Она отмерла через пару секунд. Сначала моргнула, затем выдохнула, а потом просто закричала:

— Вы в своём уме?! Вы что творите?

Ход усмехнулся, вновь приближаясь к девушке, чтобы ловко закрыть её рот ладонью, прижать к себе и заверить робота-помощника, что всё хорошо, и шуметь уважаемая сиара больше не будет. Также Дантэн извинился перед собратьями за то, что помешали им работать, заверил, что буйная землянка скоро успокоится. А Серафима мычала в попытке высказаться, что атландиец не просто хам, он ещё и сволочь! Несносный и невыносимый тип, с которым она ничего общего иметь не желает! Но сквозь плотно зажатый рот пробивалось лишь мычание, и никто из посетителей не спешил к ней на помощь, так как Хода узнали, а что может сделать Сильнейший слабому? Ничего. Значит, и переживать не стоило.

— Эй, ты! Отойди от неё! — услышала Фима гневный окрик Матвея, даже хотела вырваться, но строгий голос атландийца остудил пыл как Матвея, так и Серафимы, которая просто замерла, глядя на Сильнейшего, смотрящего на Железного с нескрываемым презрением:

— А то что?

— Она моя девушка, — жёстко чеканя слова, прошипел землянин.

Фима попыталась убрать от своего рта ладонь Хода, но он, мазнув взглядом, сам отнял руку, отступая от успокоившейся девушки на шаг.

— В вашей голове, — холодно отозвался атландиец, затем, потеряв интерес к Матвею, обратился к Серафиме:

— Итак, я жду объяснений.

— Что? — возмущённо ахнула девушка, не ожидавшая таких нападок от атландийца.

— Ему целовать вас можно после того, как он подарил вам ветку с цветами. А мне, подарившему вам победу на играх Сильнейших, нельзя. Почему?

— По-моему это очевидно! — вклинился Железнов. — Она моя…

— Не ваша… и, молодой человек, напомните, когда я спрашивал вашего мнения?

Фима закатила глаза, понимая, что Ход не уймётся, пока не получит то, чего желает. Капризный великовозрастный ребёнок.

А меж тем Железнов порывался ответить Сильнейшему, не сдерживая свою злость, но Дантэн его опередил:

— Вот и я не помню. Так что молчите и послушаем милую сиару.

— Вы сделали это без проса. Внаглую. Своевольно. А Матвей, — тут девушка всё же сбилась и покраснела, — он спросил позволения.

— Молодец, — похвалил её атландиец, усаживаясь на своё место и беря в руки подарок Железного. — Мы тоже не любим, когда кто-то посягает на наше без спроса, не спрашивая, внаглую, — пробормотал он, словно себе, да только бросил в конце взгляд на Серафиму, и та подобралась, почувствовав, что получила очередную подсказку, ключ к атландийской мудрости.

— Вы о чём? — удивилась она вслух.

— Я прилетел, чтобы арестовать вас, сиара Заречина, по подозрению в хищении музейного экспоната.

Серафима вздрогнула от неожиданности и испуганно оглянулась на Матвея, ища в нём поддержки.

— Вы не имеете права нас задерживать и уж тем более арестовывать, мы граждане Земной Федерации. Мы обратимся в посольство.

— Ваше право. Только я не хотел усугублять ваше положение, сиара Заречина, а пообщаться приватно, тихо-мирно решить возникшую проблему, но, видимо, не судьба и шумихи не избежать.

— Вам нас не запугать, — вновь встрял Матвей, а Фима судорожно соображала.

А ведь Ход и вправду пытался поговорить с ней наедине и сейчас злился на Железнова. Поэтому девушка кивнула атландийцу, почему-то доверяя ему. Не стал бы он лично прилетать за ней. Зачем? Это не его обязанность, для этого есть другие люди, значит, не лгал о приватности разговора.

— Фима, я позвоню Гаврилову.

— Не стоит, — остановила его девушка, понимая, что её подставили, и, кажется, Ход это прекрасно знал, поэтому и прилетел, чтобы помочь. А может, и нет. Но почему-то она хотела верить именно в это.

— Фима. Не ходи с ним! Он просто запугивает! — не унимался Железнов, удерживая Серафиму за руку. Даже через ткань платья она чувствовала, какая у него горячая ладонь.

Атландиец приблизился к ребятам и протянул коробку с веточкой сливы Матвею со словами:

— Вас, сион Железнов, тоже вызовут в своё время. Вы тоже под подозрением.

Этого было достаточно, чтобы Матвей замер, а Серафима смогла отцепить его руку, затем сходить за своим рюкзаком с вещами. Всё это время атландиец был рядом и молчал. Матвей предупредил, что полетит и поговорит с Гавриловым и Тмангом.

— А какой экспонат пропал? — тихо уточнила Серафима, усаживаясь в личный флаер Хода. Дантэн занял место пилота и не глядя бросил через плечо.

— Императорский браслет Юна Пятого.

Фима, наверное, ожидала чего-то подобного. Нет, не ожидала. Всё внутри неё похолодело от предчувствия беды.

— А вы только допросить или…

— Поговорить, — отозвался Дантэн. — Вы ведь умная девушка, Серафима, должны понимать, что лучше сотрудничать со мной.

— Но я ничего не крала, — не смогла не сделать заявление Фимка, взволнованно сжимая пальцами подол платья.

— Тогда и беспокоиться не о чем, так ведь? — с акульей улыбкой отозвался атландиец. Если он хотел её подбодрить, то перестарался, Серафиме стало лишь хуже. Кажется, её дела обстояли плачевнее, чем она могла себе представить.

В рюкзаке запел комфон, и Серафима потянулась за ним.

— Началось, — усмехнулся Дантэн и, заложив крутой вираж, резко спикировал вниз на посадочную площадку космопорта. Фима удивилась злобе в голосе мужчины и нерешительно спросила:

— Мне не отвечать?

— Почему же, ответьте, — позволил ей Ход, но с такой усмешкой, что девушка опять растерялась, однако комфон всё же вытащила из рюкзака и взглянула на экран, чтобы определить имя звонящего.

— Это Гаврилов, — отчиталась она перед атландийцем, испытывая беспокойство от того, как стремительно тот пилотирует флаер, направляя его прямиком в нутро звездолёта.

— Вы ему доверяете? — спросил Ход, опуская флаер на шасси и постепенно выключая тумблеры.

— Да, — кивнула Фима. Как не доверять своему преподавателю?

— Тогда не заставляйте его нервничать и ответьте на звонок.

— Вы злитесь? — удивилась девушка. — Или это оттого, что мои шесть минут закончились, — конечно, эта была попытка пошутить, но с Ходом ничего нельзя сказать наверняка.

— Я тренируюсь, так что могу больше времени проводить с землянами.

Усмехнувшись, Ход потрепал Фиму по волосам и позвал на выход, а Заречина, поправляя взъерошенную причёску, приняла, наконец, вызов.