Только в оккупированной Литве фашисты обрабатывают сознание населения, выпуская 8 газет общим тиражом 500 тыс. экз. и 16 журналов. Общий тираж выпущенных книг составляет 3,5 млн экз.[63]
Когда в республику вступают советские войска, большая часть литовской интеллигенции открыто говорит об опасении «русификации» Литвы, так как: «население проявляет живой интерес к происходящим событиям… В Вильнюсе ежедневно в часы передач по радио сводок Советского Информбюро и последних известий на польском и русском языках около уличных динамиков собираются толпы народа. Такой же огромный интерес и к центральным газетам, вывешенным в витринах. Около киосков Союзпечати устанавливаются очереди ещё до получения газет»[64].
…Гигантской пропагандистской машине фашистской Германии в годы войны противостоят в СССР, прежде всего, Управление агитации и пропаганды при ЦК ВКП(б) под началом Георгия Фёдоровича Александрова и Главное политическое управление Красной Армии, которым с начала 1942 г. руководит секретарь ЦК ВКП(б), одновременно 1-й секретарь МГК и МК и начальник Совинформбюро Александр Сергеевич Щербаков. Эти организации курируют работу радио, редакций газет, журналов, книжных издательств. Сотни тысяч общественных агитаторов и пропагандистов, черпающих знания и силу духа из радиопередач, газетных и журнальных публикаций, работают на фронте и в трудовом тылу, т. е. занимаются пропагандой (с лат. «распространение») и агитацией (с лат. «приведение в движение»). Миллионы листовок разбрасывают наши самолёты над вражескими позициями.
Распространение ложных слухов – это измена родине. Уже в дни неожиданного для врага мощного контрнаступления под Москвой генерал Альфред Йодль (начальник штаба оперативного руководства вермахта, тот самый, который 7 мая 1945 г. подпишет Акт о капитуляции Германии перед западными союзниками в г. Реймсе) в директиве командирам войсковых подразделений вермахта «О политической пропаганде» раздражённо констатирует идеологический проигрыш: «Советский противник в области пропаганды развивает исключительную деятельность. Зима будет ещё в большей степени использована противником для разложения нашей армии. Поэтому невыполнение приказа о сдаче или уничтожении вражеских листовок может повлечь за собой тяжёлые последствия и даже смертельную опасность для армии и народа. Необходимо инструктирование личного состава на то, чтобы борьба с пропагандой противника велась также беспощадно, как и против всякого другого оружия врага»[65].
В свою очередь, враг распространеняет ложные панические слухи, легко подхватываемые населением. Потому уже 6 июля 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР издаёт Указ «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». Виновные в подобных преступлениях, предупреждает Указ, отныне приговариваются к тюремному заключению сроком от 2 до 5 лет – такова ответственность за… страх. Если же «целью распространения ложных слухов было содействие врагу», то «преступление квалифицируется как измена родине, т. е. по ст. 58 1а УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик»[66].
«Наши взяли Кёнигсберг, а Риббентроп застрелился». Но панику и слухи нельзя запретить никаким указом, их надо развеивать, понимая, что эти явления лишь следствие, а причина, их порождающая, – отсутствие информации. Поэтому роль средств массовой информации в критических ситуациях первостепенна.
О панике первых дней войны, вызванной недостатком информации об истинном положении в стране, написано и сказано много. Но архивные документы свидетельствуют, что в обществе циркулировали и иные настроения и слухи.
…В 20-х числах июня 1941 г. на всех предприятиях Москвы проходят первые бурные митинги. Начинается запись добровольцев в действующую армию, принимаются меры, так сказать, духовной мобилизации на отражение врага. Ответственные контролёры Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б) направляются «в народ». В отчёте заместителю председателя КПК Матвею Фёдоровичу Шкирятову контролёр Байбаков сообщает с завода «Шарикоподшипник», что моральное состояние коллектива хорошее, но приводит такие факты: «Рабочий завода Алексеев… сообщил… что он собственными глазами видел, как наша зенитная артиллерия, якобы, сбила германский бомбардировщик… При подробном опросе т. Алексеева в партийном комитете и на собрании коммунистов цеха выяснилось из его собственных признаний, что заявил он это с целью похвалиться. На заводе усиленно циркулируют слухи о взятии Варшавы, Кёнигсберга и о том, что, якобы, застрелился Риббентроп. В информационную сводку на имя парткома завода поступали также заявления отдельных товарищей о вражеских десантах в районе Москвы…»[67]
Подобные и другие невероятные слухи циркулируют и на других московских предприятиях: «Красная Армия разбомбила и взяла Варшаву, Кёнигсберг и ведёт успешное наступление на Румынию»[68], «Германия практикует высадку десантов, и у нас вот под Ленинградом немцы сбросили 10 тыс. парашютистов, не успел из них никто приземлиться…»[69] И важно, как инструктируют в КПК, «чтобы агитаторы в своих беседах разъяснили рабочим, что подобные слухи могут быть использованы антисоветскими элементами для своих целей»[70].
Особой заботой контролёров становятся призывные пункты, работающие круглые сутки, где собираются будущие бойцы и провожающие их родные. Контролёр Кузьмин замечает, что на призывном пункте Советского района: «культ-массовых мероприятий среди призывников не проводится, нет радио, газет, журналов и пр.»[71]
«Внимание! Говорит Москва!» Среди средств массовой информации военного времени – газет, журналов и радио – важнейшее значение приобретает именно радио, ибо не имеет себе равных по скорости оповещения и эмоциональному воздействию на слушателей «живым голосом».
К началу Великой Отечественной войны телевидение, вещание которого началось в 1939 г. в Москве и Ленинграде, широкого распространения ещё не получило и с началом войны было законсервировано. Но регулярное радиовещание, начавшись в 1924 г., к 1941-му стало всеохватывающим: в большинстве городских квартир и сельских изб прислушиваются к чёрной «тарелке» репродуктора. На центральных улицах и площадях городов и сёл установлены громкоговорители. Главный инженер Московской городской радиотрансляционной сети (МГРС) И. Шамшин отмечает, что перед войной МГРС обслуживала более полумиллиона радиоточек и насчитывала свыше тысячи сотрудников: «Москва располагала совершенной системой оповещения и информации»[72].
…Воскресным утром 22 июня 1941 г. всю страну встревоживает голос Юрия Левитана, сообщивший о важном правительственном сообщении, которое будет передано в 12 часов. Ровно в полдень нарком иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов сообщает о вероломном нападении на Советский Союз фашистской Германии, заканчивает речь пророческими словами: «Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»[73] С этого дня радио в домах и на площадях не отключается, сплачивает многомиллионный народ в единое целое, живущее одними задачами, одной великой целью.
Уже через 45 минут после речи Молотова в эфир выходит экстренно подготовленный первый, военный, выпуск «Последних известий» с призывами: «Ответим на удар врага сокрушительным ударом!», «Удесятерим трудовые усилия для помощи Красной Армии!», «Сметём с лица земли фашистских поджигателей войны!» В ночном выпуске «Последних известий» передаётся краткое первое сообщение с фронта.
