Он немного исковеркал имя, но это было понятно, американцам некоторые наши имена довольно сложно произнести без запинки.
— Д-да, это мой бывший муж… Что-то случилось?
— Боюсь, мисс, у меня для вас плохие новости…
Как всегда… Умеют они тянуть кота за одно место, ну зачем так делать-то?! Они думают, что от этого станет легче и человек успеет подготовиться к этим самым плохим новостям?! Чёрта с два!
— Что с ним?! — я ухватилась за крыло машины, подготовившись.
— Мы нашли его сегодня, у него была сильнейшая передозировка. Также врачи диагностировали множественные ушибы, травмы, и, возможно, есть внутренние повреждения органов. Точнее, они не могли ничего пока мне сказать. Сейчас он находится в больнице, и, к сожалению, неизвестно, придет ли в себя. Вы могли бы приехать в участок для разговора, или вам будет удобнее, чтобы я к вам подъехал?
— Н-но… что я могу вам сказать? — всё-таки хорошо, что я держалась за машину, иначе точно бы свалилась. — Я его не видела практически месяц… нет, уже больше месяца. И мы с ним ни разу не созванивались за это время… — говорила я на автопилоте, ничего не соображая.
— Мне нужны ваши показания для протокола. Я понимаю, что вам сейчас тяжело разговаривать. Я вас не тороплю…
— В какой больнице он лежит?! — грубо перебила я его, уже захлопнув багажник и садясь в автомобиль.
Когда офицер назвал мне адрес, я поблагодарила его за беспокойство и пообещала, что если он мне скинет номер — перезвонить, как буду в состоянии разговаривать.
Ей-богу, мы, русские женщины — дуры. Этот идиот, Витя, меня чуть не убил. И, если бы не Нуаршан и Кейран, я бы точно уже лежала в земле… Но почему-то сейчас я мчусь по ночному городу в больницу к бывшему мужу и плачу. Переживаю о его судьбе… Почему мы такие? Всепрощающие, готовые подставить ещё одну щеку и забыть о всем плохом, что нам сделали… Нет, конечно, не все. Это, наверное, я такая «особенная» умом. Одному признаться в чувствах не могу и бегу от них и него, как от огня. А второго жалею как мама. С таким подходом к жизни, Мила, не будет у тебя счастья. Так и будешь мытариться до конца своих дней. И проспишь одна на матраце в пустых апартаментах!
Отругав за всё, я дала себе решительное обещание прямо завтра заказать самую роскошную кровать. Бросив машину на парковке, заняв сразу два места, я побежала к главному входу клиники…
…Милая медсестра на посту, увидев меня в слезах, растерянную, была настолько добра, что проводила до палаты и даже позволила на минутку зайти к мужу. Бывшему мужу… И то, что я увидела было жутко… Женщина что-то говорила, что ему провели срочную операцию, сделали, что могли, но пока состояние у него нестабильное и неизвестно, очнется ли он. Но, в любом случае, они сделают всё возможное. На завтра ему назначили полное сканирование, и врач уже после него будет решать, делать ли ещё одну операцию. Также Вите ввели что-то, я не смогла разобрать название препарата, а может и нескольких, чтобы очистить его кровь от наркотиков.
Погладив меня по плечу, она сказала, что вернется через минуту, и вышла, тихонько задвинув ширму.
А я осталась наедине с Витей в отдельной палате, где тишину нарушало только пиканье аппаратов, к которым он был подключен.
Я подошла к нему, устало осев на стул, взяла его за руку и зашептала:
— Что же ты творишь… Витя? У тебя же родители остались. А ты ведь у них один. Что вообще на тебя нашло? Почему ты с той девчонкой связался? Ты ведь всегда был таким… спокойным, никогда не лез в неприятности. Ты ведь умный и можешь ещё многого добиться. Не губи свою жизнь… Я ведь простила тебя. Дура я. Нет, конечно, я не вернусь к тебе, просто я смогла забыть и отпустить. И ты забудь и вернись к своей обычной жизни. Ты ещё молодой, ты не опустился на самое дно… Может, тебе стоит вернуться домой, к родителям? Пускай для всех мы и предатели, но… у нас люди жалостливые, они обязательно пожалеют тебя. Я… я не знаю, что могу для тебя сделать… Ещё и полицейский звонил. Боюсь, что тебя могут депортировать. У них вроде с такими тяжелыми наркотиками всё очень строго… серьезное это преступления… Ну почему-у… — провыв, я снова разрыдалась. — Почему ты всё пустил под откос? Почему ты бросил меня и выбрал её?! Неужели те годы, что мы были вместе, для тебя вообще ничего не значили? Неужели я всегда была для тебя унылой и никакой… ведь так ты меня тогда назвал! Но зачем… зачем ты тогда жил со мной?! Почему-у… — всхлипнув ещё раз, я утерла слезы. — Нет… не могу я тебя простить. Стараюсь, но не получается. Вдалеке от тебя могу жить, но когда ты рядом, словно опять ты говоришь мне всё это в лицо! Насилуешь меня! Бьешь! Ненавижу! Но хочу, чтобы ты жил, Витя, и жил долго, помня, что совершил! Так что, желаю тебе долгой, очень долгой жизни! Но больше видеть тебя не хочу. Если придется, то за лечение я заплачу, но лишь потому, что столько лет мы прожили вместе… В счет старой памяти, — тут я уже зашлась истеричным хохотом, и медсестра, которая вернулась, потянула меня аккуратно на выход, а я и не сопротивлялась. — Всего тебе хорошего… Витя!
Выпалив это напоследок и стерев рукавом куртки слезы, я поблагодарила женщину за доброту и бегом бросилась к своей машине.
Эта встреча напомнила мне обо всем, что я силилась все это время забыть. Об обидных словах, о том, что я никакая, и он чуть ли не из жалости жил со мной… О том, что муж встречался с другой и жил у нее, при этом врал, что учится… И, конечно, о том, как он меня насиловал. И меня скрутила боль, адская боль, заставив завыть, разрыдаться ещё сильнее, и я, когда выбежала на улицу, с трудом смогла найти свою машину. Перед глазами все расплывалось, руки и ноги ходили ходуном…
И когда я села на сиденье, то, обхватив руль со всей силы руками, поняла, что не знаю, что делать дальше. Мне больше ничего не хотелось. Ни ехать домой, ни плакать… Но слезы настырно сами лились, бурными потоками изливаясь на щеки и капая на воротник блузки, окрашивая белую ткань грязными, сероватыми из-за косметики пятнами.
Возможно, причина того, что я так боюсь Нуаршана, кроется именно в словах Вити? Сколько бы я не смотрелась в зеркало, как бы не убеждала себя, что я симпатичная, хорошенькая… всегда где-то на подсознании я слышала издевательский голос бывшего мужа: «Ты никакая!».
И я снова завыла. Отчаянно, тоскливо. Мне невыносимо сильно захотелось хоть кому-то позвонить и поговорить… выговориться. Но кому я могла позвонить? У меня из друзей только Ника, хотя, может, это только я её считаю своей подругой. Но даже если и так — у них с мужем и так сейчас без меня хлопот хватает. Эладар и Тирадар — замечательные, но они… просто классные знакомые, но никак не те, кому можно что-то сокровенное доверить и поведать. Нет, конечно, они пожалеют… Но что с того? Ведь единственный, кому я так отчаянно хочу позвонить — Нуаршан. Пусть ему я не могу рассказать всё, но… Мужчина хотя бы в курсе моей ситуации.
Уже взяв телефон в руку, я посмотрела на экран и отбросила его на пассажирское сиденье, как ядовитую змею.
Зачем мужчине мои проблемы, мои слезы? Он и так для меня сделал более чем достаточно…
Но прошла минута, две… успокоиться никак не получалось, а истерика охватывала меня всё сильнее… И тогда я решилась.
Выбрав в журнале звонков предпоследний номер, я после первого же гудка захотела снова бросить телефон, как вдруг услышала:
— Мила, что случилось, крошка?
И в ответ мужчине, который действительно искренне волновался обо мне, раздались только судорожные всхлипы…
Глава 33
— …Мила? — ещё несколько раз произнес Нуар, но я была просто не в состоянии ему ответить.
— Я скоро приеду, — через пару мгновений произнес он, и экран смартфона погас. И я уронила его к себе на колени. Мужчина не приедет. Он просто не знает куда ехать. Наверное, он подумал, что я дома… но я отнюдь не там, и сил отсюда уехать у меня нет. Тело била сильная дрожь, меня знобило, и в итоге истерика во всей своей красе настигла меня. Я стучала со всей силы кулаками по рулю, ругалась, а потом слезы снова застилали глаза, и я оседала, не в состоянии не только двигаться, но даже думать.
