– Ну что, Витя, давай, освобождай свой пепелац от груза и поедем, чего ждать, без малого две сотни дорога.

– Вы уж извините, на этом драндулете мы далеко не уедем. Сломается. Машинку эту уж чинили-чинили, а толку никакого, смерть ей, видать, скоро придет.

– Витя, ты не понимаешь? Я же сказал тебе: мне надо в Елабугу. Именно сегодня, и чем раньше, тем лучше. Давай, думай, как добираться будем.

– Было бы время, можно было бы на катере. Но ночью катер не пойдет, а с утра если выйти, то как раз только к вечеру доберемся.

– Нет, Витя, вечером поздно будет. Может, другую машину найдешь?

– Другую машину, это всё равно что шило на мыло менять. Такие же развалюхи. – Витя задумался. – А на самолете полетите? Не побоитесь?

– Правда, на самолете? Полетим, отчего же. На У-2?

– Нет, на У-2 не получится, да вы туда вдвоем и не влезете, наверное. На АИР-6.

– Это что за зверь?

– Зверь или не зверь, а долетите часа за два. Утром, часиков в десять, с осоавиахимовского аэродрома и полетите. Заплатить там придется, это да. Но полет я вам обещаю.

– Заплатить не проблема. Точно там всё в порядке будет?

– Будет. Должны они мне очень сильно. Вот я этот долг с них и возьму. Так что вы отдыхайте, я во дворе приберусь, а утром отправимся.

Марина

Вторая записка, в отличие от первой, для которой слов никак не находилось, писалась легко. Таких писем с просьбами писано было немало, рука как сама двигалась, без малейшей запинки:

«Дорогой Николай Николаевич!

Дорогие сестры Синяковы!

Умоляю вас взять Мура к себе в Чистополь – просто взять его в сыновья– и чтобы он учился. Я для него больше ничего не могу и только его гублю.

У меня в сумке 150 р. и если постараться распродать все мои вещи…

В сундучке несколько рукописных книжек стихов и пачка с оттисками прозы.

Поручаю их Вам, берегите моего дорогого Мура, он очень хрупкого здоровья. Любите как сына – заслуживает.

А меня простите – не вынесла.

М. Ц.

Не оставляйте его никогда. Была бы без ума счастлива, если бы он жил у вас.

Уедете – увезите с собой.

Не бросайте»

Надежда на Асеева была слабая – и сам Коля, хотевший угодить и нашим, и вашим, и жена его, Марину ненавидевшая яркой и незамутненной ненавистью, были союзниками ненадежными, но сейчас просить было некого – все остальные сами сидели в Чистополе на птичьих правах и взять на себя груз в виде Мура не смогли бы никак.

Андрей

Настя засопела почти сразу, а Андрей после всего заснуть так и не смог. Сквозь полудрему слышал, как Витя убирался во дворе, потом, ругаясь, долго заводил машину, уехал, а через полчаса вернулся.

Когда за окном начало сереть, Андрей, поняв, что уже не уснет, встал и вышел на улицу. Витя курил, сидя на корточках у своей полуторки.

– Не спится, Андрей Григорьевич?

– Не спится. А машины твоей на работе не хватятся?

– Не, она как бы в ремонте сейчас. Завгару заплатили, вот и ездим по своим делам. На пару-тройку дней в месяц всегда можно договориться.

– Витя, а то, что вчера нашумели здесь, никто не…

– Кому? Здесь милиция раз в год бывает. Из пушки если стрелять будут, тогда да, из Казани приедут, а так – ерунда, не думайте даже.

– На аэродром далеко ехать?

– Не, не очень. За час выедем на всякий случай, с запасом. Не переживайте, улетите.

Вышла на крыльцо сонная Настя. Андрей пошел смотреть ее. Синяк побагровел, болел, конечно же, но Настя сказала, что болит не очень сильно. Похоже, предстоящий полет на самолете подействовал на нее лучше всяких лекарств.

Выехали даже не за час. Андрей не находил себе места, сил, чтобы ждать уже не осталось. Хоть как, но в нужную сторону.

Машина чихала и кашляла, скорость развивала от силы километров двадцать, за короткий отрезок пути дважды глохла, но на аэродром приехали сильно заранее. Нужного человека еще не было.

– Я же говорил, к десяти, не раньше. Будем здесь ждать.

– Аэродром не охраняют, что ли?

– Ночью охраняют. Да здесь всего-то три самолета, в ангарах заперты. Может, позже и поменяется что, а сейчас – нет.

Нужный человек приехал в одиннадцатом часу. Витя сразу же пошел договариваться. Андрей увидел, как местный начальник сначала отмахивался от Вити, что-то кричал, крутил пальцем у виска и топал ногами, но через короткое время махнул рукой, а вслед за ним и Витя замахал руками, приглашая Андрея с Настей на летное поле.

Марина

Третью записку оставила соседям и таким же, как и сама Марина, эвакуированным:

«Дорогие товарищи!

Не оставьте Мура. Умоляю того из вас, кто может, отвезти его в Чистополь к Н. Н. Асееву. Пароходы – страшные, умоляю не отправлять его одного. Помогите ему и с багажом – сложить и довезти в Чистополь. Надеюсь на распродажу моих вещей.

Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Со мною он пропадет. Адр. Асеева на конверте.

Не похороните живой! Хорошенько проверьте».

Последнее она дописала, вспомнив легенду о Гоголе, которого вроде как похоронили живым и он потом, очнувшись, изодрал в удушье изнутри гроб.

Андрей

– Так, за мной идете, никуда не отходите, молчите, – невысокий плотный мужчина в летной куртке, державший в руке планшет, сразу развернулся и, не глядя на своих спутников, пошел к ангару.

– Всё, Андрей Григорьевич, я свое обещание выполнил, прощайте, – Витя тоже развернулся, только совсем в другую сторону и, не оглядываясь, быстро пошел к полуторке.

Андрей взял за руку Настю и, так же не оглядываясь, пошел к ангару.

– Помогай ворота отодвинуть, не стой, – продолжил командовать летчик. – Побыстрее надо, пока нет никого.

Ворота отодвинули быстро, почти без усилий. «Самолет как самолет», – подумал Андрей, увидев, на чем им предстояло лететь. Метра три в высоту, метров семь в длину, крылья, закругленные на концах, белый корпус с синей полосой и надписью «СССР К-165».

– К Вам как обращаться? – спросил Андрей.

– А никак. Меньше знаешь, крепче спишь. Я вас не знаю, вы меня не видели никогда. – Пилот открыл дверцу. – Сюда полезайте, места хватит. Значит так, скажу один раз, повторять не буду. Сейчас вот здесь садитесь и молчите. Мне в полете не мешать. Сядем на дороге перед Елабугой, вы по своим делам, а меня там сегодня и не было никогда. Понятно?

– Понятно. Долго лететь?

– Часа за два должны управиться, а там видно будет. Как долетим, скажу. Всё, девочка, залезай, а ты винт крутанешь. Сможешь?

– Сейчас попробую, узнаю.

Двигатель завелся сразу, Андрей запрыгнул на диванчик рядом с Настей, захлопнул дверцу и самолет тотчас начал набирать разгон.

Разгонялся самолет недолго, метров сто с небольшим – и они в воздухе. Настя прилипла к иллюминатору и смотрела на землю весь полет.

Марина

Теперь, когда всё готово, можно и посидеть немного, подготовиться к последнему шагу. Стало легко – когда решать уже ничего не надо и всё позади, всегда становится легко. Никаких проблем уже нет, все вопросы решены, все загадки разгаданы. Остается один шаг и сделать его, оказывается, совсем не трудно. Марина взяла черный пояс, которым Борис в Москве, провожая их, перевязал постоянно открывающийся чемодан. Он тогда еще пошутил, что веревка крепкая, можно вешаться. Вот сейчас и проверим. В сенях давно уже был присмотрен вбитый в стену на высоте чуть выше человеческого роста крюк.

Андрей

Через полтора часа летчик посадил самолет на лугу. Елабуга лежала перед ними, спокойная и тихая, километрах в пяти, как и обещал летчик. Повернувшись к Андрею, он молча (сквозь грохот мотора всё равно разговаривать было бы невозможно) махнул рукой на дверцу. Андрей с Настей вылезли, захлопнули дверцу и летчик, не дожидаясь, когда они отойдут, тут же начал разворачивать самолет. Через минуту о прошедшем полете напоминала только стремительно уменьшающаяся в небе точка.

– Настя, нам надо спешить. Я не знаю, сколько времени осталось и успеем ли мы. Так что запомни адрес – Ворошилова, десять. Запомнила?