По церкви разносится слово «прощение». Оно поражает меня до глубины души. Вот в чем я должен убедить Гвен, и я знаю, что будет сложно.

Пастор Джон, продолжает свою проповедь, и кажется, будто он смотрит в глаза каждого из нас. Я не могу отделаться от мысли, что он говорит именно со мной. Знаю, что это абсурд, так как в церкви полно народу, но в его словах есть что-то такое, что мне кажется будто я здесь один.

Может, это сам Бог говорит мне, что я должен вымолить у Гвен прощения. Не только ради нее и Руби, но и ради самого себя.

Как только служба заканчивается, я встаю со скамьи и вытягиваю руку, чтобы Гвен и Руби шли впереди меня. Знаю, что пользуюсь ситуацией, но ничего не могу с этим поделать. Я кладу руку на поясницу Гвен и внутренне готовлюсь к тому, что она оттолкнет меня. Когда же этого не происходит, я вздыхаю с облегчением.

Я рад, что никто не останавливается, чтобы спросить помирились ли мы. Мне нужно время, чтобы поговорить с Гвен и вымолить второй шанс. Если это означает, что мне нужно встать на колени, я так и сделаю. Я сделаю все, что угодно.

Я веду их вглубь церкви, затем вниз по лестнице — в зал, где будут поданы закуски.

Как только мы оказываемся там, Руби убегает к группе детей, с которыми ходит в воскресную школу, и я использую эту возможность, чтобы затащить Гвен укромный уголок.

Когда-то давно мы с ней так делали. Когда только начали встречаться и ходили вместе в церковь. После службы мы прятались в уголке и целовались украдкой, подальше от любопытных глаз родителей, бабушек и дедушек.

Черт, я скучаю по тем временам.

Тогда жизнь была простой — проснулся, сделал все дела и встретился со своей девушкой после уроков.

Никакого стресса.

Никаких счетов.

Просто жизнь.

— Рори…

Я поднимаю руку, прося ее дать мне шанс высказаться.

— Помнишь, когда я обещал отвести Руби украшать печенье?

Не дожидаясь ответа, я продолжаю:

— В тот вечер я шел домой, чтобы подготовиться к вечеринке Джерри, но что-то остановило меня, и я оказался здесь. Я наблюдал за тобой и видел, как ты несчастна из-за меня.

Руки Гвен начинают дрожать, и она оглядывается, вероятно, пытаясь понять, слышат ли нас люди. Даже если и так, мне все равно. Она должна знать, что я чувствую. И если кто-то слышит, то может быть, при случае они замолвят за меня словечко.

— Я не могу здесь разговаривать, — говорит Гвен и уходит, не дав мне возможности что-то сказать.

Мои глаза следят за каждым ее движением, пока она не исчезает за дверью. Я разворачиваюсь и улыбаюсь, хотя, вероятно, это больше похоже на гримасу. По крайней мере, это то, что я чувствую. Очень трудно притворяться, что все в порядке.

Руби замечает меня и пытается улыбнуться, но лицо у нее грустное. Знает ли она, что я здесь, чтобы вернуть ее маму? Что хочу вернуться домой, и чтобы мы снова стали семьей?

Кажется, будто дверь, за которой скрылась Гвен, насмехается надо мной. Наконец я решаю, что с меня хватит, иду к двери и стучу один раз, прежде чем взяться за ручку. Ручка легко поворачивается, и я захожу внутрь. Моя жена стоит в углу и вытирает глаза. При виде меня она отворачивается к стене.

— Зачем ты пришел, Рори?

— В церковь или в эту комнату, Гвен? Возможно, ты не захочешь услышать ответ ни на один из этих вопросов.

Гвен не поворачивается ко мне, даже когда я подхожу ближе.

— Ответь на оба.

— Ну, что касается церкви, то я не знаю. Мне приснился кошмар…

— Нам всем снятся кошмары, Рори. Я в живу в нем.

— Гвен…

— А другая причина?

Я вздыхаю и продолжаю подходить к ней ближе.

— Когда я проснулся, мне потребовалось время, чтобы осознать, что то, что я пережил, было всего лишь сном. В нем были ты и Руби, но я не был твоим мужем или ее отцом. Мы жили в одном городе и не знали друг друга. Мне стало так плохо. Я чувствовал себя опустошенным и потерянным. Так же, как я чувствую себя сейчас.

Гвен откашливается и смотрит на меня через плечо. Тушь размазалась и стекает по ее лицу, а глаза покраснели. Все во мне кричит, что нужно подойти к ней, заключить в объятия, и сказать ей, что люблю ее и сделаю все возможное, чтобы все исправить.

— Я надеялся, мы сможем поговорить позже, — говорю я ей, когда моя ладонь обыденным жестом ложится ей на бедро.

Но для меня нет ничего обыденного в прикосновении к женщине, которую люблю. Я готов вывернуть душу, чтобы объяснить, что чувствую.

Она качает головой.

Ладно.

Буду разговаривать с ее спиной, если придется. Мне нечего терять.

— Не знаю, что произошло в тот вечер, но в моем сне будто поднялась какая-то завеса, и я смог видеть ясно. Вот только я стоял за пределами какого-то пузыря и смотрел, как проходит моя жизнь. Вы с Руби были в этом пузыре, и я вас видел, но не мог прикоснуться ни к одной из вас, и вы не слышали, как я звал вас по имени. А потом в какой-то момент мне показалось, что ты слышишь меня, и смотришь в мою сторону, но ты была совсем не похожа на мою Гвенни. Твой дух угас, твое природное сияние исчезло, и в твоих глазах больше не было блеска. И я понял, что именно я сотворил такое с тобой, разрушил нашу семью. Теперь я это понимаю, Гвен, и мне очень жаль, что мне потребовалось столько времени, чтобы это осознать. Я думал, что работаю, чтобы обеспечить вас самым лучшим, но оказалось, что просто отдаляюсь от людей, которых люблю.

Гвен поворачивается, и я начинаю сокращать расстояние между нами. Не колеблясь, я притягиваю ее к себе.

Она словно каменная, что вполне объяснимо. Обхватив ее руками, я вдыхаю ее запах, пытаясь запомнить аромат ее духов, потому что он мне понадобится, чтобы пережить эту ночь.

— Не знаю, Рори.

— Я знаю. Все, о чем я прошу — это шанс, и если я не смогу доказать тебе, что достоин твоей любви, достоин быть твоим мужем, мы сделаем все по-твоему.

— Дело не только в любви. Мне нужен равный партнер. Я хочу, чтобы мой муж, отец моей дочери, сделал семью приоритетом.

— Я сделаю это.

Гвен отводит взгляд. Хотел бы я заглянуть ей в голову и узнать, о чем она думает.

Прищурившись, она оборачивается.

— Ты сказал, что был здесь, когда мы украшали печенья.

Я киваю.

— Да, только снаружи.

— А как же Джерри?

Вместо того чтобы ослабить хватку, я сжимаю руки и смотрю ей прямо в глаза.

— Я не пошел на его вечеринку. Когда он позвонил на следующее утро, я сказал, что все должно измениться и что как только пробьет пять часов, я заканчиваю рабочий день. Я дал ему понять, что больше не могу отвечать на его звонки среди ночи или по выходным, и с этого момента буду относиться к нему как к обычному клиенту.

— И? — Она вскидывает бровь.

— И… это его не обрадовало.

Я пожимаю плечами.

— Не знаю, что будет после Нового года, и, честно говоря, мне все равно. Ты была права, как всегда, — поддразниваю я. — Я трачу на него слишком много времени, и это мешает мне выполнять свои домашние обязанности. Быть мужем для тебя и отцом для Руби. Мне нужно было отказаться от чего-то. И я не мог отказаться от вас.

— Хочешь пойти завтра со мной и Руби выбирать рождественскую елку?

— С удовольствием.

Я подумываю о том, чтобы поцеловать ее в нос, но не решаюсь. Было бы здорово, если бы прямо сейчас появилась веточка омелы, потому что мне пригодилась любая помощь.

Я смотрю вверх с надеждой, но ничего не происходит.

Может быть, в следующий раз.

Глава 6

Гвен

Я вешаю сумку на плечо, обхватив пальцами ручку, и перебегаю улицу в сторону магазина одежды. На дороге слякотно и скользко из-за месива из снега, грязи и соли, которым пытались растопить лед.

Но сначала мне нужно забежать в кофейню. Когда я проснулась этим утром, мне жутко захотелось выпить мятного мокко. К счастью, сегодня нет очереди. Обхватив ладонями горячий стаканчик, я подношу его к губам и вдыхаю зимний аромат. Но прежде чем сделать глоток, я замечаю Гейба — бродягу, с которым подружилась моя дочь. Он стоит под навесом одного из магазинов со стаканчиком в руке. Мне не видно, просит ли он у кого-то мелочь или просто держит стакан, в надежде, что кто-нибудь смилостивится и подаст ему пару монеток.