Я присела на корточки и подняла квадратик. Лиловая ткань была мягкой, удивительно тяжелой. Панцирь Валдурны. Хоть и ценой всей магии пользователя, он мог решить любую проблему. Непобедимость! Какой мифик не хотел такого порой?

Но я понимала, почему Зак не хотел Панцирь. Непобедимый, но без магии. Непобедимый, но бесполезный. Так не удастся спасти Эзру, Кая и Зака. Нужно было не просто сохранить их живыми. Мне нужно было спасти разум и душу Эзры, свободу Кая и… я не знала, что нужно было Заку, но он явно нуждался в помощи.

Вздохнув, я убрала Панцирь в карман, чтобы вернуть Заку, и прошла в комнату с тренажерами. Приглушенный стук шкафчика остановил меня. Я замерла, посмотрела на дверь к мужскому душу.

Еще стук, и появился Эзра, его мокрые кудри были убраны с лица, словно он зачесал их пальцами. Он переоделся в футболку и спортивные штаны, ремешок для оружия пропал — и это было ясно, ведь оружия у него уже не было.

Мой желудок совершил странное сальто.

— Эй, тоже был в душе?

— Ага, — он улыбнулся, но улыбка не затронула глаза. — Без твоего присмотра Аарон и Зак снова соревнуются хмурыми взглядами. Это начало действовать мне на нервы.

Мне надоело ругать их за поведение двенадцатилетних, и я опустилась на скамью, от кожаной обивки слабо пахло дезинфицирующим средством.

— Я не знаю, что делать с Заком, — пробормотала я. — Он не злодей, но…

Эзра сел рядом со мной.

— Это зловещее «но».

Я прикусила губу. Я никому не рассказала, что видела на той крыше, и я не знала, почему. Я не защищала Зака. Я просто не могла это рассказать, хотя нуждалась в этом.

— Когда мы вернулись в город прошлой ночью, он загнал плута на крышу, допросил его и… — я сглотнула, снова слыша тот звук. — И сбросил его со здания.

Эзра резко вдохнул.

— Я не думала, что он так сделает, — я заламывала руки. — То есть, такое всплывало в голове, но я не верила, что он зайдет так далеко. Если бы я подумала…

— Это не твоя вина, Тори.

— Но я была там. Я должна была… должна была понять…

Он обвил теплой рукой мою талию и притянул меня к своему боку.

— Ты не могла угадать его планы, и вряд ли ты смогла бы его остановить, даже если бы поняла.

Желудок сжался. Что сделал бы Зак, если бы я попыталась спасти того мужчину?

— Он злился… — слова звучали медленно, осознание расцветало, пока я говорила. — Когда он понял, что я все это видела, он разозлился… и когда он заметил, что я расстроилась, он разозлился на меня.

Эзра смотрел на пол, взгляд был далеким.

— Когда лишаешь жизни, что хуже? Испытывать мучения из-за этого или смириться, потому что считаешь это единственным вариантом?

Я поежилась. Я дважды убила, и оба раза выбора не было. Аарон, Кай и Эзра говорили мне об этом, проверяли, в порядке ли я, каждую пару недель. И я была почти в порядке. Кошмары мучили меня, но не каждую ночь. Вина осталась, но не терзала все время.

Я пыталась представить, как толкаю ведьмака к смерти и ощущаю только уверенность, что это было необходимо.

— Что ты чувствуешь? — пробубнила я. — Ты смиряешься с тем, что убиваешь?

Он сжал меня сильнее.

— Никогда.

Сколько раз он убил, защищая свои секреты? Чтобы продлить свою жизнь, хотя он верил, что умрет через несколько лет? Я не знала. Он почти никогда не говорил о прошлом. Прямо как я.

Мой рот раскрылся. Я смотрела, ничего не видя, мысленно ударяя себя по лбу.

Как. Я. Я никогда не говорила о прошлом. Я хотела знать историю Эзры, кошмарную историю становления демоническим магом, чем был Энрайт, и как он избежал истребления, но о своей жуткой истории поведала лишь пару кратких фраз.

Пот выступил на моем лбу. Я не могла это сделать. Я не могла рассказать об этой части меня никому. Я не могла…

Но это был Эзра.

— Мой папа был пьяницей, — выпалила я.

Он вскинул голову, смятение и удивление смешались на лице. Я с паникой взглянула на его лицо и зажмурилась.

— Он был пьяницей. Бил маму. Она не выдержала и ушла. Сказала… сказала, что больше так не может, плакала, просила Джастина позаботиться обо мне. Она сказала, что папа не будет бить детей, так что мы были в порядке. И она ушла.

— Тори… — прошептал Эзра.

— А через неделю он ударил Джастина. Он… ему просто нужно было кого-то бить, наверное, — мои губы дрожали. — Но Джастин не был как мама. Ему тогда было почти тринадцать, и он не стал это терпеть. И папа бил его сильнее. Когда Джастину исполнилось пятнадцать… мы боялись, что он убьет Джастина. И Джастин… как с мамой. Он пришел в мою комнату ночью и сказал, что должен уйти. И я сказала ему уходить. И мы плакали, а потом он ушел.

Эзра обвил меня руками, притягивая ближе. Я с трудом дышала, не открывая глаза.

— Это… — я кашлянула, тщетно пытаясь убрать из голоса хриплую дрожь. — Это все, что я могу дать сегодня.

Долгая пауза.

— Не понимаю.

Я открыла глаза, гордясь, что они были без слез, и с дрожью улыбнулась.

— Мне сложно говорить об этом, и я не могу… если я говорю об этом дольше минуты, я словно возвращаюсь в прошлое. Я не могу.

Он усадил меня на свои колени и обвил руками, прижимая крепко к своей груди. Я обняла его шею и уткнулась лицом в его грудь.

— Ты не обязана мне рассказывать, — прошептал он в мои волосы. — Не обязана вспоминать все из-за меня.

— Знаю, — я вдохнула его успокаивающий запах. — Я хочу. Просто на это требуется время.

Он нежно гладил мою шею.

— Ладно. Но, Тори? Можно узнать… почему сейчас?

— Это показалось честным. Ты рассказал мне немного, но я ничего не рассказала.

— Да, но почему сейчас? В эту минуту?

Я пожала плечами, не отрывая лица от его груди.

— Потому что я думала об этом сейчас.

Миг удивленной тишины и тихий смех.

— Ладно.

— Что ладно?

— В этом есть смысл в стиле Тори.

— Что это значит? — проворчала я.

Он крепче обнял меня.

— Все хорошо. Немного непредсказуемости — то, что надо в моей скучной жизни.

Я выпрямилась и оказалась с ним нос к носу. Я сидела на его коленях, мои ноги свисали с мягкой скамьи.

— Ты должен чаще выбираться, — сказала я. — Больше рисковать. Участвовать в приключениях.

— Я осторожничаю, — согласился он так серьезно, что я не знала, шутил он или нет.

— Живи на полную, — сказала я, пытаясь вдохновить его. — Бери быка за рога. Лови момент. Carpe diem!

Уголок его рта дрогнул.

— Тебе стоит быть похожим на меня, — решила я. — Я знаю, как веселиться.

Он сжал губы.

— Я о том, если никогда не разбивал лицо мифику зонтом, разве ты жил?

Он издал сдавленный звук, а потом смех вырвался из него с фырканьем.

— Ага! — завопила я, вскинув руки в воздух. — Ты засмеялся первым! Я победила!

Он поймал меня за талию, чтобы я не улетела с его колен, пока радовалась.

Смеясь, я обвила руками его шею.

— Признайся. Я победила.

Он посмотрел мне в глаза, странно серьезный, хоть глаза сверкали.

— Ты слишком упряма, чтобы проиграть.

Мои пальцы запутались в его влажных волосах, я склонилась ближе.

— Точно.

Он посмотрел на мои губы, и я уже была все ближе. Наши губы встретились.

Я целовала его медленно, смакуя ощущения: его нежный рот, щетина возле моего подбородка, его дыхание, райский аромат, которого мне всегда было мало. Все в нем окутывало меня теплым коконом, закрывающим от мира.

Мои губы двигались поверх его, а потом я отодвинулась. Каждый атом моего тела требовал целовать его, но я отогнала эти мысли. Дело было не во мне.

— Эзра, все хорошо? Ты говорил, что хочешь быть друзьями, и если ты этого хочешь, я могу… — я сморщила нос, — я могу это сделать, клянусь. Просто быть твоим другом.

Я игнорировала глупость этих слов, ведь сидела на его коленях, запустив пальцы в его волосы после поцелуя.

Он провел большим пальцем по моей щеке, от печали его глаза потемнели.

— Я не хочу причинить тебе больше боли.