Морана дважды обратила внимание на внезапную смертельную резкость в его голосе. Тристан Кейн по- прежнему не смотрел на нее, просто спокойно глядел на своего кровного брата, его лицо не давало никаких указаний на то, что происходило в его голове. Данте в ответ смотрел так же спокойно, между двумя мужчинами происходил безмолвный разговор, от которого волосы у нее на шее зашевелились — разговор о ней. Они ругались из-за нее, и она не знала почему.

        Что знал Данте из того, что он хотел, чтобы Тристан Кейн сказал ей? Что, черт возьми, происходило? Она хотела спрашивать, но уровень тестостерона поднялся выше, поскольку оба мужчины сидели неподвижно, тишина была такой густой, что она могла слышать, как ее сердце

колотится в ушах, про еду вообще забыли.

        Морана не сводила глаз с двух мужчин, пытаясь скрыть любой намек от любого движения, но ничего. Напряжение просто уменьшилось. Пока Амара не заговорила своим мягким голосом.

        — Данте.

        Морана посмотрела на нее и увидела, как она предупреждающе покачала головой. Итак, они оба знали. Данте резко встал из-за стола и направился к лифту, прежде чем Амара также выдвинула свой стул, на мгновение коснувшись плеча Тристана Кейна.

        — Он не ошибается, Тристан.

        Тристан Кейн взглянул на женщину, и между ними прошел краткий миг понимания.

        — Я тоже.

        Амара грустно улыбнулась ему, прежде чем повернуться к ней, ее глаза потеплели.

        — У Тристана есть мой номер. Позвони мне, если тебе что- нибудь понадобится, Морана.

        Морана неуверенно ей улыбнулась, и Амара двинулась прочь, идя к ожидающему Данте у лифта.

        Морана смотрела, полностью сбитая с толку. Что, черт возьми, происходило?

        На улице было темно, солнце давно село за горизонт. Вдали мерцали огни города, и Морана глубоко вздохнула и посмотрела на свою полупустую тарелку. Она медленно начала снова есть, не глядя на мужчину, с которым была сейчас одна. Мужчина, который смотрел на нее. Наедине.

        Она могла чувствовать его взгляд каждым сантиметром своего тела в его поле зрения. Она чувствовала ласку его глаз на своей незащищенной коже и ощущала, как жар поднимается в ее теле и накапливается в ее сердцевине прямо из его глаз.

        Ей это не понравилось. Не в силах притвориться, что он не задевает каждый нерв в ее теле, Морана уронила вилку и посмотрела вверх, только чтобы найти эти свирепые, великолепные голубые глаза, прижимающие ее к стулу. Ей это не понравилось. Ей это совсем не понравилось. Ей нужно отодвинуть стул и добраться до комнаты

для гостей. Ей нужно запереть дверь и уйти от этого человека. Потому что он ее напугал. Она ничего о нем не знала. Ничего. Ни о его прошлом, ни о его настоящем, ни о его будущем. Она не знала причин для того, что он делал, и это делало его неизвестным. Непредсказуемым. И это пугало ее. Потому что она понятия не имела, убьет ли он ее или защитит в следующий раз. Слишком много всего происходило вокруг них, между ними. Он ударил ее отца. Не полетел в Тенебру, когда его вызвали. Скрывал ее в своем доме, когда, как сказал Данте, это очень и очень опасно. Но он также был тем человеком, который неоднократно говорил ей, что убьет ее.

        Она моргнула, пытаясь прочистить голову, но его глаза отказались отрываться от нее, его челюсть сжалась, а щетина покрывала линию его подбородка длиннее, чем это было утром.

        Сердцебиение и учащенное дыхание, взгляд в его глазах был таким хищным, что она казалась едой на столе, которую он собирался съесть в любой момент.

        Блядь. Это должно было произойти. Это то, что было в ресторане. Он должен был закончить, не смотреть на нее с этим ненавистным голодом.

        Голый голод обрушился на нее так, как она никогда раньше не видела. Так что она проголодалась. Голод грыз ее кожу так, что необходимо было затушить его. Закрыть ставни над этими глазами и сдержать этот взгляд. Ей нужно что-то быстро предпринять.

        Внезапно вспомнив то, что Амара говорила ей ранее, Морана нарушила молчание.

        — Когда распался Альянс?

        И это сработало. В его глазах на мгновение вспыхнуло что-то такое, в чем была такая сильная смесь ненависти и боли, что она не могла различить их. А затем его глаза потемнели. Полностью. Просто синие шары смотрящие на нее с тихим вниманием. Без эмоций. Она не была уверена, что ей это нравится больше.

        — Двадцать лет назад, — тихо сказал он, глядя на нее.

        Тишина.

        — Ох, — тупо сказала она, затем сжала губы, не зная, что еще сказать.

        Его глаза слегка сузились, когда он откинулся на спинку стула, скрестив мускулистые руки на груди, ткань его рубашки натянулась на его мышцах, под белой тканью виднелся намек на темную татуировку.

        Наступила тишина.

        Морана, уже потрясенная событиями последних двадцати четырех часов, наконец-то собралась с силами, чтобы оттолкнуться от стола, вымыть посуду и отнести ее на кухню, зная, что он смотрит на ее спину. Она поспешно ополоснула их и сложила тарелки в хромированную посудомоечную машину, вытерла руки полотенцем и, повернувшись, обнаружила, что он все еще наблюдает за ней.

        У нее было так много вещей, которые ей нужно узнать, так много о чем спросить. Но прошедший день нанес ей серьезный ущерб, и по какой-то причине она не думала, что сможет выдержать еще одну конфронтацию прямо сейчас.

Только когда она пополнит свой запас.

        — Спасибо за обед, мистер Кейн, — сказала она и повернулась в гостевую спальню, не дав ему возможности ответить.

        Он не произнес ни слова. Просто наклонил голову вправо.

        Обескураженная, Морана направилась в комнату, даже не заботясь о том, чтобы быть очевидной, и прислонилась к ней. Ее сердце билось в груди, кровь текла кипятком. Почему она ринулась прочь сейчас, а не раньше? Почему она позволяла ему добраться до нее сейчас, а не раньше, по крайней мере, не в такой степени?

        Прежде чем она смогла подумать, она тихо заперла дверь и подошла к кровати, села и уставилась в деревянный пол. Данте был прав. Она не могла больше тут оставаться. К черту коды. Будь проклят ее отец. К черту все. Она была готова. Она была готова давно. И ей нужно выбраться. Потому что чем дольше она оставалась, тем больше понимала, что ее план имел неприятные последствия.

        Он не был вне ее системы. Она чувствовала, как он все глубже и глубже погружает в нее свои лапы. И это было страшнее надвигающейся войны с мафией.

***

        Морана молча сидела на кровати, не сводя глаз с запертой двери, сжимая в руках телефон и ожидая. Ожидая, чтобы убедиться, что он спит, прежде чем она покинет дом. Оставаться здесь, в этой квартире, в этом городе, в этой стране, было глупо. Она больше не знала, что думает ее отец, считает ли он, что она с Нарядом или нет, несмотря на то, что ее машину отследили, но ее определенно больше не волновало. Не для него или того, что он скрывал. Не для той обнадеживающей девушки, которой она была. Не для кодов, которые могут или не могут быть обнаружены когда-нибудь.

        Она знала, что с ее стороны это невероятно эгоистично, но она просто не могла больше этого делать. Она уже воспользовалась своим скрытым банковским счётом, чтобы купить себе билет в один конец в другую сторону земного шара, где она будет полностью неизвестна.

        Ей нужно было уйти, подальше от этого мира, подальше от своего отца, от этой толпы, от него. Ей придётся уйти, чтобы дать себе шанс на что-то лучшее, на счастье. Может, она встретит кого-нибудь, от кого у нее будет бешено колотиться сердце, а кровь бурлить. Кого-то, кто будет понимает ее в ее молчании и защищать ее, потому что он этого хотел. Кого-то, кто бросал ей вызов на каждом уровне и относился к ней как к равной.