– Не думаешь же ты, что я буду с первым встречным обсуждать кого-то из наших постоянных клиентов? – спросил бармен, пристально глядя на альбиноса исподлобья.

– О. Ну… да, наверное… так нельзя…

«Денег хочет. Как пить дать».

– Я сказал тебе, что он тут бывает, – продолжил Чарли, – и это уже слишком много…

– Я заплачу, – нетерпеливо сказал Измеритель.

Их взгляды встретились. Губы бармена медленно растянулись в победной улыбке: Томас, разумеется, понял все правильно.

– И сколько же ты готов заплатить?

Измеритель прочистил горло.

– А это зависит от того, что именно ты готов мне рассказать.

Бармен принялся задумчиво перебирать пальцами по столешнице. Глядя на него, Томас невольно задумался, как здорово было бы чувствовать не магию, а эмоции других людей, а еще лучше – читать их мысли. Пожалуй, это помогло бы избежать многих проблем… пока не свело бы с ума, конечно же.

– Я скажу, когда он будет здесь в следующий раз, – наконец произнес Чарли.

Измеритель украдкой облизал пересохшие губы. Еще час назад он на подобное и не рассчитывал.

– И когда же?

– Не торопись, мой бледный друг. Сначала деньги.

– Сколько?

– Полсотни.

– Идет, – легко согласился альбинос.

Судя по тому, как скривился Чарли, в этот миг он пожалел, что не запросил сотню. Не обращая внимания на разочарование бармена, Томас вытащил из кармана голубую купюру и положил ее на стойку. Воровато оглянувшись по сторонам, Чарли торопливо смахнул добычу в передний карман фартука.

– Ладно, слушай, – наклонившись вперед, негромко сказал бармен. – Твой Патрик приходит сюда каждую пятницу, выпивает несколько кружек баргерского, и я наливаю ему еще кувшинчик с собой.

– А сегодня у нас… – наморщил лоб Томас.

– Пятница. Смотри, как тебе везет! Думаю, он будет здесь около восьми вечера, как обычно.

– А с охраной проблем не будет? – мотнув головой в сторону выхода, уточнил Измеритель.

– Так, дай-ка подумать… – снова закатил глаза бармен. – Салли в пять сменяется, а вместо него… вместо него… кто же, мать его дери, будет вместо него? Ладно, не важно. Оставь мне еще… пятьдесят оливеров, и я все устрою. Обещаю.

Томас рефлекторно потянулся к карману, но остановил себя.

– Какие у меня гарантии?

– Что? – не понял Чарли. – Черт, ну мое слово, какие еще я могу гарантии дать?

– Давай я дам тебе двадцать пять оливеров сейчас, а еще двадцать пять – когда попаду сюда вечером? – предложил Измеритель.

– Нет, парень, пятьдесят сейчас – или ничего не будет, – уперся Чарли. – Вечером мне надо будет подкинуть не только охраннику, а я не хочу платить за тебя из своего кошелька и гадать, придешь ли ты или нет.

– Но мне ведь нужен этот Патрик, конечно, я приду!

– Да мало ли… Я тебя как бы впервые вижу.

– Как и я тебя.

– Пятьдесят сразу – или ничего не будет, – холодно повторил бармен.

«Вот уперся…»

– Ладно, по рукам, – нехотя сказал альбинос.

Снова зашелестели купюры в кармане, и вот на стойку легла еще одна из них, голубая, как небо над летним Вандерсайдом. Томас никогда не считал деньги «вещью в себе» и сейчас переживал не за сотню, отданную бармену, а за то, что Чарли его подведет или обманет.

Просто… ну почему бы не надурить альбиноса, взять у него деньги и ничего не делать? Куда он пойдет, в полицию? Да его там даже слушать особо не станут.

– Ну давай тогда, подходи к половине восьмого, – сказал Чарли. – Как тебя там зовут?

– Томас.

– Отлично, Томас. Я скажу, чтобы тебя пропустили.

Чарли протянул альбиносу руку, и тот осторожно ее пожал. Ладонь бармена оказалась довольно грубой на ощупь – наверное, из-за воды, в которой он постоянно мыл стаканы: увы, никакое чародейство не могло до конца очистить реку Мэдди от помоев и отходов алхимических лабораторий.

– До вечера, – сказал Томас, торопливо убирая бледную руку в карман.

Чарли чинно кивнул, и альбинос, ответив тем же, пошел к выходу. Когда он уже почти достиг арки, внутрь заглянул Салли. Из угла рта вышибалы торчала дымящаяся сигарета.

– Ну что, нашелся твой Патрик? – спросил бугай.

Из-за дыма его лица практически не было видно – только кончик сигареты чуть подрагивал, когда Салли говорил.

– И да и нет, – туманно ответил Томас. – Но я определенно узнал, что хотел.

– Да? – помедлив, ответил Салли. – Ну пошли тогда, провожу тебя до выхода. Рамку я пока отключил, так что иди смело…

– Спасибо.

– Да было бы за что.

Когда они достигли главной двери, Салли негромко осведомился:

– Он с тебя денег не брал? Ну за информацию о твоем ненаглядном Патрике?

– А это важно? – покосившись в сторону вышибалы, спросил Измеритель.

– Просто интересуюсь, – туманно ответил бугай.

– Спроси у него сам, – помедлив, произнес Томас.

Заслышав это, вышибала недобро сверкнул глазами – ответ Измерителя ему явно не понравился. Томас уже морально приготовился к тому, что Салли сейчас впечатает его в стену и пригрозит разукрасить бледную физиономию в синий цвет, если альбинос продолжит юлить, но вместо этого великан сказал лишь:

– Спрошу. А ты проваливай, пока шеф тебя не засек.

«И снова шеф, который не любит альбиносов…»

– Иду-иду.

Отворив дверь, Томас вышел из бара. Уже оказавшись снаружи, на безлюдной улице, он позволил себе облегченную улыбку.

В кои-то веки все для него складывалось неплохо.

«Может, это потому, что я наконец-то начал что-то делать? Говорят же, что везет тому, кто везет…»

И верно: раньше Томас просто плыл по течению, походя не слишком охотно обменивая свой проклятый дар на оливеры и копя деньги… на что? На грандиозные похороны, чтобы все нормальные обзавидовались, когда его гроб с помпой пронесут через город и зароют в самом центре старейшего кладбища Вандерсайда? Или, может, на новую квартиру в хорошем районе, рядом с лучшими из горожан?

«Ерунда это все. Никому не нужная ерунда, и только».

Благодаря случайной встрече с Ребеккой у Томаса появилась настоящая цель. И пусть девушка пыталась убедить его не меняться в угоду обществу, он настолько устал от косых взглядов и постоянного унижения, что готов был отказаться от своего естества ради спокойной размеренной жизни. Такой, как у Чарли или Салли. У Патрика (теперь). Да у той же самой Ребекки, души не чаявшей в «странных» альбиносах, но слабо представляющей, что же это такое на самом деле – быть другим.

Погруженный в мысли, Томас побрел от бара прочь. До восьми часов было еще далеко, а потому Измеритель решил отправиться домой и немного вздремнуть перед вечерней вылазкой.

«Хотя… может, к Ребекке забежать? – вдруг подумал альбинос. – Съесть чего-нибудь… ну и поболтать немного. Потом ведь, если с Патриком выгорит, она, наверное, и здороваться-то со мной не захочет…»

– Опомнись! – поймав на себе рассеянный взгляд Томаса, воскликнул уличный «проповедник».

Он стоял на том же самом месте, что и раньше, и с прежним неистовством призывал людей отказаться от магии. Настроение у Измерителя было хорошее, а потому он улыбнулся и, выдернув из кармана десятку, бросил ее в ржавую банку уличного крикуна.

– Спасибо! – радостно возопил тот. – Спасибо, парень! Поверь, твои деньги пойдут на благое дело сохранения магии!

Томас улыбнулся еще шире: от «проповедника» за милю разило перегаром, поэтому судьба оливеров, попавших к нему в банку, была предрешена.

Решив, что и так уделил бородачу достаточно времени, Измеритель продолжил было свой путь, когда его окликнул до боли знакомый голос:

– Эй, Холтон!

Томас замер. Он как будто во вчерашний день вернулся. Оглянувшись через плечо, Измеритель увидел, как к нему быстро приближается чертов ублюдок Стивен. И на сей раз на лице чертова ублюдка Стивена не было его чертовой ублюдочной улыбки. Хмурый, как небо вечером в тоскливом ноябре, «стервятник» явно больше не собирался тратить время на долгие и бессмысленные уговоры.