- Чем же он интересен нам?

   - Единорог.

   - Единорог... вспомнил Николай, - глашатай...

   - Не надо так громко. Так вот, - он тоже видел единорога и история его любви очень интересует Вселенную.

  Глава 20. Тень прошлого

  Второй наблюдатель этого дивного животного, обитающего в легендах и мифах, Василий в тот день, как Николай в парке лбом кольцо Влюбленных планеты Элурия поймал, радостям жизни в столице предавался, рассевшись в жестком кресле у цветного телевизора, купленного в кредит. Под передачу из мира путешествий служба вспомнилась в жаркой туркменской пустыне, где как-то довелось ему знойным вечером мираж увидеть, - плывущего в раскаленном небе белого единорога. Думал, что померещилось, но друг его, Иван, с которым и учился он и службу тянул вместе, тоже самое тогда узрел.

  Что это было?

  Как там он, интересно, сейчас в этой Монголии? Давненько писем от него не получал. Парится, наверное по жаре, деньги зарабатывает. Семейный человек, что поделаешь, а сам он сегодня рассчитывал на спокойный вечер, попивая зеленый чай, по летней духоте огромного города, но в жизни, как обычно не без сюрпризов.

  Негаданное провидение, прикинувшись роковой знакомой, просочилось к Василию нежданной гостьей.

   - Не ждал?

   - Могла бы и позвонить. Хорошо, что я спать не лег.

   - Я на секундочку.

   - Так долго... Я столько, Раечка, точно не проживу. Чашечку кофе, а?- усмехнулся мужчина, открывая дверь.

   - Тороплюсь. Компания поджидает.

   - Могу угостить, как ты уважаешь, с голубой солью.

  Ему-то ее замашки не знать? Давненько юркнула незвано в его судьбу. Много он бед от нее натерпелся. Катастрофическая, можно сказать, подружка.

   - Не надо, я попрощаться зашла.

   - Вот те раз! Что произошло? Чем я тебя обидел?

   - Достал ты несговорчивостью своей меня, миленок! - отчаянная девичья решимость, откуда только и взялась?

  Было времечко...

  В былые денечки горячие пылала страстью. Влюбилась, что кошка, на что угодно готова была. На пену было изошла. Соперница, она же лучшая подруга, жить ей свободно не позволяла, любовь горячую молодую, огненную страсть, открыто демонстрировать. Скрываться приходилось в своих чувствах.

  Чародейка тогда на шумном восточном базаре узрела молодку, не смеющую другой переступить дорожку. Воспользовалась моментом растерянности и слабости. Обольстила, обманула, закружила голову.

   - Погадаю, приворожу, красоточка, суженного покажу, всю правду тебе поведаю. Вижу по ком страдаешь. Кудри русые, подобно овсу восковой спелости, с зарей летней целующимся, а зеницы изменчивые: серые, блеска стали буланой, а меняются по настроению до переливов изумруда драгоценного. Синие, меж ними, бирюзой чудесной. Копейки не возьму, малости не потребую.

  Попала с описанием в точку, словно цветную фотографию в нечистых руках держала. Как такой прозорливой не поверить?

  Научила ее гадалка, как обидчицу от ненаглядного отодвинуть. Удалось, разлучила влюбленных, но ему близкая воздыхательница безразлична. Нет между ними любви и не намечается.

  Не складывается.

   - Как-то я, дорогуша, по случаю соловьев курских знаменитых заслушался, распевающих в близком лесу. Солидной компанией, веселой стайкой, слетелись, руладами хвастаться. Распелись так, что сойку, мирно спящую, разбудили. Та по пению не ахти, но пересмешница известная, выпендриваться принялась, артистов передразнивая. Соловушки животики надорвали от смеха и улетели. Очень сойка старалась, трели глася, их заменить, но не задалось. Так и меж нами, милашка, - ходим вблизи по кругу, но все это фальшь, ненастоящее.

  Какого рожна ему надо?

  Потихоньку снижался накал вожделения. Любовь без ответа порой прогорает дотла. Остывали угли страстей. Отношения мужчины и женщины все более дружеские напоминать стали.

   - Держи в подарок.

  На розовой узкой ладошке фарфоровая кошечка белая в красный горошек. Мелкая киска лапкой приветственно машет. Была у него похожая, только крупней и грубей сделанная, из керамики. Копилка для мелочи в детстве.

  - Японская статуэтка, удачу приманивает.

  Скрипнули петли входной двери. Белоснежный котенок, с ушком левым, словно сажей вымазанным, скользнул в прихожую. Просочился струйкой меж красных сапожков, в которые Раиса обута была. Огляделся наглыми, с дерзким прищуром, голубенькими зенками, победно задрав трубой худенький хвостик.

  Не ждали?

  Худой до изумления. Потрепала жизнь бедолагу с детства. Как не броситься скорей от голодной кончины страдальца избавить? Девушка к холодильнику за молоком рванула, а мужчина миску шарить принялся в кухонном столе соответствующего пришельцу размера. Котенок ее за ванную посчитал, вольготно разместившись четырьмя мохнатыми лапками и, шустро орудуя розовым язычком, взбил небольшую горку молочной пены. Похоже, что с эдакой вкуснятиной дикарю знаться не случалось.

  Хорошо устроились.

   - Ты не лопнешь, кроха?

  Вот еще? Взор подозрительный и презрительный в направлении надоеды, а чашку эмалированную желтую категорически покидать отказался, но надо же его искупать. Геркулеса достойное деяние, но все-равно, благодарность глубокая гостю нечаянному что момент растянул, людей признав радение.