Он, занимающий не последнее место в Анбу, знал о всех миссиях и шиноби, которые их выполняли. Он был лично знаком с феодалами и был у них на хорошем счету. Его уважали, но нельзя было сказать, что любили. Любили скорее из уважения. Бесспорно, боялись, как и многих представителей клана Учиха. Впрочем, Итачи такое положение дел вполне устраивало: он не хотел быть всенародным любимцем или героем, не хотел что-либо кому-то доказывать. Он только хотел быть собой.

Если бы не случайно подслушанный разговор, когда он выходил из кабинета Хокаге, он бы и не узнал о том, что вскоре Сора покинет деревню. Две молоденькие девушки, держащие в руках папки с бумагами, спорили, кто сообщит приказ Цунаде-сама Судзуки, а кто — Кояме. Спор состоял в том, кто именно направится к первой куноичи, которая славилась не только прекрасными медицинскими способностями, но и скверным характером. Когда Итачи услышал знакомую фамилию, он стал перебирать в голове все миссии, которые были запланированы на ближайшие недели, но не мог вспомнить хоть что-то. Поэтому, подойдя к куноичи, решил уточнить, о каком задании идет речь. Сначала те неохотно отпирались, обуславливая это секретностью, но стоило Итачи чуть улыбнуться, они вмиг расплавились и выдали информацию, которая, на самом деле, была вовсе не тайной. Он не был удивлен, что ее послали в деревню скрытого Тумана: Сора получила хорошие характеристики от Мизукаге после возвращения в Коноху, плюс стала делать большие успехи в академии — он всегда интересовался ее жизнью, пусть и делал это скрытно. Несмотря ни на что его интересовал один факт: сколько продлится ее отсутствие? Месяц? Два? Полгода? Сколько еще ему ее ненавидеть?

Тихий стук в дверь. Не дожидаясь, Саске вошел в комнату брата.

— Не спишь? — задал вопрос тот и хотел забрать слова обратно, когда понял, что Итачи сидит на подоконнике и явно не дремлет.

— Нет, — все-таки ответил старший, поворачиваясь и тепло улыбаясь — в темноте все равно не видно его лица.

— Чем занят?

— Смотрю на небо и думаю, когда же мой младший брат наконец-то перестанет шуршать под дверью и зайдет, — тихо сказал он и кивком указал на место напротив себя, приглашая тем самым Саске присесть.

— Не хотел мешать тебе.

— Но все-таки зашел.

— Да, но… — надулся Саске и, плюхнувшись на подоконник, скрестил руки на груди и быстро добавил: — Можем завтра потренироваться. Если ты свободен, конечно, — фыркнув на последней фразе, сказал он, на что Итачи только тихо рассмеялся.

— Можем.

Они молчали, сидя друг на против друга: один имел мягкие и плавные черты лица как у матери, другой больше походил на отца — жесткий взгляд и четко очерченная линия скул. Итачи всегда с теплотой обращался к младшему брату, снисходительно относился к его порой грубым ответам, уважал за стойкость характера и смеялся, когда тот надувался от обиды как мыльный пузырь. Младший же, хоть и вел себя очень своенравно, гордился старшим братом, который был его примером для подражания. Ему всегда хотелось быть как Итачи — сильным и властным. Но кажется, он этого хотел гораздо больше, чем сам Итачи.

— Ты теперь чаще обычного пропадаешь на миссиях.

Итачи кивнул. Таким способом он пытался меньше показываться дома, где он мог встретить Сору.

— Это с девчонкой связано? — спросил Саске и глянул на брата. Младший Учиха и так обо всем догадывался, но не мог поверить, что Итачи серьезно относится к медику их клана.

— Ее зовут Сора, — тихо выдохнул тот, не отводя глаз с поблескивающей Луны. Саске хмыкнул и спустя пару минут добавил:

— И что же это?

— О чем ты? — не понял Итачи и перевел взгляд на младшего, перебирая пальцами складки ткани на домашних штанах.

— Я о твоих чувствах говорю. Я в них ничего не смыслю, но готов тебя выслушать. Если хочешь, — сказал Саске и неуверенно глянул на брата. Ему всегда казалось, что Итачи не считает его себе ровней, поэтому Саске всегда уточнял, хочет ли тот что-либо делать вместе с ним, словно убеждаясь, что это не только его собственное желание.

Учиха молчал. Он не знал, хочет ли вообще что-либо обсуждать. Ему казалось, что таким образом он вывернется наизнанку.

— Я не знаю что говорят в таких ситуациях.

— Говори то, что чувствуешь.

— Это сложно, — Итачи с горестью улыбнулся. Всегда сложно обличать чувства в слова. — Я ощущаю ненависть и раздавленность, потому что получил отказ; теплоту и трепет, когда думаю о ней; ревность и зависть, когда представляю ее с другим, — почти шепотом говорил он и смотрел куда-то вдаль. — Мне больно. Я потерялся, Саске. Я не знаю что делать, — констатировал факт он.

— Итачи, — выдавил младший спустя минуту, явно пораженный откровенностью брата. Они были близки, но почти никогда не обсуждали чувства друг друга и отношения с девушками, не считая, когда Саске что-то бурчал по поводу бегающих за ним куноичи. — Ты любишь ее?

Он молчал. Ему казалось, что он сказал и так слишком много.

— Что такое «любить»? Являться пламенем для свечи или же прикасаться к горящему огню? — и добавил: — Я прикоснулся.

Видеть брата в таком состоянии было для Саске неожиданно. Обычно сдержанный, закрытый даже для самых близких и отстраненный, Итачи предстал в диаметрально противоположном виде: он обнажил свои чувства, на минуту забыв как дышать.

Младший оставил брата наедине с собой, понимая, что сейчас это могло помочь тому куда больше, чем слова поддержки. На секунду сжав плечо Итачи, он тихо вышел из комнаты.

Ей всегда нравилось просыпаться рано, но не всегда удавалось это делать. Однако заряд бодрого настроения на день был обеспечен, когда Сора велением судьбы открывала глаза задолго до будильника, неспешно умывалась, выкраивала время на легкую уборку комнаты, которая была обставлена, если можно было так сказать, по-спартански: кровать, обычный стол с лампой, крепящейся к стене, книжный шкаф с аккуратно расставленными книгами и цветными открытками, невысокий комод, куда помещались все ее вещи. Ей не нравилось захламлять пространство лишними вещами и предметами мебели, если те не были необходимыми. Простоту и лаконичность она ценила во всем, включая собственный внешний вид.

Сора прошла на кухню, откуда уже доносился приятный аромат приготовленной на молоке каши. Солнечные лучи били в окно, озаряя все кругом теплым желтым светом, делая кухню ярким островком домашнего уюта.

— Доброе утро! — глубоко вдохнув и широко улыбнувшись, пролепетала Сора и обняла маму со спины.

— Доброе, доброе, — добродушно похлопав дочь по рукам, произнесла она.

— Пахнет замечательно!

— У кого-то слишком хорошее настроение? — спросила родительница, осматривая дочь с ног до головы и молочную кашу, запах которой стоял на кухне почти каждое утро.

— Да, — согласилась Сора, — настроение совершать подвиги и хвалить тебя за замечательный завтрак.

— Пахнет действительно вкусно, — на кухню зашел глава семейства.

— Па-а-апа, — потянула дочь, — неужели ты еще не убежал на работу, и мы позавтракаем вместе?

Отец кивнул, чуть улыбнувшись, и сел на свое место за столом. Сора разлила чай по цветным кружкам. Заваривать чай ей всегда нравилось, хоть и делала она это непрофессионально, а скорее по-обычному: по-житейски клала пару ложек мелко раздробленных чайных листьев, обдавала их крутым кипятком, накрывала крышкой и давала настояться пару минут.

— Как дела в академии? — слегка подув на ложку с кашей, спросил отец, на что Сора беззаботно пожала плечами.

— Делаю успехи, — ответила она смущенно, — работа на клан Учиха дает мне большой практический опыт.

— Это хорошо, — согласился он хмуро. — Тебе придется оставить это на какое-то время.

— Оставить?

— Да, — строго, не поднимая глаз на дочь, сказал глава семейства и продолжил: — Вчера тебя искала подопечная Хокаге-сама, чтобы сообщить одну новость: тебе предстоит отправиться в деревню скрытого Тумана в качестве медика от Конохи, им необходима помощь.

Сора сдвинула брови к переносице, сосредоточенно разглядывая лицо отца, словно ища в его словах подвох. Она думала, что отказалась от предложения Мизукаге, но на самом деле всего лишь отсрочила его.