– Мистер Ричардс, – позвала гувернантка.
Эммет вздрогнул. Слабая улыбка появилась на его губах.
– Вы хотите сказать, что я лжец и бесплодный мечтатель? Вы правы. Я всю жизнь бежал от смерти, бежал так далеко, что последние годы вовсе не жил, а имитировал жизнь. Спектакль и декорации? Так и есть.
– По счастью, вы всего лишь лжец, – согласилась миссис Норидж.
– Что вы имеете в виду?
– Вы хвастун, мистер Ричардс, хвастун – и только. Вам хотелось признания, хотелось восхищения, но вы не знали, как получить их, и выдумали самого себя. Хвастуны убивают лишь из страха перед разоблачением. Но Томас Уилкинсон не знает, кто вы на самом деле; его совсем не интересуют ваши путешествия. Он человек сугубо практического склада характера, чтобы не сказать ограниченного. Он не придавал ни малейшего значения вашим историям, а значит, не мог вас разоблачить. Не вы убивали его.
– Отчего вы говорите об убийстве? – в изумлении произнес Эммет, вглядываясь в нее. – Томас болен… у него приступы…
Миссис Норидж помолчала.
– Где сейчас ваша сестра, мистер Ричардс?
– Кажется, в гостиной, вместе с Дженкинс… Что вы задумали?
* * *
Некоторое время спустя миссис Норидж вошла в гостиную.
– Как здоровье нашего дорогого Томаса? – спросила Аделиза, отложив молитвенник. Дженкинс, молча сидевшая рядом с ней, выжидательно уставилась на гостью.
– Ему лучше, – кратко ответила та. – Не хотите ли сыграть в шахматы, леди Бассет?
Старуха недоуменно подняла брови.
– Я учла опыт предыдущих партий, – добавила миссис Норидж, – и в этот раз намерена обыграть вас.
– Неужели!
– Так вы согласны?
– Дженкинс, принеси шахматы.
Слуга втащил за Дженкинс тяжелую коробку. Фигуры были расставлены, и партия началась. Белая пешка миссис Норидж продвинулась на е4.
– Вы вновь играете испанскую партию, – заметила леди Бассет, не скрывая разочарования. – Я ожидала от вас большего!
Спустя четыре хода конь миссис Норидж пал смертью храбрых. За ним последовала пешка.
– Если вы намеревались меня обыграть, то выбрали неправильную тактику. Знаком ли вам гамбит Яниша, дорогая? – покровительственно осведомилась хозяйка.
– Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, – проговорила миссис Норидж, будто не слыша ее, – ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы.
– Да что с вами сегодня? – рассерженно воскликнула Аделиза. – Вы рассеянны и цитируете невпопад Священное Писание… Неужели болезнь моего племянника пагубно отразилась на вас?
– Болезнь? – удивленно повторила миссис Норидж. – О, леди Бассет, не лукавьте!
– Что вы хотите этим сказать?
– Состояние мистера Уилкинсона – дело ваших рук. Вы трижды пытались его отравить. На четвертый или пятый раз у вас бы это получилось…
Рука старухи, занесенная над фигурами, повисла в воздухе. Прошло немало времени в тишине, прежде чем она сказала ничего не выражающим тоном:
– Дженкинс, оставь нас.
– Но…
– Выйди!
Дженкинс выбежала на цыпочках; дверь закрылась, и две женщины остались наедине.
Ладья леди Бассет продвинулась вперед.
– Ваш ход, миссис Норидж.
Гувернантка оглядела поле сражения.
– Два месяца назад ваш брат пришел к вам и попросил денег, – сказала она. – Девушка, на которой он хотел жениться, умерла. Мистер Ричардс надеялся, что вы поможете ему, но вы отказали. Вы были грубы с ним, леди Бассет, вы унизили и высмеяли его. И ваш брат не выдержал. Он рассказал вам, что произошло со Сьюзен Нэш на самом деле.
– Ваш ход, миссис Норидж!
– Сьюзен Нэш полюбила вашего племянника, – продолжала гувернантка. – Мистер Уилкинсон, разумеется, обещал жениться на ней. Он воспользовался ее доверчивостью. Но вскоре ему встретилась другая девушка, куда более обеспеченная, и Томас Уилкинсон решил, что будет круглым дураком, если упустит такую возможность. Он обручился с Шарлоттой Марлоу, за которой давали солидное приданое, соврав ее матери, что имеет две тысячи фунтов дохода. Сомневаюсь, что у него наберется и восемьсот.
– Вы будете ходить или нет? – повысила голос леди Бассет.
Миссис Норидж подвинула вперед пешку с видом полного безразличия к ее дальнейшей судьбе.
– Вы подставили под удар своего коня, – сообщила Аделиза.
– Что поделать, – невозмутимо откликнулась миссис Норидж.
Конь был съеден.
– Сьюзен Нэш, опозоренная и брошенная, утопилась в реке, – сказала миссис Норидж. – Думаю, она носила под сердцем ребенка Томаса. Ваш брат узнал обо всем; он возненавидел племянника. Прийти к вам с рассказом о его поступке, не имея ни малейших доказательств, кроме чужих слов? Невозможно! К тому же он не хотел расстраивать вас. Ему оставалось бессильно наблюдать, как вы все сильнее очаровываетесь. Но когда вы отказали в его просьбе, и не просто отказали, но поставили ему в пример Томаса – такого великолепного, искреннего и достойного любых денег! – ваш брат не выдержал: в запальчивости он выложил вам все, что случилось с мисс Нэш.
Миссис Норидж пошла ферзем.
– Шах, – резко сказала леди Бассет.
– Мистер Ричардс плохо вас знает. Вы одержимы идеей справедливости. В ваших глазах Томас совершил преступление. Но наказать его по человеческим законам не представлялось возможным. И тогда вы взяли правосудие в свои руки.
– Вам шах, миссис Норидж!
– Ваш супруг привез из одного из своих путешествий редкое и чрезвычайно опасное средство. Может быть, он получил его сам? Ваш брат упоминал, что у сэра Кросби имелась небольшая лаборатория. Мой знакомый доктор однажды описывал мне механизм воздействия растительного яда, алкалоида, извлекаемого из лианы, что растет в Южной Америке… Подозреваю, что-то подобное и было среди трофеев вашего супруга. Этот яд вызывает мышечный и дыхательный паралич. Вы прочитали об этом в дневниках мужа, леди Бассет. Сэр Кросби подробно описывал смертоносное воздействие яда. Вы нашли яд и испробовали его…
– Что за чушь! – не выдержала Аделиза.
– …на несчастной обезьяне, – невозмутимо продолжала миссис Норидж.
Губы леди Бассет брезгливо скривились.
– Омерзительное животное, – процедила она. – Чуть не прикончило мою кошку.
– Ну, а вы прикончили его. Вам нужно было проверить, в самом ли деле яд обладает такой чудовищной силой, как описывал ваш муж, и вы оцарапали шимпанзе каким-то острым предметом, на который было нанесено это средство. Наверное, вы в глубине души не верили в правдивость слов сэра Кросби. Однако обезьяна умерла. Вы запретили брату сделать чучело, потому что не были уверены, что яд не подействует на человека. Вам нечего было опасаться: туземцы едят животных, убитых с его помощью. Для мистера Ричардса дохлый шимпанзе был совершенно безобиден.
– Вы будете продолжать партию или нет?
– Я именно это и делаю, – ответила миссис Норидж и передвинула короля. – Яд долго ждал своего часа. Но вот много лет спустя в вашем доме появляется Томас Уилкинсон – волк в овечьей шкуре!
– А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему жерновный камень на шею и бросили его в море, – негромко, но внушительно проговорила леди Бассет.
– Кто прольет кровь человеческую, того прольется кровь рукою человека; ибо человек создан по подобию Божию, – так же негромко парировала миссис Норидж.
Леди Аделиза усмехнулась.
– Никто не посмеет сказать, что я пролила кровь сына собственной сестры!
– Верно: он пролил ее сам. Вы всего лишь смазывали перед началом партии ядом острие короны ферзя. А затем наблюдали, как ваш племянник постукивает по шахматной фигурке, прежде чем передвинуть ее. Вам, должно быть, сразу бросилась в глаза его привычка, и вы сообразили, как ее использовать.
Леди Бассет выпрямилась в своем кресле и уставилась на гувернантку. Взгляд ее был тверд, и ни тени сомнения не звучало в голосе, когда она проговорила:
– Не от меня зависела участь Томаса, а от воли Всевышнего! Вот кому я вручила судьбу этого мерзавца. Он совратил девушку и устремился в погоню за деньгами. Она совершила тягчайший грех из-за него! Разве можно простить такое?!
