Поэтому, хочу объявить, что с данного момента Окраина находится на военном положении по усиленному варианту, а также вводится прямое президентское правление».
Мы еще около минуты просидели молча. А потом военком приказал мне доставать из сейфа листовки о начале проведения мобилизации. Сам тем временем поднялся на третий этаж в секретку, где из небольшого, но очень тяжелого сейфа из-за заполняющего между стенками песка, извлек конверт с красной полосой. В присутствии Петрова, секретчицы и меня сверил текст мобтелеграммы с надписью на конверте и вскрыл его. Несколько минут изучал содержание бумаги, вынутой на свет после многолетнего заточения за пятью печатями и несколькими замками.
Петров, наконец, закончил уточнять перечни с нарядами и дал мне контрольную цифру. Тут в кабинет зашел молодой лейтенант – нацгвардеец, который, как оказалось, был прислан со своим взводом из семнадцати человек для обеспечения мобилизации, причем на «газоне». Он представился военкому – шеф поручкался с ним и предложил присесть. Серега (так звали лейтеху) поздоровался с каждым и, наконец, уселся.
Зашли Гриня и Кенар (Гриненко и Канарейчук) и уселись за стол.
– Ну, что с аппаратом усиления?, – спросил военком, – нашли хоть кого – нибудь?
– Найти-то удалось, но не всех, некоторых мы привезли, – сказала Кенар, – а остальные просто не вместились, есть такие, что отказались. Надо ментов за ними посылать.
– А вы, Владислав Владимирович, – обратился шеф к прапорщику Перебежчикову, который был у нас ответственным за учет техники, и до сих пор был незаметен, – звонили в АТП*?
– Оповестить АТП и третью горбольницу пока не удалось, но я по прямой связи разговаривал с троллейбусным депо – обещали прислать транспорт, – ответил тот.
– У вас, Владимир Анатольевич, все готово? – спросил меня шеф.
– Так точно, товарищ полковник, модемная связь пока работает, и то благодаря тому, что не зависит от АТС. Городские линии почему-то не работают, – ответил я.
– Вы, товарищ лейтенант, – обратился он лейтенанту-вэвшнику, – оставьте мне двоих человек с оружием, а с остальными езжайте по мобобъектам, поступаете в распоряжение майора Канарейчука. Связь поддерживать по рации, пойдете с прапорщиком Свешниковым и уточните все нюансы.
– Вы, Оксана Александровна, идите в свое отделение и подготовьте личные дела офицеров запаса к передаче на мобобъекты. Владимир Анатольевич, с солдатами поможете с погрузкой ящиков, – обратился он к Горинцевой и ко мне.
Тут запикал пульт, звонили из дежурки, передали, что звонили из горвоенкомата, а именно начальник АХО и сказал, что через два часа нужно будет приехать за оружием и шмотками для пополнения, которое шло непосредственно в военкомат. Вот гады! Как оперативно сработали! Ну, кто ж поедет за этим добром в ГВК? Конечно же, я! Но у меня уже есть два солдата – целое подразделение все – таки. И все же достался только один боец с автоматом. Второй поехал с нашей финансисткой и Гриней в банк получать кредит на проведение мобилизации. В последствии оказалось, что они зря бензин и время потратили – все равно там никого, ничего не было, нет и не будет. Кстати, приехал наконец-то наш водитель, у которого была своя полугрузовая «газель». Вот на ней мы и должны поехать в городской военкомат.
Перебежчиков поехал на АТП организовывать работу ППСТ и заодно прислать технику для обеспечения мобилизации. Я тем временем отдал свой мобильный телефон Барановскому и тот дозванивался до частей. Дурдом был, конечно, кромешный. Как-то не заметил за заполнением донесений, как пролетели эти два часа. Быстренько сбегав в делопроизводство, опечатал чемодан с бумажками и спустился вниз, где уже поджидал водитель.
Мы выехали из ворот военкомата и возле железнодорожного вокзала попали в пробку. Встретились две автоколонны – нацгвардейцев, которые ехали в центр города, и каких-то моряков. Мат стоял кромешный, особенно со стороны моряков. Вдруг послышалась очередь из автомата, и крики. Наш водитель, Курдов Анатолий Спиридонович, был мужик не из тех, кто теряется, так как уже последние пять лет работал помимо военкомата в радиотакси «060», во всяком случае в моем мире. Он выехал на тротуар и проехал, а точнее почти ювелирно протиснулся на Котовский спуск, по которому несколько дней назад, я бежал, как трипперный зайчик. Перефразируя известную поговорку: «Прапорщики не бегают, потому что бегущий прапорщик в мирное время вызывает смех, а в военное – панику». Через пять минут уже были в горвоенкомате. Сане (так звали солдата-нацгвардейца) приказал идти за мной. Взбежали по лестнице, и зашли в «аквариум» оперативного дежурного. Суматоха там стояла, конечно, мама рОдная! У нас все как-то спокойнее. Я зашел в секретку и сдал донесения. Минут десять стоял в очереди, ожидая пока «скинет» бумаги представитель какой-то части. Расписавшись в книгах за сдачу – пошел в нашу Светлицу. Так сейчас называют Ленинские комнаты, чуть раньше – это были Шевченковскими светлицами. Обстановка там соответствующая – в комнате, где раньше висел портрет вождя Пролетариата, сейчас в обрамлении украинского рушника висит парсуна Т.Г. Шевченко – самого крутого Кобзаря всех времен и народов. А по стенам висят стенды с гимном Окраинской республики и национальной символикой – такого же трезубца как и в моем мире, только на флаге вместо привычных синей полосы сверху и желтой – снизу, все было наоборот. Обратил внимание на наглядную агитацию с выдержками из произведений вышеуказанного Далай-ламы окраинского народа – так сказать Верховного Гуру украинского писательства. Вроде все соответствует. Улыбнуло то, что тут не Леся Украинка, а Леся Косач – оставила настоящую фамилию. Да уж, вечно у нас всякие перегибы и шарахает из одной крайности в другую.
В Светлице офицеры и прапорщики горвоенкомата получали оружие. Я, наконец, смог обратить на себя минуту внимания оперативного дежурного, которым стоял начальник связи ГВК майор Мамонтов Александр Евгеньевич. Спросил у него насчет получения шмоток и оружия, тот направил в другой корпус здания, где располагался АХО. Окликнув своего бойца – мы направились туда.
Там уже получал Гагаринский военкомат. Их представителем был капитан Лязин Вова, которого «сослали» из горвоенкомата в Гагаринский РВК за то, что он один раз, будучи оперативным дежурным, дал команду бойцу на коммутаторе соединить какую-то бабульку с квартирой горвоенкома (у него есть прямая связь) в воскресенье, а та еще начала наезжать на главного шефа. Ну, вы можете представить себе, что потом было. Это было во всяком случае в моем мире, тем не менее Лязин и здесь служил в Гагаринском, правда причин перевода я не знаю. Может здесь такая же история произошла. Он старше меня на пять лет, но это не мешает называть на «ты» и по имени. Этот офицер как был мальчиком в погонах, так им и остался – из разряда «старший куда пошлют».
Гагаринцы уже получили форму и ждали старшего прапорщика Зиброва Валеру, начальника АХО, чтобы получить оружие. Тот уже закончил раздавать оружие личному составу горвоенкомата совместно с майором Черненко и прибежал выдавать нам «волыны». А тем временем мы уже получили форму, которую сложили в будке микроавтобуса. Маслюкову (он же Саня, т.е. боец-вэвэшник) я сказал сидеть в машине и никого не подпускать. Вылез из «газели» и увидел стоявших ленинцев и балаклавцев. От Ленинского РВК приехал мичман Макс Киреенко, со второго отделения, а от Балаклавского приехала прапорщик Тарасенко Анька. Я подкурил сигарету и присоединился к общей болтовне.
– Привет, Аня, как делы? – спросил я у Тарасенко, – Балтивенко (Балаклавский райвоенком) вас уже там построил в три шеренги, всех двоих человек?
И так далее…
И тут окликнул Маслюков: «Товарищ прапорщик, разрешите перекурить».
Я подошел к машине и подменил его.
Вышел Зибров и объявил, что оружие и боеприпасы получит сначала Балаклавский – так как у них меньше всего личного состава, потом мы, а уж потом Гагаринский и Ленинский.
Бойцы с узла связи загрузили ящики в «газон», на котором приехали балаклавцы, и Анька, махнув напоследок рукой, уехала.
