— Хотя атландийцы свои клятвы выполняют, всё же будем надеяться, что тебе не бракованный какой попался и обещание своё сдержит.

Опять в памяти всплыло заверение устрашающего Дантэна о расплате за предательство. Девушка тогда так испугалась, думала, прямо сейчас и убьёт.

— Домой хочу, — пожаловалась Фима, поджимая колени повыше к груди.

— Так за чем дело встало? Лети, я оплачу.

— И диплом хочу, свой, не купленный, — еще более жалостливо шепнула Серафима, понимая, что она может сдаться. Просто всё бросить и лететь домой. Там бабушка. Там мама и отец. Они помогут. И работу найдёт. Может даже хорошую. Хотя куда без высшего образования.

— Знаешь, у меня два высших. Оба купленных. Терпения не хватало никогда дойти до конца. И ничего, оба лежат в сейфе, пылятся. Всё это тлен. А раз невмоготу — лети домой.

— Люблю тебя, — призналась Фима бабуле, а та заулыбалась.

— Да ты у меня соскучилась? Я тоже. Хочешь, прилечу? Я мешать не буду. Покучу на старости лет, может, найду себе экземплярчик мужественности. Там же все брюнеты, не мечта, а рай, — подмигнув рассмеявшейся сквозь ещё не просохшие слёзы внучке, бабуля задорно добавила: — А что? Хорошая идея.

Настроение у Фимы стало подниматься. Бабуля была в своём репертуаре — все мысли об одном!

— Тебя не пустят в Атланду! — заверила её внучка, решив заранее предупредить. Правда, о причине умолчала. Если баба Мара узнает, то Ходу такой скандал будет устроен, что Атланда вздрогнет.

— Почему это? — обиделась бабушка, а Фима с улыбкой заявила:

— Ты слишком у меня молодая и красивая. Если бы ты видела, какие у них здесь женщины.

— Видела, — усмехнулась бабулечка, польстившаяся на комплимент внучки. — Со стороны и не различишь баба или мужик. Вот что радикальный феминизм с женщиной делает. Губит! Никакого к себе уважения! А потом стонут, что настоящие-то мужчины перевелись. Так и хочется некоторым посоветовать в зеркало почаще глядеться, раз так хотят на мужика-то настоящего взглянуть. Вот бабка Ульяна, которая с третьего этажа, помнишь?

Фима качнула головой, ни про какую бабку Ульяну она не помнила. Примостив голову на подушку поудобнее, она прикрыла веки, не желая останавливать бабу Мару. От звучания её голоса становилось спокойнее на душе.

— Да которая мужа похоронила на днях. Она, оказывается, замужем была, представляешь? Никто даже не верил. Думали — врёт. Всё сама да сама. И ремонт квартиры делала сама, и флаер водит, и на работе посты занимает, а муж у неё на диване, оказывается, всё это время лежал, пока не помер. Вот оно как, — тяжко вздохнула баба Мара, глядя куда-то в сторону. — Никто в него не верил, а он существовал.

Фима прыснула в кулак, представив этого таинственного мужа, который вроде и есть, а как бы и нет. Овощ, одним словом, или того хуже — часть мебели.

— Да, да. А убивалась-то она как на похоронах, словно он всё хозяйство на себе тащил. Эй, ты спишь?

Фима распахнула глаза, смущаясь тому, что расслабилась.

— Ты мне так ничего про обвинения в твой адрес и не сказала. Ты смотри, будут тебя обвинять, звони, если не мне, так отцу. Он-то быстрее разберётся кому яйца прищемить, чтобы тебя домой вернуть, поняла? — строго уточнила баба Мара, а Фима кивнула.

Надо было позвонить родителям, да только чуть позже. Для начала надо самой разобраться, какая ей требовалась помощь. Отведённые два с лишним часа ещё не закончились и Серафима, повернувшись на бок, задремала, глядя через иллюминатор на далёкие звезды. Можно ли доверять хоть кому-то теперь? Даже атландиец и тот использует её для своих целей, но хоть не скрывает этого. А раз использует, пусть и выпутывает её из расставленных сетей Маратова.

***

Любое ученичество строится на доверии ученика своему наставнику. Дантэн устало выдохнул, не зная, чего, собственно, ожидал от Серафимы. Сопротивления? Борьбы? Всё сложилось слишком гладко, не так, как это себе представлял Ход, поэтому и приготовил документы на гражданство заранее, без согласия девушки, нарушая мыслимые и немыслимые моральные и писаные законы республики. У него была цель, и первый пункт оказался пройден. Сима доверяла ему больше чем своим. Он видел это по её глазам, чувствовал в эмоциональном плане. Напугана она была до крайности, но тем не менее выбрала его своим заступником, казалось бы, интуитивно. А значит, он сделал правильную ставку.

Но откуда эта тревога в душе, словно его обвели вокруг пальца? Да, она дала клятву, хотя испугалась его предупреждения, но всё равно решилась. А затем обозвала за глаза, выплёскивая свою злость слезами, и сейчас забылась сном в его кровати. Странная личность: в её устах любое ругательство звучит как комплимент. Слово «хам» ласкало слух. А козлом стал, потому что целуется лучше землянина. А это её вампир! Дантэн полюбопытствовал по поводу этого мифического существа, олицетворения сексуальности и неописуемой красоты, неиссякаемый источник вдохновения авторов Федерации и идеал мужественности большей части женских сердец Земли. Сплошные достоинства, одни плюсы.

Она явно что-то задумала? Ведь должна же понимать, что клятва внесёт много проблем в её жизнь, не глупая. Отречься не посмеет — поверила, что он её убьёт, рассказывать тоже не станет.

Погладив подушечкой большого пальца свои губы, Дантэн терялся в догадках. Желание иметь ученика угнездилось в его душе, и это один из этапов его совершенствования как Сильнейшего. Вот только он не замечал за собой стремления прикасаться к кому бы то ни было. Даже объятия старика порой раздражали, а тут руки сами так и тянусь потрепать шоколад её волос. Да и с поцелуем он сглупил. Как блажь какая засела. Он мог бы просто обнять её, но хотелось разозлить. Хотелось, чтобы она возненавидела его, но чтобы он ни предпринимал, злость и ненависть вспыхивала у кого угодно, только не у Симы. Она словно смотрела на него через другую призму, не через ту, что была у остальных землян.

От мыслей атландийца отвлёк звонок тилинга. Это был Иорлик, словно почувствовавший, что о нём только что думал молодой Сильнейший.

— Я слушаю, сион Тманг, — мягко и уважительно изрёк Ход, поклонившись бывшему наставнику.

— Мальчик мой, — с нажимом начал омер, — ты же понимаешь, что девочка не виновна.

— У меня есть все доказательства обратного, но я прекрасно понимаю, что это всего лишь подстава. Мне нужен доступ к записям Ларнака.

— А то у тебя их нет, — ворчливо отозвался Тманг, насупив седые брови.

— Нужно ваше разрешение.

— Я даю тебе разрешение на синхронизацию с системой Ларнака, — чуть жёстче отозвался Иорлик, — только верни девушку на Урнас.

Ход вновь стал холодным и отчуждённым. Старик слишком стал забываться, он не имел права что-либо предъявлять Дантэну. Он давно не глава республики, а равный. Член Совета Сильнейших и только. Сомнения, поселившиеся в душе Тманга, начинали давать ростки. И Ход не собирался упускать это из вида. Пора было поднять вопрос на Собрании об отстранении Тманга. Не зря тот не раз жаловался на своё состояние. Видимо надеяться на лучшее уже не приходится.