Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Девочка, которую подключили

Слушай ты, зомби. Верь мне. Я такое мог бы тебе рассказать – да, да, тебе, который потеет дурацкими ручонками на свой портфельчик ценных бумаг, на все эти акции быстрорастущих компаний. Один из десяти удачных взломов АТ&Т с двадцати резервных пойнтов, и ты думаешь, ты Страшный Нивел?[01] АТ&Т? Дурилка ты картонная, как бы мне хотелось тебе кое-что показать.

Говорю тебе, сюда смотри, папашка дохлый. Видишь, к примеру, ту пигалицу?

Вон там, в толпе. Она пялится на своих божков. Одна дрянная девка в городе будущего (ты не ослышался). Смотри дальше.

Она сдавлена телами, подпрыгивает, выглядывает, и душонка ее рвется из этих выпученных шаров. Люби! О, люби их! Ее боги выходят из магазина под названием «К востоку от тела». Эта троица красавцев, кровь с молоком, резвятся, как дети. Одеты потрясно! Видишь, как движутся над носовыми фильтрами великолепные глаза, как птицами вспархивают руки, как тают нечеловечески нежные губы? Толпа стонет. Любовь! Весь этот бурлящий мегагород, все это развеселое будущее без ума от своих богов.

Не веришь в богов, папаша? Погоди. Что б тебя не заводило, на все найдется в будущем свой бог – как на заказ. Слушай эту биомассу: «Я коснулась его ноги. Оу-у-у-у, я (прикоснулась) к Нему!»

Даже те, кто сидит под небесами в башне ВКК, любят богов – по-своему и из своих соображений.

А та вонючка на улице – она просто любит. Упивается их красивой жизнью, их загадочно пустыми проблемами. Никто ж не рассказывал ей о смертных, влюбленных в богов и кончивших тем, что превратились в дерево или во вздох. И за миллион лет ей в голову не придет, что ее боги могут ответить любовью на ее любовь.

А вот теперь она вдавливается в стену – это божки проходят мимо. Дорога им открыта, никто не бросается под ноги. В вышине покачивается и подпрыгивает камера голозаписи, но ее тень никогда не падает на их головы. Экраны витрин, как по волшебству, очищаются от тел, стоит божкам заглянуть в них, и нищий у них под ногами внезапно остается в одиночестве. Боги подают ему сувенир. «А-а-а!», – вздыхает толпа.

А теперь один из них выставляет всем напоказ клевые новые часики, и все трио пускается легкой рысцой, чтобы поспеть на шаттл – совсем как простые смертные. Шаттл останавливается ради них – снова волшебство. Толпа вздыхает, смыкается. Боги исчезли.

(В помещении, удаленном, – но не отсоединенном – от башни ВКК, отключается молекулярный мультивибратор и бегут ленты бухгалтерских счетов.)

А наша девчонка все не отклеивается от стены, пока отъезжают охрана и оборудование голозаписи. Обожание сползает с ее лица. Это хорошо, потому что теперь видно: она – из безобразных мира сего. Высокий монумент гипофизарной дистрофии. Ни один хирург к ней даже не притронется. Когда она улыбается, ее скула, половину которой покрывает пурпурная экзема, едва не цепляет за левый глаз. Ей не так много лет, но кому до этого дело?

Толпа теперь тащит ее за собой, позволяя заметить ее неравномерно искривленный торс и разной длины ноги. На углу она силится послать последний спазм нежности вслед шаттлу улетающих божков. Потом ее лицо опадает до привычного ему выражения тупой боли, и, натыкаясь на прохожих, она нетвердо ступает на подвижную ленту тротуара. Лента подходит к перекрестку. Девчонка переходит с одной ленты на другую, спотыкается, врезается в аварийные перила. Наконец она выползает на маленький пятачок, называемый парком. Спортивное шоу включено, прямо над головами в разгаре трехмерный баскетбольный матч. Но все, что она делает – это мешком обваливает свое тело на скамейку и скорчивается в уголке, а возле уха у нее проносится призрачный свободный бросок.

После этого ничего не происходит, если не считать нескольких движений руки, украдкой заталкивающей что-то в рот, но это совсем не интересует ее соседей по лавке.

Но тебе любопытно, а? Ты спрашиваешь, что это за город? Такой будничный в БУДУЩЕМ?

Да ладно, здесь веселухи хватает, – и не такое уж это далекое будущее, папаша. Но пропустим пока всякие прелести НФ, вроде технологии голограммовидения, отправившей в музей радио и телики. Или всемирное высокочастотное модем-поле, отбрасываемое на планету спутниками с орбиты и контролирующее системы транспорта и связи по всему земному шарику. Поле – побочный результат разработки астероидов. Пропустим все это, мы следим за девчонкой.

Я дам тебе лишь одну подсказку. Может, ты уже заметил это в спорт-шоу или на улице? Никаких щитов и плакатов! Никакой рекламы!

Вот именно. НИКАКОЙ РЕКЛАМЫ. Глаза разуй. Оглянись по сторонам. Ни единого щита, вывески, слогана, мелодии, двадцать пятого кадра, надписи лазером по облакам, аннотации во всем этом развеселом мире. Брэндовые марки? Только в трехпенсовых диапроекторах в магазинах, да и кто назовет это рекламой. Ну, и кто ты после того?

Вот и поразмысли. Девчонка-то еще сидит.

На деле, она припарковалась прямо у подножия башни ВКК. Погляди вверх. Да нет, выше, и увидишь искры от пузыря наверху, нет еще выше, среди куполов страны богов и божков. Внутри пузыря – зал заседаний. Аккуратная бронзовая табличка на двери, – ВСЕМИРНАЯ КОРПОРАЦИЯ КОММУНИКАЦИЙ – не то чтобы это особо что значило.

Мне случайно известно, что в той комнате шестеро. Пятеро – формально мужчины, а шестого довольно трудно, но приходится, считать матерью. Они абсолютно ничем не примечательны. Их лица видели все на их свадьбах, эти лица покажут еще раз – на похоронах. Но ни в тот, ни в другой раз они ни на кого не произведут впечатления. Если ты ищешь тайных Вселенских Зловредов мира сего, брось это дело. Я знаю. Пресвятой дзен, уж я-то знаю. Плоть? Власть? Слава? Да их бы покорбило, услышь они такое.

Что им там наверху по нраву, так это чтобы все было аккуратненько, особенно в коммуникациях. Можно сказать, они жизнь положили на то, чтобы освободить мир от искажений. Их ночные кошмары – об информационных кровотечениях: каналы закупорены, планы недоосуществлены, искажения и мусор подступают со всех сторон. Их гигантские состояния лишь сплошные хлопоты, поскольку открывают новые горизонты хаоса. Роскошь? Они носят то, что надевают на них портные, едят то, что подают им повара. Видишь вон того старикана – его имя Ишем, – он попивает воду и морщится, слушая дата-шар. Воду прописали ему медики. Вкус у нее отвратный. А в дата-шаре проскакивает иконка с грифом «личное», а в ней – тревожные сведения о сыне Ишема, Поле.

1
{"b":"70857","o":1}