не помню, когда так делала вообще. Прости, что не знаю, как помочь. Ей сейчас никто не сможет помочь, резвее только ты.

— Но я не могу быть рядом! — в отчаянии произнес Майколсон, а после послышался вздох, словно он пытается сдержать слезы, а может, так и было. — Знаешь, что произойдет, если я буду дольше положенного рядом с ней? Я вот узнал сегодня. Все первенцы умрут, Кэролайн. Тьма, что в нас, вырвется и все первенцы будут мертвы. Она будет мертва!

— Боже! Как? — Форбс не верила собственным ушам, она знала, что заклинание, что заставляет Майколсонов держаться далеко друг от друга сильное, но чтобы на столько...

— Что мне делать Кэролайн? — Клаус прошептал это так тихо, что ей показалось, будто это игра разума.

— Знаешь, такие заклинания, как правило, имеют этапы. Вы виделись несколько раз, думаю, если ты будешь рядом, пока она хоронит свою мать, ничего не произойдет.

— Но риск…

— Нет, ты должен быть с ней. Она была так долго вдали от отца, а теперь и вовсе потеряла мать. Ты ей нужен и никакая тьма не должна вам помешать. Просто уйди раньше, чем когда будет поздно… А потом, мы придумаем что-нибудь. Мы найдем решение, хорошо?

— Хорошо… — получив ответ, девушка не могла ничего сказать, как и ее собеседник, поэтому они просто слушали дыхание друг друга несколько минут, прежде, чем Клаус заговорил. — Я знаю, вы стали подругами. В последний раз, когда мы говорили, она сказала что рада тому, что у нее появились такие друзья, как ты Кэролайн. — услышав это Кэролайн больше не смогла сдерживаться и заплакала.