Народ согласно кивнул.
Сначала Процессор хотел съязвить что-то возможно остроумное по этому поводу, но вдруг почесал левую бровь, и снова кивнул:
– Справедливо!
Санай улыбнулся, и продолжил свой рассказ, как дед на завалинке:
– Ну, тады, полоротые, слухайте.
Немец Гюнтер поперхнулся томатным соком и сразу вмешался:
– Господин Санай, я попросил бы вас говорить на понятном мне русском языке.
Все недовольно посмотрели на журналиста, а Санай вдруг заявил:
– Доставай уже свой диктофон, клади на стол и не придуривайся. У нас требование одно – никаких фамилий и имен, а текст у себя в штаб-квартире потом разберешь, если сможешь.
Процессор и Сарацин противно захихикали, и даже Герасим хмыкнул, прищурившись.
Гюнтер почувствовал себя полным идиотом, но подчинился – достал из сумки небольшое электронное устройство с крупным сеточным микрофоном.
– И никаких публикаций! – спокойно сообщил Процессор. – Ферштеен?
Журналист быстро кивнул и почему-то зажмурился. Он был совершенно уверен, что его будут бить за наличие скрытного звукозаписывающего устройства.
– Обязательно будут, – тихо прошептал Герасим и подмигнул, округлившему глаза Гюнтеру.
Санай звонко смеялся, затем успокоился, отдышался и продолжил повествование:
– В конце сентября это случилось – пару лет назад. Сарацин тогда на малую родину укатил по семейным обстоятельствам, вот я и решил в одиночку прогуляться, по старым лужайкам, так сказать.
Кстати, по древней привычке в Зону зашел с южного кордона. Там место повыше и идти легче, а то дождь до этого две недели лил. Болото поднялось и к местным придуркам идти не хотелось, хотя несколько делишек у меня там были.
– Простите, – перебил рассказчика Гюнтер. – А кто такие эти ваши «местные болотные придурки»?
Неожиданно ответил на вопрос Сарацин:
– Уважаемый, если вы будете нас перебивать на каждом слове, то мы до призового вискаря никогда не доберемся.
– Простите, но…
– Слышь, Шрайбикус, все вопросы потом, – угрожающе придвинулся к журналисту Процессор. – Или будешь лежа на полу дослушивать.
– Так вот. Ну, представляете да? – продолжил Санай. – Обычная обстановка. Замечательное обычное утро, туман, слепые псы воют, снорки где-то недалече рычат, аномалии нет-нет, да и взрываются, слева скрипит что-то, как будто бы нервы струной натянуты. А я иду один, все виды сканирования включил, богу помолюсь и чапаю по сырому миру без горизонта, снова помолюсь и вперед зигзагом. Час иду, два иду. Слышу, стреляют где–то мать их. Я присел на корточки. Ну, рядом совсем! Пацаны, представляете, десяток автоматов друг по другу лупят, как оголтелые. Сами посудите, мне это надо?
Я же в поле один – Сарацинушка в увольнении, тоскливо немного на душе. Я своего «печеньку» проверил, извините, «Печенега» и дальше побрел. Смотрю, что-то искрит под кустом – незнакомо искрит, волнами.
Как будто бы материя искривляется или пространство-время. Это, как кому удобно. Я обрадовался сначала! Вот, думаю, в предбаннике «рарик» отхватил, а потом думаю, это "ж-ж-ж" неспроста, а что не так, не пойму. Отметка артефакта на детекторе мигает каким-то невиданным фиолетовым цветом, а должна-то, хоть бы и двигаться, но гореть ровно
Вот тут я и призадумался, а размышляю так – Сарацин умотал, а я как дурак в зев ужасти непонятной смотрю. И, как ошпарило. Думаю, а и хрен с ним, не полезу в кусты эти гребаные. Был бы Сарацинушка рядом, мы бы что-нибудь придумали, а так страх под ложечкой зашевелился, прям оторопь леденистая. Отвернулся, пошел от греха подальше, еще подумал, что эта жар-птица и обжечь ненароком может. Не, пацаны, я же не лошара – отметочку с координатами диковинки на тактическом дисплее все-таки проставил, на будущие времена.
Иду дальше, размышляю.
Перестрелку чужую обогнул втихаря и на свалку через железнодорожную насыпь шасть. А ведь увидели меня гады на взорванном мосту. Вояки «хохлятские» давай палить по мне почем зря. Я уж отполз давно метров на шестьдесят, прикалываюсь над ними, как они насыпь огнем поливают. Похихикал в кулачек и дальше по-пластунски преодолел соточку метров для гарантии.
Процессор удивленно округлил глаза, недоверчиво вскинув брови.
Санай заметил реакцию товарища и прокомментировал:
– Там слева, за насыпью бандосов заметил. Морд пять-шесть. Смотрю, а они, пользуясь стрелковым весельем часовых, к ним под упорным бруствером насыпи подбираются. Вот я и решил с линии будущего огня уползти, если бы вояки по черным плащам долбить начали. Честное слово, метров сто дальше по ложбинке локтями работал – запарился капитально.
Процессор оценил пояснения Саная и теперь кивнул с пониманием ситуации. Даже, как-то так одобрительно это сделал, мол, я бы, наверное, также бы поступил.
Санай протянул руку к полной рюмке, резко выпил, закусил, чем под руку подвернулось, и продолжил. Его голубые глаза сверкнули в полумраке эстонского кафе, видимо вспомнил всю эту историю и даже заволновался, что ему могут не поверить.
Немец Гюнтер почувствовал холодок, разлившийся по спине вдоль позвоночника снизу доверху. Еще подумал о том, что этот в принципе не старый, но и немолодой мужчина – вот так вот запросто бродит по дикой аномальной зоне отчуждения, да еще посмеивается над чем-то. Что там может быть смешного?
Журналист даже сглотнул не весть, откуда взявшийся в горле комок. Он бы не пошел в эту мутирующую зону, ни при каких обстоятельствах!
Рассказчик хитро подмигнул ему и продолжил:
– Ушел я от них всех. Только в грязи извалялся изрядно. Даже в рот глины набилось. Пропетлял по свалке, обходя десятки аномалий. Там и мясорубки, и трамплины, жарки и электры, а ржавых волос столько за летний сезон наросло, что только и смотри, чтобы не вляпаться в их уродливые веревки или не вдохнуть споры этих монстров. А так все нормально, за три часа аккуратного передвижения свалку покинул. Решил нигде не задерживаться, а махнуть на «Янтарь» к яйцеголовым очкарикам.
По пути выводок кровососов видел, рыщут твари голодные, завтракать хотят. Я им гранату Ф-1 кинул, чтобы тусоваться веселее было, а сам за подвернувшийся бетонный забор шарахнулся. Пришлось пробежку сделать легкой трусцой. Бегу пулеметом брякаю, оглядываюсь изредка. Вдруг детектор задергался, я глядь на экран, а там опять фиолетовая точка мерцает. Я встал, как вкопанный. Неизвестный артефакт пульсирует между двумя аномалиями. Слева марево мясорубки, а справа метровая воронка гравиконцентрата.
Блин, что за наваждение? Опять неизвестный артефакт невероятной красоты. Очень смахивает на тот, что на кордоне попался. Я метку на ПДА поставил и дальше почапал. Раз уж в первый раз на наживку не клюнул, то и во второй раз не собирался. Тем более, я же погулять пошел, развеяться, а самостоятельно засовывать ноги в кипящий жир не было резона.
Если чуть-чуть сократить мою историю, то скажу так, до «Янтаря» я дошел спокойно. По двум обмороженным бандитам по тихой грусти пришлось пару раз садануть из "печеньки", а так все мирно было: мутанты бегают на отдалении, вояки на блокпостах изнывают от похмелья и безделья, бандиты нашего брата, сталкера поджидают, чтобы ограбить, бродяги одиночки попадались. Короче, обычный понедельник – все заняты своими делами.
Так вот, уже, будучи на «Янтаре» на пригорке я в третий раз заметил этот пресловутый артефакт. Теперь он вращался и был на совершено свободном пространстве, ни тебе кустов, ни тебе опасных аномалий. Прямо, подходи, бери и все тут. А вы же, пацаны, меня знаете, я такой мнительный. Два раза не взял добычу, а тут она на тарелочке с голубой каемочкой – соблазн дикий, но это же в третий раз. А таких совпадений не бывает! Я аккуратно так окрестности прозондировал – никого. Бинокль достал, параллельный склон внимательно изучил, затем бетонное оборонительное сооружение полевой научной лаборатории – даже часовых «долговцев» не видать. Одни тучи наползают, низкие такие, тяжелые, с дождем.
