– Мы знакомы?

– Ну конечно! Это же я – Кай, Кай Алфий. Мы вместе служили в легионе твоего отца.

– Кай, что ты делаешь на южной границе?

– Это долгая история, дружище. Вставай, надо доставить тебя к врачу.

Кай помог Квинту подняться и усадил его на лошадь позади себя. Центурион чувствовал, что сознание вот-вот покинет его, и оставалось лишь что есть силы держаться в седле.

Свет для Квинта померк, не успела лошадь сделать и дюжины шагов.

Палатка командира легиона, совсем юный Квинт и еще живой отец. Во сне легат, как обычно, наставлял своего сына, готовя юношу к суровым испытаниям, что приготовило для него будущее.

– Сын, священный долг нашего рода – служить Республике и карать ее врагов. Запомни, враги – это не только соседи и варвары, устраивающие набеги. Враги бывают и внутри Республики, они, словно паразиты, грызут ее изнутри, пьют ее кровь. Они опаснее прочих так, как до последнего момента ты не знаешь, кто из людей, выступающих перед толпой на форуме, сжимает кинжал за спиной…

Квинту снилась его мать. Он не помнил ее лица, не помнил ее голоса, но слова колыбельной и нежное ощущение присутствия любящей матери, не оставляли сомнений. Она умерла, когда маленькому Квинту было два года.

Центурион очнулся, поняв, что лежит на койке.

«Похоже, я все-таки удержался на лошади», – с удовлетворением подумал Квинт.

Приподнявшись на локте, он увидел вокруг еще кровати и людей на них. Часть солдат были из его центурии, других он не знал. Квинт попытался ощупать свою голову, но рука наткнулась на влажную ткань – левый глаз и половину лица покрывала повязка.

– Очнулся? Вот и отлично. Ты потерял много крови и упал с лошади во время пути в форт. Рад, что ты остался жив, – напротив кровати сидел Кай, теперь Квинт узнал его.

Друг мало изменился с момента их последней встречи. У него были все такие же светлые волосы, как много лет назад, и орлиный нос, в юности служивший поводом для подколок. О прошедших годах можно было узнать лишь по глазам. Во время их службы – ярко голубые, а сейчас потускневшие. Они, словно померкли от вида смерти, крови и боли.

– Что с моими людьми? – Квинт не узнал своего голоса. Хриплый и надсадный он больше подходил дряхлому старцу, чем молодому мужчине.

– Все кто остался жив – здесь. Если бы ты не вывел центурию к соседнему форту, вас бы всех перебили. Не представляю, как тебе удалось сделать это в такую бурю.

– Я хотел вернуться моему форту, а когда буря утихла думал, что мы вовсе оказались глубоко в пустыне. Случайность…

– Нет, не случайность, Боги благоволят тебе сегодня. Ты раскрыл крупные силы пустынников, готовящие набег на нашу территорию. Благодаря тебе сотни мирных граждан осталось в живых.

– Да, но мы заплатили цену, – Квинт вспомнил, что из его центурии, насчитывавшей девяносто три человека, в живых осталось лишь двадцать четыре, и неизвестно, сколько еще умрет от ран в ближайшие дни.

– Ладно, вставай, идем наверх, в северную башню. Там тебя ждет вино и информация. Очень важная информация.

Кай поднялся со стула и вышел из лазарета. Квинт полежал еще пару минут и, собравшись с силами, встал с кровати. На удивление, он чувствовал себя несколько лучше, чем предполагал. Голова болела, а кости ломило так, словно по нему маршировал легион, но он был жив, и это главное. Подойдя к зеркалу, висящему на стене у двери, Квинт разглядел там человека с наполовину забинтованной головой. Снимать повязки и смотреть, на что теперь похоже его лицо, он не стал.

За дверью лазарета его ждал легионер с эмблемой двенадцатого «Бурого» легиона, где служил Кай. Солдат проводил Квинта до верхней площадки одной из башен форта. Под широким навесом стояли два кресла и небольшой столик между ними. На одном из кресел, закинув ногу на ногу, сидел военный трибун.

– Вот и ты, садись, – Кай кивнул на кресло рядом с собой и наполнил два бокала вином из стоящего рядом глиняного кувшина. – Ленское вино. Ты наверное и забыл, как оно пахнет, но это не удивительно, если вспомнить, где ты служишь.

Квинт сел на предложенное место, но к вину не притронулся:

– Кай, я рад тебя видеть, но что ты тут делаешь?

– А я вижу, ты ни капли не изменился за эти годы. Сразу к делу, ну что же, – трибун отхлебнул вина и продолжил. – Отвечу кратко, как ты любишь. Септим Юний собрал свои легионы и теперь двигается на столицу, чтобы, как он выразился: «Уничтожить Республику и стать ее правителем». Кроме того, Сервия стала сепаратистом и объявила независимость.

Квинт одним глотком осушил бокал. Ненароком у него промелькнула мысль, что все услышанное является бредом, и сейчас он мирно лежит в лазарете форта, пуская слюни.

– У меня была такая же реакция, – Кай заново наполнил бокалы.

– Но как… Юний, он же настоящий герой. Он отразил наступление дикарей с севера и бился на равнине близ Хосса, до тех пор пока Мерийский Султанат не заговорил о мирных переговорах.

– Как видишь, так случилось. Это не шутка и не театральный фокус. Наш лучший полководец действительно предал Республику.

– А что с Сервией? Почему она взбунтовалась? – Квинт залпом выпил еще бокал вина.

– Никто точно не знает. Но если учитывать, что еще век назад Сервия была вольным княжеством, думаю, сепаратистские настроения витали там постоянно. В Сенате их не замечали либо из-за слепоты, либо из-за блеска золота. Печально говорить, но, возможно, что оба варианта верны.

– Ты не ответил на вопрос, что ты тут делаешь?

– Я как раз хотел к этому перейти. Все доступные силы сейчас мобилизуются в полевом лагере в провинции Велерия. Таков первоначальный план или, по крайней мере, это то, что мне положено знать.

– Понятно, мой легион идет туда, значит, иду и я. Хотя от моей центурии осталась лишь горстка людей, – кивнул Квинт.

– Ты знаешь, я тут подумал… учитывая вышесказанное, твои заслуги и верность Республике, я думаю, что смогу устроить тебя в мой легион. Будешь центурионом. Думаю, Кальвус одобрит твою кандидатуру. В вопросах приема рекрутов он ко мне прислушивается.

– Кальвус Корилл? – Квинт посмотрел на друга.

– Да.

– Говорят, что они с Юнием были друзьями. А теперь стали врагами…

– Так часто бывает в жизни, дружище. Ну, так что? – Кай хлопнул по столу ладонью. – Вступишь в бравые ряды двенадцатого легиона «Бурый»? Ты можешь взять с собой верных тебе людей. Хорошие солдаты нам никогда не помешают.

– Я согласен, а верных людей у меня не осталась, все они там, – Квинт кивнул в сторону пустыни. Помимо воли перед глазами застыл образ головы Тита Симмаха на наконечнике копья.

– Вот и отлично. Утром выступаем. Легат одиннадцатого уже оповещен о приказах. А теперь надо отметить твое чудесное спасение. Кстати, благодарности принимаются.

Квинт ухмыльнулся и отпил вина, но через несколько секунд сказал, помрачнев:

– Утром мне надо будет выполнить обязанности центуриона.

* * *

Человек пытался стыдливо прикрыть свою наготу руками, его голова была опущена, а взгляд застыл на пыльном плацу форта. Перед ним двумя рядами выстроились солдаты, каждый из них сжимал в руке длинную узловатую палку.

– За неподчинение приказу, оставление строя, нарушение дисциплины, Ул Тритий приговаривается к прохождению сквозь строй центурии, которую он подвел своими преступлениями. Товарищей из его центурии осталось мало, и поэтому солдаты из другой с радостью согласились помочь заплутавшему брату по оружию искупить свою вину, – голос Квинта гремел на плаце так, что каждый из сотни присутствующих слышал его.

Как центурион он мог и должен был казнить ослушавшегося приказа новобранца, но Квинт чувствовал, что следует поступить иначе. Мальчишка по большей части не виновен, вина лежит на советниках Магистрата, определивших двух братьев в одно подразделение и тем самым почти убив обоих. Понеся наказание, Ул либо станет прекрасным солдатом, либо сломается и погибнет в следующим бою. В любом случае, Квинт будет знать, что сделал все возможное, чтобы сохранить мальчишке жизнь.