Я взял с него соответствующую расписку, но при этом слегка схитрил, сказав: «Чтобы все было по закону и у нас было полное доверие друг к другу, ты все – таки должен мне дать письменное объяснение об изнасиловании».

Он все написал своей рукой. И расписку, и его показания я убрал в сейф. Они были гарантия того, что Потапов не передумает и не откажется помогать мне в работе. «Первый блин», таким образом, отнюдь оказался не комом: в дальнейшем немало преступлений, я раскрыл с помощью «Петрова». Года через два он все- таки «выдохся»: его друзья и близкие знакомые сидели – замечу, не без его помощи, и он остался один. Стал жаловаться мне, что в районе на него косо смотрят и переживал, что я его тоже определю, так сказать, в тюрьму за ненадобностью. В принципе, такова судьба всех информаторов. Реально хороший агент – это заведомо плохой человек и, как правило, преступник.

…Кстати, я прекрасно понимал, что единственное место, где можно «отдохнуть» от кого-то из этих «нехороших людей», это одиночный карцер. Только здесь я был один, если не считать, конечно, крыс, а значит, – в относительной безопасности от каких либо провокаций…

Через полтора года работы в уголовном розыске у меня уже было около пятнадцати «добровольных» помощников: для участка, который я обслуживал, это было достаточно много. Благодаря столь обширной сети информаторов, я знал обо всем, что творилось «на моей земле» (сленг оперативников). Бывало, договорятся трое воришек совершить кражу ткани со 2-й фабрики, а я их уже жду у дыры в заборе.

Оружие выдавали только на дежурство, машин тоже вечно не хватало. Порой я один вел «цугом» троих преступников с рулоном краденой ткани к автобусу и в отдел. Зрелище, как говорится, не для слабонервных. Сопротивления мне никто не пытался оказывать – рассказы о моих рукопашных «подвигах» давно ходили по району.

В 1982 году в городе завелся умелый и ловкий «домушник» – человек, ворующий из домов и квартир. Воровал он в разных районах города, но только – из частных домов, на дверях которых висел замок. Это означало, что внутри никого нет. Проникал ловкач всегда через окно, аккуратно снимая штапик и вынимая затем стекло. Брал все подряд – вещи, золото, деньги. Кстати, нюх на деньги у него был отменный – находил их там, где не всякий и искать бы стал. Известно, что каждый профессиональный домушник имеет свой – неповторимый «почерк». Обычно он характеризуется четырьмя отличиями: временем проникновения, способом, предметами посягательства и местом сбыта краденного. Будучи уже руководителем розыска, на основе этих практических наблюдений я и разработал схему раскрытия подобных преступлений. Поручил ее реализовать Кунькину – он был закреплен за линией квартирных краж, но он все загубил. Как говорится, скомпрометировал саму идею «на корню».

В связи с этим хочу поведать очень курьезный случай, не связанный с работой в милиции. Шел 1988-й год. Поехали мы с женой летом по путевке от родной второй фабрики отдыхать в отпуск, в южный город Геленджик. Санаторий назывался «Красная Талка». У нас была определенная сумма денег, за сохранность которых мы переживали. Спрятал я их так, «что никто не найдет»: одну часть – в запасные ботинки, а другую – за крышку радио на стене. Вечером всех отдыхающих собрали в фойе для инструктажа. Руководитель санатория рассказал, что у администратора имеется специальный сейф для хранения сбережений, что иногда у них случаются кражи из номеров и что за не сданные на хранение деньги администрация ответственности не несет. И привел примеры: мол, спрячут деньги в ботинки или за крышку радио, а потом приходят, а денег нет. Видел бы кто, как я быстро, не дождавшись окончания инструктажа, влетел на свой этаж и в свой номер! Забрал все деньги и последовал совету администратора – сдал их на хранение в сейф.

Ну, а пока продолжу рассказ о квартирных кражах. На моем участке домушник вскрыл три дома, и это, наверное, было его роковой ошибкой. Знал бы он, с каким упорным сыщиком связался! Всего, кстати, преступник совершил около двадцати подобных краж – почерк везде был одинаковый. Для понимания логики преступлений, мне пришлось изучать не только «свои» кражи, но совершенные и на других участках. У нашего начальника розыска Гладышева от этого хитреца буквально болела голова – и днем, и ночью. На одной краже вор взял брюки коричневого цвета в полоску и надел их на себя, свои же оставил на месте преступления. Теперь мы знали размер его брюк, примерный рост и вес, имели вещественное доказательство с его запахом.

Однажды я стоял на автобусной остановке «Фабрика №1». Была летняя, не слишком жаркая, погода. Подошел довольно высокий мужчина – средних лет, внешне достаточно крепкий, он поставил сумку в стороне от себя и тоже спокойно стоял и никого не трогал. А на нем – …брючки, как говорится, один в один с крадеными! Да и сумку, как правило, ставят в стороне от себя не простые люди: в случае чего: «А это не моя».

Вдали уже виднелся автобус, а план задержания подозреваемого в краже никак не складывался. Было сомнение, что не смогу его привести в отдел милиции без драки в общественном месте. А этого мне совсем не хотелось. Вдруг увидел, как автобус перед остановкой обогнал знакомый мне «горбатый» Запорожец. На таком ездил Мухин Миша, который успел перейти на службу в приемник – распределитель.

Остановил его, успев только сказать: «Помоги».

Подошел автобус, незнакомец взял сумку и пытался сесть в него.

Я подскочил сзади и тихо произнес: «Гражданин, пройдемте с нами».

Он сразу все понял. Бросив сумку на землю, подбежал к ближайшему забору частного дома и быстро перемахнул его, я рванул следом, а Мухин – наперерез, в улицу. Но как я ни старался, дистанция между нами с каждым перепрыгнутым забором не сокращалась. Но вот незнакомец перемахнул через последний забор и оказался… прямо в объятьях Мухина, который крепко держал его. Я подлетел на помощь и пытался схватить беглеца за руку, но тот отшвырнул меня, словно мячик. Возня продолжалась уже минут двадцать. Собрались зеваки из соседних домов.

Подозреваемый закричал: «На меня напали, помогите!».

Пришлось и мне крикнуть, что мы из милиции, и задерживаем вора и убийцу. Ложь во спасение! Зеваки разошлись, потеряв интерес к происходящему, а ведь могли и отбить. Мы кое – как дотащили беглеца до машины, затолкали его на заднее сиденье и повезли в отдел. А сумку подобрать, тоже не забыли. В ней оказался газовый баллон, который он хотел заправить пропаном: его баллон, не краденый.

В дежурной части я снял с подозреваемого отпечатки пальцев, отнес их экспертам, а сам, уже в своем кабинете, попытался его «расколоть». Он, законно полагая, что отпечатки пальцев его изобличат, решил признаться в нескольких квартирных кражах. Но – не во всех. Взяв письменное объяснение, я передал вора следователю для официального допроса, а сам побежал к экспертам. Те прямо осчастливили меня, сказав, что даже по предварительным данным, пальцы принадлежали ему на шести кражах. Самое смешное, что это совсем не те преступления, в которых домушник уже признался. В общем, он забрал в места лишения свободы все свое. Попутно мы раскрыли ряд преступлений, совершенных им в соседнем городе Заволжске. И на меня посыпались награды и отличия, капитана милиции я получил досрочно, месяцев за десять до полной выслуги. Денежной премией отметили в родном отделе – Мухина, кстати,– тоже. Потом вызвали в областное УВД за «особой» наградой. На крупном совещании оперативного состава генерал Романов, он тогда возглавлял УВД, подарил мне электрогитару.

Но при этом задал вопрос: «Играть-то умеешь?».

Я бойко ответил: «Научусь, товарищ генерал!».

В тот раз слово свое я не сдержал, хотя и самоучитель для игры на гитаре купил, и времени не жалел на обучение. Но, как говорил мой отец, мне «медведь на ухо наступил», ну не было у меня музыкального слуха.

…Зато довольно быстро понял, как надо защищаться в суде, с учетом участия присяжных заседателей. Очень известный в Иваново адвокат Трофимова Лариса однажды, подойдя к моей «клетке», сделала комплимент, что такой квалифицированной защиты от подсудимого она ни разу не встречала. Подобная оценка дорогого стоит: обычно адвокаты ревниво относятся к своей репутации и не хвалят никого в этой сфере, а о себе, тем более, скромно умалчивают.