– Никогда, – произнесла Эстер, ероша кудряшки на голове Кейт, – и ни за что мне не понять логики трехлетнего ребятенка. В жизни не понять.

– В зызи не понять, – передразнила ее Кейт.

Морган тем временем положил трубку.

– Звонили из ветклиники на Портер-сквер.

У Моргана была своя ветеринарная практика, но когда у них поселилась Кейт – и в дом стали приносить счета за садик, – он при возможности брал дополнительные смены.

– Нужны свободные руки, все решилось в последнюю минуту.

Эстер улыбнулась Кейт и знаком пригласила Моргана отойти на другой конец квартиры.

– Ты издеваешься, что ли?! – прошептала она.

Морган улыбнулся своей обычно обезоруживающей улыбкой. В другой день Эстер уступила бы, но сейчас она чувствовала, как ее долгожданный день наедине с собой тонет в концентрированной ярости.

– Прости, госпожа, – сказал Морган.

Какая-то часть Эстер, та самая, которая знала: нужны деньги, – все понимала. Но вот другой, большей, хотелось орать. К тому же Эстер ненавидела, когда Морган называл ее госпожой.

– Должен будешь, – предупредила она. – Дешево не отделаешься.

Морган поцеловал ее в щеку, накинул куртку и свистнул, подзывая Вафлю. Вскоре послышался шум мотора, когда он задним ходом вывел пикап на подъездную дорожку.

– И осталась ты сегодня со мной, – сказала Эстер, обращаясь к Кейт, которая, однако, целиком сосредоточилась на плюшевой мартышке. Мартышка, которую так и звали – Мартышка, скакала у нее на коленях, и Кейт приговаривала: «Мартышка Сто Сорок Дурацких Штанишек ест бананы», что прозвучало как: «Матыска со соок дуаси санисек ес бааны». Эстер даже не верилось, что она хоть что-то понимает. Это был тайный язык, доступный только ей, Кейт и Мартышке. Сказать по правде, Эстер вообще слабо верила в происходящее, однако вот же оно, происходит.

Сев за стойку, она постучала пальцем по гранитной столешнице. Впереди ее ждал длинный хаотичный день. Одна из мамочек в ясельной группе еще вчера спрашивала, в какой день им удобнее будет прийти в гости. Эстер ответила уклончиво: она ничего не знала наверняка, все еще гадая, не вернется ли Дафна как ни в чем не бывало – с таким видом, будто дальше все будет нормально. Хотя что такое нормально? Эстер проверила с телефона расписание сеансов в кинотеатре. Интересно, думала она, Кейт высидит «Ночь живых мертвецов»? Не перепугается?

Да уж, мама из нее паршивая.

Телефон зазвонил. Номер с кодом Нью-Гэмпшира Эстер не знала, но все же ответила.

– Говорят, вы находите пропавших людей, – произнес женский голос, – и не болтаете лишнего.

У Эстер имелось небольшое «левое» дело: поиски случайных незнакомцев, которое она начала больше пятнадцати лет назад, еще когда готовилась защищаться на степень магистра библиотечного дела. В то время библиотека давала доступ к информации, закрытой для обывателей, и у Эстер получалось заново сводить совершенно разных людей: пары с выпускного бала, детей с общими биологическими родителями. Со временем Интернет дал людям инструменты для поисков пропавших, и Эстер уже подумала, что ее дело ждет та же участь, что и пункты видеопроката на углу. Однако выяснилось, что по-прежнему есть те, кто предпочитает жить тихо, вне системы, уединенно, держась подальше от современных технологий.

Эстер вывалила овсянку в мусорку.

– Могу и не болтать, – ответила она. Всякий раз, слыша подобные вопросы, она прислушивалась к тону голоса собеседника. Поразительно, сколько людей всего несколькими предложениями выдают в себе психов.

– Сегодня я буду в вашем городе, – сказала женщина. – Мы можем встретиться?

– Как вас зовут?

– Лайла Блейн.

– Кого ищете?

– Брата, зовут Сэм. Он пропал двенадцать лет назад.

– Озовый пудей! – воскликнула Кейт.

Они с Эстер ехали на автобусе от Юнион-сквер до Кембриджа и по пути гадали, что кому на Рождество подарит Санта. С утра успели покататься на коньках, потом сходили в океанариум, где Эстер совершила типичную ошибку начинающего опекуна: рассказала Кейт, что акулы – людоеды. Кейт как раз положила руку на стенку аквариума, а когда морская хищница проплывала мимо, с криком отпрянула.

– Акуа ес юдей!

– Только дяде Моргану не говори, – попросила Эстер. – А то он мне устроит…

Сейчас они ехали к Гарвард-сквер, где договорились встретиться с Лайлой Блейн.

– У пуделя розовая одежка или прямо мех розовый? – уточнила Эстер.

Кейт пнула ножкой спинку впереди стоящего сиденья и пронзительно отчеканила:

– ОЗОВЫЙ МЕХ!

– Мы не на улице, – напомнила Эстер.

Это она сказала? Чего только Эстер не говорила в эти дни ради дружбы! Она познакомилась с Дафной лет двадцать назад в Уэллсли, на недельном курсе по самообороне для женщин. В первый же день Дафна, на глазах у десятка участниц, повалила Эстер на пол и, прижав коленом, прокричала:

– Рост не важен! Бейся!

Дафна играла в хоккей на траве и была куда крупнее, но Эстер не сдавалась. Она принялась извиваться, выкручиваться… Получалось не очень. Остальные подбадривали ее, кто-то хихикал.

– Надо выжить! – кричала Дафна. – Используй свои сильные стороны. Думай. Сосредоточься на том, как выжить.

Эстер расслабилась. Стала еще меньше, углубилась в себя и, как только давление на грудь слегка ослабло, вывернулась. Ударила локтем наотмашь, попав во что-то теплое и мягкое. Хрустнуло. Дафна отшатнулась, зажимая руками лицо: из сломанного носа хлестала кровь.

– Прости, я не хотела, – сказала Эстер.

– «Прости»? – переспросила Дафна. – В задницу твое «прости». Иначе не выживешь.

Дафна привыкла добиваться всего боем. Они с Морганом росли в семье, где было десять детей, да еще в Южном Бостоне, где в избытке хватало только голодных ртов. Они присматривали друг за другом, хотя этой заботы Эстер, которой всегда приходилось думать лишь о себе, не понимала. И Морган, и Дафна добивались успеха своими силами, своей головой: Дафна поступила в Уэллсли по спортивной стипендии, а Морган отправился в Массачусетский университет. К тому времени, как Эстер познакомилась с Дафной, та превратилась в оторву, затянутую в черную кожу и называвшую Национальное общественное радио слишком консервативным. Почти каждое воскресенье она заманивала Эстер в «Трах-мобиль» и везла в общагу МТИ на вечеринки студенческих братств, где быстренько исчезала в спальнях на верхнем этаже.

Окончив колледж, они сняли квартиру в Олстоне. Тогда-то Эстер и познакомилась с Морганом. Как и Эстер, Морган любил Дафну больше всех на свете и предпочитал не замечать, как часто сестра меняет работу, всякий раз сжигая за собой мосты. Они оба искали оправдания опасным связям Дафны, даже когда ее увлечение наркотой переросло в зависимость. Все изменилось с рождением Кейт. Точнее, все только начало меняться: отношения Эстер с Морганом и Дафной, приоритеты, взгляды… Эстер подозревала, что сложностей впереди еще много.

Автобус остановился у Гарвард-сквер.

Эстер работала в Гарвардской библиотеке Уайденера, а когда в сентябре у нее поселилась Кейт, взяла отпуск. Возвращаться предстояло с началом весеннего семестра, и какая-то часть ее с нетерпением ждала, когда можно будет вновь окунуться в знакомую рутину. Однако сейчас Эстер взяла Кейт за ручку, и они торопливо пошли по промерзшей улице через Уинтроп-сквер к «Пещере Гренделя», богемному пабу в нескольких кварталах от остановки. Там заняли столик с видом на входную дверь; Эстер достала из сумки раскраску «Мой маленький пони» и коробочку цветных карандашей.

– Тете Эстер надо поговорить с другом, он сейчас придет, – объяснила она Кейт. – Посидишь тихонько, пока мы разговариваем?

– Кейт тихо! – совсем не тихо пообещала девочка.

К столику подошла очень молодая татуированная официантка.

– Пиво «Сэм Адамс», – заказала Эстер, расстегивая на Кейт курточку.

– Удостоверение, – попросила в ответ официантка.

Эстер выложила на столик права.