Со свадьбой пока не спешили, поэтому Черников удалился по своим делам в Петербург, а затем в родной город, а Ирину пригласили на отдых в Крым. Все время пребывания у моря Ирину что-то тревожило, словно груз лежал на сердце. Она гнала от себя все страшные мысли, но ей чудилось, что история повторится, и от этого она не могла спать ночами, ее бросало в жар, в озноб, она маялась и не могла ничего с этим сделать. Предполагалось, что пребывание у моря пойдет ей на пользу, приведет ее в порядок перед главным событием в ее жизни. Однако вернулась она более худой, поблекшей и нервной. Она теребила изящные пальцы после игры на фортепьяно в ожидании его, курила через тонкий мундштук. И как только задвижка щелкнула, сердце ее упало. Она подорвалась, было, схватилась за кремового цвета подол, но сразу же пришла в себя: выпрямилась, приняла гордую позу и вернулась к Бетховену. Войдя, он подошел к ней и поцеловал в макушку. Ирина встала и распорядилась насчет обеда.

Усевшись на пуф около дивана, где сидел Черников, она положила голову ему на колени, а он что-то рассказывал, гладя ее голову.

– Тебе стоит поехать к Катерине, – заключил он.

Она подняла голову и непонимающе взглянула на него.

– Я думала, что остаток лета мы проведем вместе.

– У меня срочные дела.

– Но ты только приехал…

– Я закончу и приеду к тебе. Обещаю, – он поцеловал ее руки, они отобедали, а затем распрощались.

На следующий день Ирина написала сестре и сообщила о скором своем прибытии. Ближе к полудню она выехала на дачу. Там она, безусловно, находила себе занятие, но чувствовала себя, как в ссылке, словно он отправил ее подальше с определенной целью. Писем от него не приходило, но однажды он все же написал… В этот самый знойный июльский день Катерина с Николаем и детьми ушли на прогулку и навестить хороших знакомых. Ирина связывала букеты лаванды, когда слуга принес письмо. Она невыносимо ждала вестей от любви всей своей жизни. Основная мысль, содержащаяся в письме, известна читателю.

Ирочка! Родная моя Ирочка! Драгоценная моя!

Как же ты мне дорога… Как же я хочу сгореть в аду за то, что сейчас сделаю! Мне невыносимо от той мысли, какую боль я причиняю тебе… вновь… Но я более не могу тебя обманывать, это выше моих сил. Я не могу так обращаться с тобой, с кем угодно, но не с тобой. Я люблю ее… Я все еще ее люблю… Я встретился с ней, она приехала в Москву. Ей нужна была помощь, и я ее оказал. Но все это неважно… Ты самое светлое, что было в моей жизни, но я не заслуживаю света. За формальности не переживай, я все улажу, ты можешь распоряжаться квартирой, как пожелаешь. Я больше не потревожу тебя, клянусь. Ты святое, а я демон, я не могу прикасаться к святыне. Мне следует исчезнуть, пока я снова не сломал твою жизнь.

Навеки проклятый,

Черников

Это письмо Ирина сжимала в руках после прочтения, его она сожгла в камине вместе со своими воспоминаниями. Не мудрено, что ее мучала невыносимая боль, сжигающая все внутри, словно миллионы кинжалов вонзились в ее тело, словно в нее выпустили тысячи пуль разом. Боль не отступала и ночью, все внутри горело – горело и желание жить.

Она очнулась и пришла в себя, когда за окном замелькала Москва. И вот, экипаж Ирины подъехал к подъезду ее самой близкой подруги, и ей на мгновение стало легче.

III

Татьяна вылетела в парадную навстречу любимой подруге. Это была привлекательная молодая девушка, одетая в темное, что контрастировало с ее белесой кожей; очаровательный ротик улыбался и ласково произносил слова утешения, а большие зеленые глаза были полны сочувствия. Тонкой фигуркой она прижимала подругу, словно пытаясь отгородить ее от всех бед.

– Будь он проклят! Чудовище! Он будет гореть в аду не единожды, помяни мое слово! – Она говорила громко, сопровождая свою речь активной жестикуляцией. – Ну же, проходи, милая, проходи! Твоя спальня готова, я обо всем позаботилась.

Они присели в гостиной, куда подали чай и десерты.

– Танечка, я так благодарна тебе… – Ирина взяла руку подруги и нежно потрясла ее.

– Что ты такое говоришь, бессовестная! Мой дом – это твой дом, ты же знаешь! Оставайся, сколько пожелаешь. Александра практически никогда нет, и я обычно ужасно загружаю себя хлопотами, но наконец-то мне будет отрадно! Потому что ты будешь со мной! Столько мы всего придумаем…

– Я не могу вернуться в ту проклятую квартиру. Там же все мои вещи, Господи…

– Мы отправим слугу, дорогая. Это пустяковина! Сущая пустяковина. Однако же эта квартира так тебе нравилась

– Я бы сожгла ее, а заодно и свою память.

– Как же он посмел… – Татьяна не могла сдержать накопившуюся злость. – Все, что ты для него сделала, все, что ты ему прощала не стоит того, чтобы сознаться, глядя тебе в глаза?

– Я знала, что так будет, Татачка.

– Но ничего же не предвещало беды, так?

– Так. За исключением того случая, когда он не женился на мне в прошлый раз. Я должна была это предвидеть. Он уже уничтожал меня. Это ритуал, – последовал нервный смешок; она сидела спокойно, говорила ровно, затем закурила. – Ничего? Меня, разумеется, не успокаивает курение, просто дым туманит голову, и я на несколько минут могу не думать о той яме, в которой нахожусь.

– Все! Нам совершенно точно нужно развлечение! Но для начала ты отдохнешь, примешь ванную, далее мы поедем обедать в какое-нибудь модное место. Не переживай насчет документов, формальностей, которые нужно будет уладить. Этим займется Александр Федорович. Он у меня любит подобную дурь… Так, вперед, вперед!

– Мне необходимо будет уведомить семью… Катерину я просила ни о чем не сообщать родителям. Поеду сегодня же. Нужно сделать все, что необходимо, чтобы стереть его. Снова.

Было решено, как можно раньше уладить формальности. Поскольку супруг Татьяны был связан с юридической деятельностью, он непременно предложит свои услуги, чтобы решить проблемы, возникшие с квартирой и прочими нюансами.

После того как Ирина привела себя в порядок, подруги отправились на прогулку и отобедать. Заняв столик на веранде, они обсуждали что-то неважное, Татьяна пыталась отвлекать Ирину от мрачных дум, и тут ее осенило:

– Ира! Как же я могла забыть! В пятницу Пронские дают бал! Ты же знаешь, я люблю балы только за возможность разузнать последние новости. Однако же лучшего способа отвлечься – не придумаешь. Я уверена, его там не будет. Еще никто не знает о случившемся. Конечно, тебя могут одолеть расспросами… Но, в конце концов, плевать на пустоголовых псевдоинтеллигентов.

– Даже не знаю, Тата… Я подумаю.

После обеда Ирина отправилась в родительский дом. Входила она в него с небывалой тяжестью на сердце. Лакей обратился к ней, как к хозяйке, она попросила доложить матери о ее прибытии. В гостиную вошла экономка и пригласила Ирину пройти в спальню матери. Та сидела на кушетке в домашнем халате с книгой. Ирина поцеловала мать и справилась о ее самочувствии.

– Катерина ничего не писала о случившемся, – ответила Анна Ивановна после рассказа дочери. – Даже от этого человека я не ожидала подобной низости. Хотя от него ее и стоило ожидать.

– Отец дома?

– Он уехал в Петербург по каким-то делам. Необходимо оповестить поверенного, чтобы тот уладил все проблемы, которые могут возникнуть в связи со сложившейся ситуацией.

– Да, нужно, – глухо ответила Ирина. – Ты слышала о предстоящем бале у Пронских?

Анна Ивановна метнула в сторону дочери непонимающий взгляд.

– Неужели ты собираешься его посетить?

– Тебя это удивляет?

– Да, если учитывать нынешние обстоятельства.

– Позволь, а что же столь особенного в нынешних обстоятельствах? – Язвительно передернула Ирина, подойдя к столу, на котором стоял кувшин с вином. – Эти обстоятельства перестали быть особенными после того раза, когда мою помолвку разорвали впервые, – она налила себе бокал и выпила разом все до капли.

– Ты не здорова, Ириша. Тебе нужен отдых. Тебе нужно свыкнуться с тем, что стряслось, – она подошла к дочери и положила руку ей на плечо. – К тому же, не сегодня-завтра общество узнает о случившемся и…