- Мне двадцать два, - проговорил он, уставившись на меня с едкой ухмылкой.

Я чуть не грохнулась с табурета, на котором сидела. Двадцать два? Что серьезно?

- Да, ладно! – я округлила глаза, - двадцать два?

- Ага, - он опять улыбнулся.

- Охренеть можно, - я все еще не могла поверить в происходящее, - а сразу-то и не скажешь.

Миша рассмеялся и снова откинулся на подушку, оставив меня переживать этот шок в одиночку. И вот как мне теперь вступать с ним в баталии? Я же спать спокойно не смогу, зная, что этот упыреныш старше меня!

- Ты мне так и не ответил, - справившись с шоком, проговорила я.

- Ты о чем? – не поднимая головы, спросил Миша.

- Как вы познакомились? – я повторила вопрос.

- Ты про Влада? – он приподнялся на локти, - он тогда работал на одном из караванов, с которым я путешествовал. Там и познакомились.

- А кому из вас принадлежит идея с повстанцами? – я не могла не задать этот вопрос.

- Этот план вынашивался в умах трех великих мужей более года, - серьезно отозвался он.

- И ты был одним из них, - не удержалась я от колкости.

- А вот и не угадала, милочка, - в его глазах зажегся блеск победителя, - я бы никогда в жизни не додумался до такого.

- Но ты все же с ними, - подчеркнула я, - почему?

- Я не знаю, как тебе это объяснить, - он снова откинулся на подушки, - и поймешь ли ты это так, как нужно. Влад предложил мне вступить в ряды сопротивления, и я не смог отказаться. Я подумал, черт побери, а почему бы и нет. И вот я здесь.

- Когда вы уходили из Е, - я наклонилась чуть вперед, - вы знали, что будет облава?

- Предполагали, - неоднозначно отозвался Миша.

- И ты так спокойно об этом говоришь?

- А что не так? – Миша сел и внимательно посмотрел на меня.

- Там пострадали невинные люди, - я и вправду не понимала, почему он так спокоен.

- Ты о тех троих, которых поймали патрульные?

- О них самых, - для меня это было самым ужасным.

- Они отлично понимали, на что идут, - его тон по-прежнему был спокойным.

- Ты хочешь сказать, что они сами на это согласились? – мое удивление достигло крайней точки.

- Ну да, - все в том же тоне отозвался Миша, - их главная задача, убедить Власти, что они действовали в одиночку и отвести вездесущее око Столицы от основного движения.

- А Дорен?

- Дорен получил неплохую компенсацию за разобранную лавку, - Миша даже усмехнулся.

- Он тоже добровольно участвовал в этом? – у меня уже голова шла кругом.

- Конечно, - Миша развел руками, - мы никого не принуждаем. Все действуют по своей воле.

- А какова его роль во всем этом? – я начала улавливать их логику.

- Соображаешь, - Миша ободрительно улыбнулся, - Все знают, что Дорен честный торговец и никогда не связывается с нелегалами…

- А теперь, когда патрульные разбили его лавку, - продолжила я, - он выглядит безвинно пострадавшим от действий Властей…

- Что еще больше подрывает авторитет Императора и всей его системы правления, - закончил Миша с торжествующей улыбкой, - все просто.

- Я не понимаю только одного, - совершенно серьезно проговорила я, - почему люди идут на это? Неужели никто не помнит, что было с первыми мятежниками.

- Да, нет, милая, - Миша стал серьезным, - все очень хорошо помнят, чем закончились первые мятежи. Но жить под гнетом власти Микрола еще хуже. Они готовы бороться, пусть даже и ценой своей жизни. Как боролись твои родители. И их друзья. Они все знали, чем может закончиться для них это восстание, но продолжали бороться, потому что жить так, как живет наша Империя совершенно невозможно…

Миша замолчал, а я задумалась. Может, он и прав. Я всю свою жизнь жила с мыслью о том, как глупы были мои родители, вступив в борьбу с Властями. Я считала их действия неправильным. Я никогда не смогу понять, что движет людьми в таких ситуациях. Да, они хотели завоевать свободу для всех нас, но что получили. Они подвергли опасности своих детей. Они погибли сами и обрекли свои потомства на такую же участь. Мне теперь никогда не отделаться от клейма, которым меня наградили с самого рождения.

- Пора, - вдруг произнес Миша, взглянув на часы.

Я встала с табурета и отправилась мыть голову. Вода была темно-коричневого цвета, и меня, признаться честно, это пугало. Кроме того, Миша вручил мне коробочку с цветными линзами. Я подошла к зеркалу и вставила их. Теперь можно было полностью оценить результаты моего преображения.

Я-то, конечно, узнавала себя. Да, и любой, кто долго общался со мной, мог бы узнать меня. Но вот патрульным это теперь вряд ли удастся. Кожа была темной, волосы стали короткими до плеч и приобрели иссиня-черный оттенок, а глаза стали ярко-карими. Ну, что ж, мне вполне нравился мой новый внешний вид.

- Прежний вид, мне нравился больше, - оглядев меня, произнес Миша, - зато теперь тебя никто не узнает.

- Спасибо, меня это утешило, - огрызнулась я, направляясь к шкафу.

Я достала новую кофту, новые штаны, сапоги и, естественно, новую куртку. Они были у меня припрятаны как раз для следующего побега из города. Я быстро оделась и стала собирать в рюкзак все необходимые вещи.

- Дай мне свой наладонник, - Миша протянул руку.

- Зачем он тебе? – с подозрением спросила я.

- Потом объясню, - с нетерпением проговорил он, - давай.

Я неуверенно протянула ему свой наладонник. Он уселся на кровать и принялся в нем возиться. Так продолжалось около десяти минут. Потом Миша издал довольный возглас и протянул мой коммуникатор обратно мне.

- Ну, и что ты сделал? – спросила я, разглядывая свое средство связи.

- Теперь у тебя есть открытый канал, как и у всех зарегистрированных граждан Империи, - победоносно произнес он.

- Ты, что, из ума выжил что ли? – прошипела я.

- Не бойся, - успокоил он, - власти тебя не вычислят. Ты обычная путешественница Кэсседи Гримлок из города G. Вот и все.

Хм. Хитро. Надеюсь, что это прокатит, и власти меня не вычислят. Да, и к тому же, теперь-то я выгляжу иначе. Совсем-то я, естественно, не изменилась, но просто так узнать меня теперь у них не получится. Можно практически не прятаться. И почему, спрашивается, мне раньше эта мысль в голову не пришла? Через главные ворота я, конечно, по-прежнему не смогу пройти, там все-таки нужны документы. Зато по городу можно перемещаться, не опасаясь, погони патрульных.

- Все, - проговорил Миша, - надо выдвигаться.

Я кивнула. Выходить через парадную дверь было немного не с руки. Никто в этом городе больше не должен знать о моем новом облике. Поэтому я, закрыв комнату, впихнула ключ под дверь одной из работниц Питерсона. С ним я тоже прощаться не собиралась. Перебьется. Дойдя до кухни, я свернула в противоположную от главного зала сторону. Там располагался служебный вход. Сейчас возле двери никого не было. Оглядевшись по сторонам, я быстрым шагом проскочила коридор и вылетела на улицу. Миша вывалился следом.

Тут же нам пришлось прятаться за грудой ящиков, поскольку во дворе разговаривало двое мужчин. Приглядевшись, в одном из них я узнала Микаело, работника кухни у Питерсона. Второго я не знала, да, и честно сказать, не очень-то хотелось с ним знакомиться. Мы вжались в стену за ящиками, дабы не быть замеченными. Время шло, а эти двое продолжали о чем-то оживленно спорить. Если так пойдет и дальше, мы тут до самых сумерек просидим.

Я постаралась вслушаться в разговор, но выходило плохо. Спорили они горячо, но все-таки тихо, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Я наклонилась еще чуть вперед и постаралась услышать хоть что-то. Пару раз до меня донеслось имя Питерсона. Но что конкретно они говорили о нем, я не поняла. Через пару фраз Микаело огляделся и почти шепотом проговорил своему собеседнику мое имя! Я стала вслушиваться еще больше. Что же он там про меня ему говорил? Но мне так и не удалось ничего услышать.

Собеседник Микаело повысил голос. Они стали переходить на повышенные тона! А после мужчина достал из-под куртки тяжелый охотничий нож и ударил Микаело в живот. Чуть не вскрикнув, я вжалась в руку Миши, который так же пристально наблюдал за разгорающейся возле Бара сценой. Мужчина вытер нож о кофту Микаело и, оглядевшись, направился в сторону главной дороги. Еще несколько минут, мы сидели за ящиками и наблюдали, как корчится в предсмертных муках молодой темнокожий работник Бара.