Это было неважно, и я был здесь. Это было занозой в заднице, но я не собирался позволять ей обижаться, не из-за того, что я поставил на карту в профессиональном плане.

Она была для меня важна.

— Пока ты со мной, с тобой ничего не случится.

— Эти парни опасны, Люк. Есть причина, по которой мы не смогли их поймать.

Они не могли их поймать, потому что они были копами и должны были делать все законно. Если бы это происходило дома, это уже было бы сделано.

— Не беспокойся об этом. Теперь я здесь. Разве я не вытащил тебя из засады?

Она немного улыбнулась. — Да.

— Тогда мы были просто напарниками. Представь, что будет сейчас. Теперь я бы бездумно убивал, если бы кто-нибудь осмелился с ней дернуться. К черту мои моральные сомнения насчет убийства.

Раньше я не давал людям право сомневаться. Я знал, как все работает, и часто парня, приходящего за тобой, заставляли это делать. С ней, однако, если бы я хоть раз видел поднятый другим человеком пистолет, я бы достал их, прежде чем они смогли бы сделать следующий вдох.

— Ты… ты действительно так серьезно относишься ко мне?

Я был удивлен и сбит с толку вопросом. Я думал, мы перешли этот мост, но понимал, почему она спрашивает. Это было как в ту ночь. Это был вопрос, ее вопрос. Вероятно, это был также мой шанс сказать ей, что я чувствовал на самом деле.

— О да. Я определенно серьезно отношусь к тебе, но не позволяй мне льстить тебе. Ты посмотри на меня и скажи, если я сделаю так. Мой отец всегда говорил, что когда люди находятся рядом, они должны иметь возможность смотреть друг на друга и знать, когда другой лжет или говорит правду. Я надеялся, что он прав, потому что я никогда не был близок ни с кем — до сих пор, и это, вероятно, было связано с тем, что мне пришлось показать этой женщине свое истинное Я с надеждой, что я смогу завоевать ее сердце.

Она посмотрела на меня, и ее губы приоткрылись.

— Я поняла, — медленно сказала она.

— Хорошо, запомни это. Я нежно поцеловал ее в губы.

Я свяжусь с Морисом, когда вернусь домой. К сожалению, то, что я задумал на ночь, придется отменить до завтра.

Я вышел из машины, готовый подойти к ней и открыть дверь, но я замер, когда увидел, что окно ее дома было разбито.

Дерьмо.

Глава 18

Амелия

Моя расческа и помада.

Вот что было взято. Кто, черт возьми, врывается в чей-то дом и забирает такие вещи?

Дерьмо. Я не могла с этим справиться. Это должно быть какая-то странная игра на нервах, которая сводит меня с ума. Должно быть, они воспользовались этим, чтобы напугать меня и дать мне понять, что они знают, где я живу.

Я была просто благодарна, что Джиджи не было, когда это случилось. Она вернулась примерно через час после того, как мы с Люком приехали, и в панике ворвалась в дом, увидев полицейские машины.

Люк вызвал ближайших патрульных полицейских, Джефферсон и Холлоуэй тоже приехали. Все они разговаривали в гостиной, а я сидела на террасе с Джиджи.

Я осталась здесь, чтобы собраться с мыслями, хотя Джиджи сводила меня с ума своим безумным трепом. Она, конечно же, достала свои драгоценные карты Таро и начала их разыгрывать. До этого она считала, что мы в опасности — как будто мы этого еще не знали — и, очевидно, мне нужно было кушать лучше. Всеобщий классический вывод, к которому она пришла, заключался в том, что кто-то взял мою расческу и помаду только для колдовства. Она была убеждена, что кто-то хочет меня заворожить. Когда Джефферсон и Холлоуэй услышали это, они насмехались над нами с презрением.

— Ты меня слушаешь? — спросила она, размахивая руками перед моим лицом.

— Нет, конечно, я тебя не слушаю, — отрезала я.

— Почему, черт возьми, нет?

— Потому что, Иисус Христос, Джиджи, ты думаешь, что это колдовство. Клянусь Богом, ты ни к чему не относишься серьезно. Это серьезное дерьмо.

— Это тоже серьезное дерьмо. Ладно, колдовство я просто предположила, но карты говорили, что ты в опасности.

— У меня опасная работа. В ярости я сбила карты со стола, позволив им рассыпаться по земле.

Люк выбрал этот момент, чтобы войти в комнату. Он выглядел взволнованным и рассерженным — действительно рассерженным. Он остановился у двери и посмотрел на землю, где упала одна из карт. Он ухмыльнулся, когда наклонился, чтобы подобрать её, затем поднял, размахивая.

Джиджи взвизгнула и вскочила, сцепив руки вместе.

— Рыцарь кубков. Она ахнула, глядя на Люка, потом на меня. — О Боже. Вот это да.

— Хорошо, — неуверенно сказал Люк, обойдя остальные карты, чтобы добраться до нас.

— Не обращай на нее внимания, пожалуйста. Прямо сейчас я сомневаюсь в нашей дружбе.

— Нет, ты позволишь мне говорить. Она взяла карточку, когда Люк протянул её.

— Это важно, Джиджи? У бабушки была такая стопка карт. Я забыл значение. Люк, должно быть, подшучивал над ней. Это было мило с его стороны, потому что лицо моей лучшей подруги засияло, как будто у нее под кожей была лампочка.

— Люк, я знала, что ты мне понравишься. От этого ты нравишься мне еще больше. Она показала мне карту. Там был средневековый рыцарь, ехавший на своем белом коне с золотой чашей. — Ты рыцарь в сияющих доспехах. Ты производишь впечатление спокойствия и умиротворения, и в тебе заключена великая сила. Ты используешь его, чтобы защитить тех, кто для тебе важен. Каждый удар — это прямое попадание, и ты никогда не пропустишь ни одного.

Он почтительно склонил голову и одарил ее ослепительной улыбкой. — Мисс Джиджи, для меня большая честь, и я надеюсь, что буду соответствовать видению рыцаря.

— Ты будешь. Она кивнула.

— Хорошо, хватит уже. Я вскочила со стула. Происходили серьезные дела, и они сидели, балуясь магией и дерьмом. — Что происходит?

— У нас будет несколько парней, которые будут постоянно патрулировать снаружи, но если вы двое не чувствуете себя здесь в безопасности, вы обе можете остаться со мной. У меня есть место.

— Ты такой милый, — проворковала Джиджи.

— Мы не можем так навязаться тебе. Я хотела бы остаться с ним, но были дела, в которых мне нужно было разобраться, дела, которые мне нужно было сделать, для которых мне нужно было собственное пространство.

Мне хотелось бы сказать, что это связано со взломом и ограблением или даже с тем, что за мной и Люком следят вдобавок ко всему прочему, но это было не так.

Это был он, и то, как я начала к нему относиться. Я не знала, какое безумие овладело мной, чтобы спросить его, серьезно ли он относится ко мне. Как будто мне просто нужно было знать. Я должна была знать, и то, что он сказал, вспыхнуло в моей голове. Я действительно посмотрела на него и увидела больше, чем ожидала. Я видела, как глубоко под его голубыми глазами зреет нечто, что говорило мне о его чувствах ко мне, было настоящим. Я слишком много сравнивала его с Джордоном, но на самом деле никакого сравнения не было.

— Нет никакой навязчивости.

— Я не могу, — сказала Джиджи. — Завтра ночью кровавая луна, и мне нужно подготовиться к ней, а потом я уезжаю на праздник солнцестояния.

Люк улыбнулся, увидев, как я была раздражена ответом Джиджи.

— Джиджи, клянусь Богом, ты испытываешь мое терпение. Я встречаюсь с этим мужчиной. Разве ты не можешь просто сказать, что тебе нужно навестить тетю или что-то в этом роде?

Джефферсон и Холлоуэй вошли как раз вовремя, чтобы услышать, как я это говорю.

— Я знал это. Она только что подтвердила, что они встречаются. Джефферсон просиял, указывая на нас обоих. — Плати, Холлоуэй. Я говорил тебе, что они встречались.

Я нахмурилась.

К счастью, вмешался Люк: — Ладно, ребята, поехали отсюда. Думаю, этим дамам хватит за одну ночь.

— Вернемся на борт в понедельник, Тейлор, — сказал Холлоуэй, передавая Джефферсону двадцати долларовую купюру. — Мы заставили всех разобраться, что здесь произошло. Ты будешь в безопасности.

— Как вы думаете, почему они забрали мою помаду и расческу? — спросила я, не в силах сдержать дрожь в голосе.