Паша молниеносно выбрасывает руку, метя на самый большой бутерброд, но она на полпути перехватывается мощной лапой Волкова.

– Подожди немного, сейчас Леха чай нальет, и все вместе поедим, – поясняет Ваня, игнорируя обиженный взгляд Амосова.

И точно, вода уже кипит. Слава богу, что в нашем пузатом чайничке еще осталась заварка. Ставлю на стол сахарницу, три чашки с ложками и блюдцами. Разливаю заварку и воду.

Через минуту мы увлеченно хрустим гренками.

– Уосень усно, – чавкающий Пашка, с набитыми как у хомяка щеками, производит забавное впечатление.

Ваня тоже с увлечением смакует бутерброд, откусывая от него маленькие кусочки.

– Потрясающе, – констатирует он – Леш, ты где научился такое чудо готовить?

– Места знать надо, – гордо отвечаю ему.

Бутерброды быстро сметаются с тарелки. Амосов трудится за всех. Чтоб ты так работал, как лопаешь, дорогой товарищ.

Паша, отдуваясь, опрокидывается на спинку стула.

– Это что-то, – констатирует он, – в тебе погиб великий повар.

– Да я вообще гениален, – с энтузиазмом и небольшой ноткой легкого сарказма поддерживаю его, – вы просто этого не цените, серые бездарности.

– Не зазнавайся, – ощущаю чувствительный тычок в бок от Вани. Тяжелая все-таки рука у нашего разрядника.

– Не буду, – покорно соглашаюсь с ним.

Мы неторопливо пьем чай, дуя на кипяток и отхлебывая ароматный напиток.

– Тут вот какое дело, – вступает в разговор Ваня, – мы предупредить тебя пришли. Но сперва я тебя спросить хочу, ты зачем к Николаенко подсел?

– А что такое?

– Леша, я тебе удивляюсь, – в разговор вступает Пашка, – ты что, забыл, что Бык за ней бегает? Он публично заявил, что если кто-то из ребят к ней даже приблизится, голову оторвет. С ней за партой могут только девки сидеть. Если кто-то из парней попробует подсесть, Бычара из него омлет сделает.

– Бред какой-то, – озабоченно тру рукой лоб. Только появился здесь и уже в разборки влип.

Бык – это в любом случае серьезно. Я тренируюсь с малых лет. Всю жизнь мотались с папой по гарнизонам. В некоторых местах было скучно. Ни ровесников, ни развлечений. Но папа бездельничать мне не давал. Сам мною занимался и своих друзей-инструкторов просил. Боевое самбо, стрельба, полосы препятствий, подтягивание. Да, я выгляжу еще худосочным, но сила есть, и кое-что даже в детстве умел. И сегодня иду на тренировку к Семенычу. А сейчас я знаю и умею больше, чем тогда. И устойчивая психика взрослого матерого бойца тоже многое значит. Но Антон Быков… Это что-то невероятное. До восьмого класса он учился в параллельном классе. Еще тогда на любой школьной линейке он смотрелся с одноклассниками, как Гулливер в стране лилипутов. Сейчас рост у этого пэтэушника далеко за метр девяносто, вес сто с лишним килограммов. Весь налитый тугим салом вперемешку с массивными мышцами. Говорят, и отец у него такой же, двухметровый бугай.

Я со своими метром восьмидесятью и шестидесятью семью килограммами серьезно ему уступаю. И драться эта горилла умеет и любит. Старается в первые секунды смять напором и задавить массой. Помню, год назад этот мутант крепкого студента-борца раздолбил, как молоток отбивную. Всадил ему сигаретой в щеку и ножищей по тому месту, где ноги соединялись природой, а потом добивал кулаками. Повезло, что сам студент был «авторитетный» борцуха и заявление не подал, а когда в больницу приехал следователь, вызванный врачами, показания давать отказался.

Да и один он не ходит. С Быком всегда пять-шесть человек – «шестерок». Могут ударить исподтишка, добить ногами. Этот мутант даже может их сначала натравить. Захочет поразвлечься, и будет лень кулаками махать, сначала своим пристяжным «фас» скажет. Такое уже было. Эти отморозки налетают стаей шакалов, сбивают с ног и затаптывают. А Бычара наслаждается зрелищем. Беспредельщики.

– Неделя с дружками тебя Быку заложит, сто процентов. Он пацанам в классе трепался, что Бык тебя на лоскуты порвет. Радовался, гад, – прерывает мои раздумья Пашка.

– Мы тут подумали и решили… – вступает в разговор Ваня. Он, как всегда, спокоен и сосредоточен. Я уже догадываюсь, что он скажет дальше.

– Вместе будем разбираться, тебя одного не бросим. Главное, на виду будь и никуда без нас не ходи, – продолжает он.

– Ага, – поддакивает Амосов, видно, что он немного испуган, но в глазах плещется решимость идти до конца.

– Я с Мансуром из 10-Б говорил, – продолжает Волков, – он с тобой в приятельских отношениях и тоже впишется, если что. Бык всех достал.

Мансур – это хорошо. Чемпион нашего города по боксу среди юношей в первом среднем весе. С Бычарой они друг друга недолюбливают и демонстративно не замечают, еще со времени учебы в одном классе. А мы с Мансуром, наоборот, приятели. Еще пару лет назад подружились.

Черт! О чем я думаю? У меня совсем другие цели и задачи. Через тринадцать лет моя Родина погибнет! Вот только разборок с малолетними сявками для полного счастья мне не хватало! Но, видимо, решать проблему все-таки придется. Эта жертва аборта от меня не отстанет.

– Да, мы же тебе самое главное не рассказали, – Паша с трудом сдерживает торжествующую улыбку. – Неделя на весь класс разорялся, что с тобой Бык сделает. Многие слышали. Николаенко, скорее всего, подруги рассказали. Она на следующей перемене подошла к нему и как залепит пощечину, так что голова мотнулась. Этот придурок даже на парту сел. А Анька его трусливой мразью назвала. Мы просто обалдели.

– Так все и было, – у обычно серьезного и сдержанного Вани тоже пляшут веселые чертики в глазах, – представляешь, Недельский стоит в проходе между партами, Николаенко подходит к нему, разворачивается и молча с размаху как даст ему рукой по роже. Антона даже в сторону качнуло. Он бесится, щека красная от отпечатка ладони, а сделать и сказать ничего не может, Быка боится. Лесенко и Поляков рядом тихонько хихикают, отворачиваются, рожи ладошками закрывают, чтобы Неделя не увидел. Цирк.

– А Николаенко смотрит ему в глаза, – Амосов изобразил презрительный взгляд нашей красавицы, – и говорит: «Недельский, ты гадкая, трусливая мразь», гордо разворачивается и идет к своей парте.

– Молодец, да? – Пашка дружески толкает меня локтем в бок. – Может, она к тебе неровно дышит? Повезло тебе, Шелестов, какую красотку окрутил.

– Да не мели ерунду, – отмахиваюсь я, – может, она его за что-то другое ударила.

– Да за что другое?! – кипятится Пашка. – Неделя в ее сторону даже дышать сильно боится, понимает, одна жалоба Аньки – и Бычара его убьет. За тебя она ему по морде дала.

– Да какая разница, – хлопает его по плечу Иван, – не доставай Леху. Видишь, ему сейчас не до тебя.

Амосов замолкает.

Что Аня из-за меня Недельского треснула, не сомневаюсь. Но понимаю, что Бык будет еще больше взбешен. Если раньше была хоть призрачная возможность как-то договориться, то сейчас точно вломить ему придется. Хотя кого я обманываю? Не получилось бы разойтись с этим моральным уродом по-хорошему. Бычара получает удовольствие от демонстрации своей силы и унижения других. Так что в любом случае разборка неминуема.

А девочка все-таки молодец. Есть у нее характер. Надо будет с ней пообщаться.

– Ладно, ребят, – я отрываюсь от своих мыслей, – мне все равно на тренировку через пару часов. Завтра еще вернемся к этой теме. Что там нам сегодня задали?

С усталым вздохом захлопываю и откладываю в сторону учебник алгебры. Эти производные косинуса, синуса и котангенса меня с ума когда-нибудь сведут. Всегда щелкал математические задачки и примеры как орешки. Спустя пятнадцать лет многое подзабыл. Пришлось как следует попотеть, решая уравнения. Единственная неприятная сторона моего «возвращения» в детство – учеба. Я по-прежнему ощущаю себя взрослым 31-летним мужиком. Повторная зубрежка домашнего задания для 10-го класса, после десяти лет школьной учебы и пяти лет в военной академии в «старой» жизни, вызывает невероятное отвращение. Ненавижу так тратить время, но что поделаешь, надо.