Внутри огромная главная комната была почти полностью пуста. Единственной мебелью было вращающееся белое кресло и маленький круглый столик, расположенные точно в центре.

— Полагаю, это не то, чего ты ожидал, — сказал Элвин Кифу, опуская Баллхорна так, чтобы скользкий баньши мог нырнуть в какую-нибудь крошечную щель в стеклянном полу и скрыться у них под ногами.

Так было и так не было.

Честно говоря, Киф никогда особо не задумывался о том, куда ходил Элвин, когда его не было в Ложносвете.

Он знал, что Элвин должен где-то жить.

Просто у него никогда не было причин воображать это.

А теперь… он тоже жил здесь… по крайней мере, временно.

Жизнь становилась все более и более странной.

Но это было намного лучше, чем возвращаться в Берега Утешения к Дорогому Папочке с его постоянными требованиями и критикой… особенно потому, что его отцу понравилось бы, что Киф не мог огрызнуться ни шутками, ни оскорблениями.

И это было определенно лучше, чем позволить Совету построить ему «объект».

К тому же у Элвина был постоянный запас успокоительных, а Киф не разделял отвращения Фостер к наркотическому сну. На самом деле он собирался умолять Элвина вырубить его еще на несколько дней — или недель, сколько бы это ни заняло — надеясь, что он проснется, и его чувства вернутся в норму.

Но как только Члены Совета ушли, Элвин начал торопливо собирать вещи и вытаскивать их оттуда, так что план «сон прочь неприятности» должен был подождать.

Элвин утверждал, что его беспокоит, что остальные Члены Совета попытаются изменить план, как только узнают, что происходит, поэтому он хотел, чтобы Киф устроился, чтобы они могли видеть, как хорошо идут дела. Но Киф был почти уверен, что Элвин просто пытается найти способ заполнить мучительную тишину, последовавшую за внезапным уходом Фостер.

Она подняла свой домашний кристалл к свету и исчезла, как только Киф согласился на условия Алины… даже не попрощавшись.

Киф не мог винить ее.

Он закрыл глаза, заставляя себя вспомнить выражение ее лица — боль, предательство, печаль и гнев.

Даже если бы он не был Эмпатом, он бы чувствовал каждый эмоциональный удар.

И он заслужил это, потому что знал, что она уже винит себя в том, что произошло, и он фактически сказал ей, что тоже винит ее.

Это была не ее вина.

Это была его вина… и вина его матери.

Он только сказал Софи держаться подальше, потому что… был напуган.

И смущен.

А что, если он обнаружит еще более ужасные изменения?

Ему нужно было время и пространство, чтобы понять, как скрыть все, что произошло… и он не собирался делать этого, когда мисс Слишком-Большая-Тревога наблюдала за ним, хмурясь.

Итак… он велел ей уйти… а потом оказался слишком большим придурком, чтобы даже сказать Фитцу, что он должен пойти за ней.

Он думал об этом, так что, возможно, Фитц снова подслушивал, и именно туда он пошел, когда ушел через несколько минут.

Но Киф в этом сомневался.

Фитц мог быть довольно тупым, когда дело доходило до таких вещей.

И какая-то крошечная, эгоистичная часть Кифа втайне надеялась, что он прав. Потому что, если Фитц не мог понять этого сам, он не заслуживал Фостер.

Впрочем, и он тоже.

Ро тяжело вздохнула.

— Надеюсь, у тебя в сумке есть лекарство от «хмурого мальчика», док. В противном случае это будет один большой праздник. И я никогда не думала, что скажу это, но это еще хуже, если Офигенноволосый не будет говорить.

— К сожалению, нет лекарства от подростковой тоски, — сказал ей Элвин, жестом приглашая их следовать за ним к стеклянной лестнице, спрятанной в дальнем углу. — Хотя плюшки могут помочь… а у меня в кладовке всегда есть свежие рипплфлаффы. Сегодня это с шоколадным арахисовым маслом.

Киф изо всех сил замотал головой.

Его желудок все еще приходил в себя после хлюпягод.

— Иииииииии есть перегрузка блестками, — сказал Ро, когда они достигли вершины лестницы и оказались в зале, где окна были задрапированы кристальным бисером шторы, а с каждой дверью были расположены необычные люстры.

— Я же говорил, что я — фанат. Нижний уровень — это мое тихое место, поэтому я держал вещи проще. Но здесь, наверху, я живу. — Элвин толкнул первую дверь, открывая комнату, набитую таким количеством мягких игрушек, что Кифу почти захотелось нырнуть в них и утонуть в пушистых объятиях. — Это моя эмоциональная поддержка — коллекция плюшевых животных. Миссис Вонючка всегда была рядом. — Он указал на небольшую щель рядом с плюшевым грифоном и плюшевым упырем. — Но я думал, что она будет счастливее с тобой. Я позабочусь, чтобы твой отец прислал ее сюда завтра вместе с одеждой и всем остальным, что ты захочешь. Но если тебе нужен дублер приятеля для обнимашек на сегодняшний вечер, могу я предложить Бу-Бу — Бубри?

Он указал на черно-желтую плюшевую птицу с ирокезом и длинными загнутыми ресницами.

— Вот видишь, и я думаю, что Офигенноволосый предпочел бы обниматься вот с этим, — сказала Ро, указывая на мерцающего серебристого Мунларка.

Киф закатил глаза, а Элвин закашлялся, чтобы скрыть смех.

— Да ладно тебе, серьезно! Закатывание глаз — это все, что я получаю за это? — Ро постучала Кифа по макушке. — Я знаю, что вокруг твоего мозга пляшет около миллиарда язвительных откликов. Держу пари, ты сочиняешь еще один куплет Баллады о Бо и Ро. Как ты думаешь, что произойдет, если ты это скажешь? Я безумно влюблюсь в него? На самом деле, знаешь что? Давай не будем проверять это, просто на всякий случай. Но давай, Офигенноволосый, ударь меня чем-нибудь. Я заслужила это за комментарий про мунларка!

Киф отвернулся.

Почему-то чем дольше он молчал, тем страшнее становилось говорить. Как будто его слова могли накапливать силу.

— Я не допущу, чтобы что-то случилось, Киф, — заверил его Элвин, схватив Бу-Бу Бубри и ведя их по коридору к дальней двери. — Но если тебе нужно немного времени, чтобы все это обдумать, я не собираюсь с тобой драться. А сейчас я хочу, чтобы ты устроилась поудобнее и немного отдохнула.

Он распахнул дверь, и Ро застонала.

— Ладно, теперь ты просто издеваешься надо мной.

— Вроде того, — согласился Элвин. — Но не полностью. Я называю это своей «призматической комнатой», потому что все устроено так, чтобы ловить свет по-разному.

— Да, и это перегрузка блестками, — проворчала Ро, прикрывая глаза.

Она не ошиблась.

Стены были покрыты крошечными хрустальными бусинками, которые преломляли так много бликов света, что пол и потолок выглядели как голограмма. А кровать была завалена десятками подушек, усыпанных драгоценными камнями.

— Если это слишком много, мы можем перенести тебя завтра в другую комнату, — сказал ему Элвин, — но сегодня я подумал, что будет неплохо, если ты поспишь здесь. Потому что самое лучшее в призме — это…

Он щелкнул пальцами, выключая люстры и превращая комнату в крошечную вселенную. Каждая искорка света теперь была звездой, мерцающей ровно в чернильной темноте.

— О-о-о, — выдохнула Ро. — Теперь это мои искорки. — Она осторожно провела рукой по стене, наблюдая, как звезды мерцают на ее коже. — Это напоминает мне дворец отца. Некоторые из микробов, которые он там выращивает, выглядят именно так.

Кифу, возможно, показалось, но голос Ро звучал немного сдавленно. И обычно он поддразнил бы ее по этому поводу. Так что он был даже рад, что у него есть причина молчать.

Он никогда по-настоящему не думал о том, каково это — жить где-то так далеко от ее собственного мира, особенно потому, что люди иногда осуждали ее, плохо обращались с ней или пытались убить.

— Ладно, это официально выводит меня из себя! — сказала Ро, хватая Кифа за запястья и тряся его. — Перестань так на меня смотреть! И прекрати это задумчивое молчание! Пришло время снова стать собой. Навлечь на себя оскорбления! Рифмовать. Делать ставки!

— Он сможет, — сказал Элвин, когда Киф крепче сжал губы. — Ему просто нужно время, чтобы все обдумать. И сон тоже поможет. Полагаю, ты не хочешь ужинать?