— Надо обязательно сходить! — воскликнула Серафима, оглядываясь в поисках Матвея.

Он стоял впереди девушек и тоже внимательно читал объявление о выставке, которое неожиданно сменилось на рекламу спортивного инвентаря. Железнов оглянулся на Заречину, и та просияла, пальцем указав на баннер. Парень усмехнулся и молчаливо кивнул.

— А, ну понятно всё, — игриво протянула Юлиана, наблюдая за пантомимой между Фимой и Матвеем. — У них свидание, так что нас точно не приглашали.

— Нет, нет, — вспыхнула от смущения Серафима и взяла Жаравину под руку. — Давайте все вместе сходим.

Анита рассмеялась, взяла Фиму под руку с другой стороны и тихо шепнула:

— Лучше без нас. А то этот тугодум ещё долго будет на тебя лишь смотреть да вздыхать в сторонке. Дай ему шанс быть активнее.

— Да, — согласилась брюнетка, подмигнув, смущая Заречину ещё больше. — Дай ему шанс. А я, если честно, не хочу в музей, мы лучше по магазинам пробежимся, да, Анита?

— Да, Юлиана. По магазином оно интереснее, чем за влюблёнными подглядывать.

— Эй! — возмутилась Фима, но подружки рассмеялись, и девушка поволокла обеих дальше, чтобы получить свой законный массаж.

Девчонки словно нарочно дразнили Фиму, нашептывая, как она красиво смотрится рядом с Матвеем, да и он красавец, если приглядеться. Последнее замечание Серафима не могла не отметить. Да, если приглядеться, то Железнов казался красавчиком. Волевой квадратный подбородок, прямой нос, хотя всё же было в нём что-то очень уж обыденное. Вот у Саши глаза синие-пресиние, как море, нет, как небо! А у Железного они туманные. Да и русый он. Как бы сказала баба Мара — ни о чём. Может и стоит заглядываться именно на таких, надёжных, незаметных, на которых мало кто смотрит, ведь к ним надо приглядываться. Да и фигура у Матвея хорошая. Плечи Фима оценила, и мужской парфюм приятный, не резкий, а улыбался, как кот, объевшийся сливок.

Единственное что смущало девушку, это её сердце. Не было у неё озарения, нигде ничего не ёкнуло. Всё ровно. Любовью и не пахло. А вот волнения, переживания, мысли в голове так и крутились, и просыпалась заинтересованность к Матвею как к парню, а не к сокурснику. Фима последний раз оглянулась на Железнова, поймав его взгляд. Он подмигнул ей, и девушка, смутившись, отвела глаза. Да, определённо что-то намечалось. Ещё бы вспомнить, как он целуется.

— Эх, романтика, — завистливо выдохнула Анита и чмокнула Фиму в щёчку. — Желаю тебе удачи.

— Конечно, Фима может себе и получше найти экземпляр, — не стала давать своего благословения Юлиана, чем насмешила Заречину. Ну впрямь вылитая баба Мара. Та бы тоже предложила поискать кого-то более выразительного и богатого. А Матвей не из этой категории.

— Девочки, ну пожалейте меня. У меня гонки впереди, а вы мне про романтику.

Подружки разом засмеялись, привлекая к себе внимание других спортсменов атландийцев. Но троица не обращала ни на кого внимания, не расцепляясь, легко лавируя между высокими и крепкими телами атлетов.

***

Легче сказать, чем сделать. Легче дать обещание, чем переступить через себя. Сложно уговорить себя не трусить под прицелом нескольких сотен, а может, и тысяч глаз. Фима нервно кусала губу, стояла, ожидая, когда механики проверят флаеры. После массажа девушку сморило, и она забылась сном. Опять вернулись воспоминания из прошлого. Опять сомнения стали разъедать. Нет, Фима была уверена на все сто, что сядет в кабину флаера и сделает всё возможное, чтобы выиграть. Её пугала не сама гонка, от полёта Серафима всегда ловила пьянящий восторг, а то, что будет дальше, эта неизвестность, это неизменное неотвратимое одиночество.

Тяжёлая рука легла Фиме на плечо.

— Слишком рано думаешь о проигрыше.

— Я не проиграю, — отозвалась она, даже не оглядываясь на атландийца. Он давно стоял с ней рядом и нервировал своими ухмылочками, поэтому девушка и развернулась к нему спиной, пусть любуется её затылком.

— Я не про гонки, — отозвался Ход, забирая свою ладонь. — Мир Сильнейших — это пусть одинокого воина. Вроде и видишь цель, и знаешь мотив, и даже сил преодолеть все препятствия предостаточно, а не понимаешь, почему ты должен пройти такой заманчивый путь ради кого-то. Не для себя, а чтобы доказать кому-то что ты лучший. Так и ты. Ты хочешь выиграть у меня, даже есть на это все шансы, но за спиной стоят твои соотечественники и портят весь твой задор, твоё желание. Ты боишься поражения среди тех, кто тебя слабее. Ровняешься по тем, кто должен тянуться до твоего уровня. Зачем?

Фима обернулась к атландийцу и нахмурилась, словно впервые видела его.

— Вы поэтому такой? — вдруг осознала она, казалось бы, простую истину.

Вот в чём крылся его нарциссизм, его непоколебимое завышенное самомнение, его эгоизм и хамство! У девушки даже рот непроизвольно открылся, когда она поняла, что там, в его душе, так же одиноко и пустынно. И Ход, в отличие от неё, прекрасно справлялся с этой обречённой грустью, что никогда не найдёт себе друзей. Вот поэтому и издевался над другими в попытке заполнить эту пустоту в своей душе.

— И поэтому у меня всё хорошо, и так мне и надо, — мужчина даже близко не знал, о чём думала девушка, которая уж точно была не согласна с ним, что у него всё хорошо. — И тебе тоже так надо. Только тебе, — Фима испуганно замотала головой. Нет, она так не хотела. Как угодно, но не одиночество! А атландиец снова усмехнулся и легко костяшкой пальца поднял её лицо за кончик носа, приговаривая: — Выше нос, Сима. Я хочу насладиться поединком и наконец-то у меня воистину достойный противник.

— Сима?! — возмущённо переспросила она, в который раз отметив, что Сильнейший нет-нет, да обращался к ней неформально, хотя она всячески выказывала ему уважение, не забывая добавлять вежливое обращение сион.

— Красиво, мне нравится, — не оценил негодования девушки атландиец.

Тманг и Чак отвлеклись от разговора, оборачиваясь на девушку, но она этого даже не заметила, пытаясь справиться с порывом пнуть Сильнейшего за его намеренное унижение. Она же так старалась наладить между ними нормальные отношения. Но это сокращение в устах Хода просто сорвало какой-то рычаг в её голове, захотелось тут же осадить его за панибратство, но стало некогда — пилотов пригласили к флаерам.

Первыми шли, как и на тренировке, Фима, Ход, Тманг и Чак. Девушка недовольно бросала взгляды на Дантэна, краем уха слушала механика, который рассказывал, что по распоряжению организаторов были наращены защитные коридоры, и теперь каждый флаер летел только по своей полосе. Семён Яковлевич просил не волноваться и не переживать по поводу финиша. А девушка и не волновалась, она злилась на атландийца и не могла объяснить себе почему. Было крайне неприятно видеть снисхождение в глазах Хода, ощущать его опеку, словно она маленький ребенок.

— Всё будет хорошо, — заверила она преподавателя, резким движением захлопнув защитное стекло. Механик стукнул по шлему, девушка кивнула и мужчины слезли с её флаера.