В конце 1928 г., с началом первого этапа вооруженного противостояния между Парагваем и Боливией, Я.К. Туманов был назначен советником командующего речными силами, действовавшими на севере страны. После этого он выехал в район боевых действий, где оказывал консультационную помощь парагвайским морякам. Основой военно-морских сил Парагвая были пять речных канонерских лодок, построенных в 1902–1930 гг.

Событиям конца 1928 г. – начала 1929 г., предшествующим Чакской войне, посвящены воспоминания князя Туманова «Как русский морской офицер помогал Парагваю воевать с Боливией», напечатанные в 1953–1954 гг. и опубликованные в этой книге. Туманов характеризовал события первых дней конфликта не иначе как «веселая война», поскольку национальный менталитет южноамериканцев в полной мере проявился и в военном управлении. Постоянные кутежи, необычайное радушие парагвайцев, и в то же время потрясающая неорганизованность во многих вопросах, начиная от задержек с выдачей денег на обмундирование («Да, у нас матросов так не отправляли в командировку!») и заканчивая планированием военных операций.

Чакская война 1932–1935 гг. оказалась уже не столь «веселой». С ее началом Туманову присвоили звание капитана 2-го ранга, и он получил назначение на «очень хлопотливую и скучную должность» начальника отдела личного состава флота. Иногда ему удавалось принимать участие в отдельных экспедициях. Задачей одной из них стало исследование Зеленой реки (Río Verde) на предмет ее использования для подвоза грузов для армии. По словам Туманова, «это было 9-дневное плавание в хаосе первых дней мироздания, ибо по этой реке до него [автора. – Н.К.], если кто и плавал, то разве лишь индейцы на своих пирогах в доисторические времена. Река, после исследования автором, была в некоторой своей части использована для провоза грузов для армии».

В 1933 г. на страницах «Часового» Я.К. Туманов опубликовал письмо, написанное им в качестве ответа на речь А.И. Деникина (напечатанную в парижской газете «Последние новости»), в которой генерал говорил о бессмысленности русских жертв в Чакской войне. Мысли, высказанные в нем, созвучны тому, что Туманов писал в 1925 г.: «…Парагвай – одна из немногих, если не единственная страна под луной, где нет и не было “русских беженцев”. Здесь были и есть русские, как были и есть французы, немцы и англичане. Эта маленькая и бедная страна нас приняла с самого же начала так, как она принимает представителей любой страны, и никогда не отводила нам свои задворки, хотя за нашей спиной не стояли ни консулы ни полномочные министры и посланники.

Небольшая русская белая колония уже много лет живет здесь так, как, наверное, она жила бы у себя на родине: русские доктора здесь лечат, а не играют на гитарах в ресторанах, русские инженеры строят дороги и мосты, а не вышивают крестиками, русские профессора читают лекции, а не натирают полы, и даже русские генералы нашли применение своим знаниям, т. е. служили в военном ведомстве и титуловались, несмотря на скромный штатский пиджачок, почтительно, – “mi general”.

Здесь, в Парагвае, никто из русских не слышит упреков в том, что он ест парагвайский хлеб, что он здесь засиделся, что пора, мол, и честь знать. Его не допекают никакими паспортами, никто не неволит принимать гражданство и делаться парагвайцем. Русские искренно и глубоко привязались к этой маленькой и бедной стране и ее народу, особенно тепло оценив его гостеприимство после скитаний по бывшим союзническим и несоюзническим странам. Некоторые, без всякого насилия с чьей бы то ни было стороны, по тем или иным соображениям, приняли уже и парагвайское гражданство.

И вот, над приютившей их страной стряслась беда: на нее напал сосед, трижды сильнее ее. Страна поднялась на защиту своих прав и своего достояния.

Что же должны делать старые русские бойцы, ходившие на немца, турка и на 3-й интернационал и много лет евшие парагвайский хлеб? Сложить руки и сказать приютившему их народу: – “Вы, мол, деритесь, а наша хата с краю; наши жизни могут пригодиться нашей собственной родине?”… Конечно – нет. […]

Говоря о красоте любви, положивших душу за други своя, Христос отнюдь не предполагал, что други свои могут встречаться только среди соотечественников! […]

Что говорить: русские могилы под тропиком Козерога и донской казак и псковский драгун, погибшие, хотя и со славой [выделено автором. – Н.К.] на боливийских окопах, конечно, это трагедия. Но право же, еще большая трагедия – бесславная смерть таких же славных русских офицеров, быть может, их же боевых товарищей, где-нибудь под ножом хунхуза, в Маньчжурии, под вагонеткой мины Перник в Болгарии, или под маховым колесом германской фабрики во Франкфурте на Майне! А эти трагедии, в свою очередь, лишь маленькие капельки в безбрежном океане страшных и бессмысленных трагедий, разыгрывающихся, вот уже пятнадцать лет, с самого начала “светлой и бескровной революции”, над всем несчастным русским народом»[44].

Активная деятельность генерала Беляева, мечтавшего создать в Парагвае «русский очаг» с населением 50 000 человек, вызвала большой интерес у русских эмигрантов в Европе, многие из которых мечтали вырваться из нищеты, переселившись за океан. Увы, но масштабную русскую колонию на парагвайской земле создать не удалось по ряду причин. Во-первых, как показал опыт, планы Беляева были чересчур оптимистичными, а во-вторых, на ситуацию серьезно повлияла начавшаяся война с Боливией. После практически каждой публикации в эмигрантских изданиях о жизни русских в Парагвае на представителей русской колонии в этой стране обрушивался буквально шквал писем от желающих перебраться в Парагвай.

В 1934 г. Туманов был вынужден выступить на страницах «Морского журнала» со статьей, озаглавленной «К вопросу о переселении в Парагвай» и адресованной прежде всего своим коллегам – морским офицерам. В ней он писал: «Самое существенное, на что я должен, прежде всего, обратить внимание своих соотечественников, это – Парагваю не нужны [здесь и далее разрядка автора. – Н.К.], к сожалению, иностранные морские офицеры, во-первых, в силу специфических условий речного плаванья, и, во-вторых, потому что у него имеется свое училище, выпускающее флотских офицеров для своего маленького речного флота. Не вызвала нужды в иностранных моряках даже наша война с Боливией, ибо врагу ни разу не удалось пробиться к берегу реки, когда наш флот принял бы участие в боевых операциях. В настоящее же время боливийская армия, многократно битая, отброшена еще дальше от реки в глубь Чако. Поэтому роль флота свелась к чисто транспортной службе и многие парагвайские флотские офицеры дерутся в рядах армии на сухопутном фронте». Описав затем и непростые, на тот момент, перспективы для представителей гражданских специальностей, автор отметил: «Парагвай – страна будущего и широкого поля деятельности в любой отрасли человеческих знаний, но отнюдь не сейчас. Надо выждать окончания войны и еще некоторого времени после нее, чтобы дать ему перевести дух и заделать бреши, нанесенные тяжелой войной с сильным соседом.

Страна прекрасная, с теплым, но здоровым климатом. Русским, давно сюда приехавшим и осевшим здесь в лучшие времена, живется здесь, как у себя на родине. Таковою они и считают эту маленькую страну, и когда над ней стряслась беда, бывшие русские офицеры пошли на ее защиту в рядах ее армии и многие сложили за нее свои головы. За это нас здесь любят и ценят, и когда появятся к тому реальные возможности, всякий честный и умеющий что-либо делать русский легко найдет здесь и кров и стол, ибо ему будет отдано предпочтение перед всяким иным иностранцем»[45].

Из статьи видно, что за девять лет, прошедшие с приезда Туманова в Парагвай, произошли некоторые изменения в стране, а со временем изменилось и восприятие многих вещей Тумановым и другими русскими эмигрантами, прочно обосновавшимися в Парагвае. Отметим все же, что в дальнейшем численность русской колонии увеличилась, хотя и далеко не в таких масштабах, о которых мечтал Беляев.